Хотя почему «как будто», я действительно трусливо капитулировала.

В сумочке трезвонит телефон, достаю аппарат и первая мысль: Илья! Но это оказался не он…

— Серьезно? Генка воскрес? — восклицает Стася, опуская приветствие.

— Да, он вернулся.

— О-бал-деть! Я просто в шоке! И где он был все это время?

— Там, на Кавказе.

— Он память потерял, что ли?

— Нет… Вернее, не совсем так.

— А почему столько времени не объявлялся?

— Это… долго объяснять. Давай потом. Я сама пока не могу ничего понять, мне надо все переварить.

— Но он даже не звонил!

— Давай потом, Стась, пожалуйста.

Сбрасываю вызов и, засунув телефон в карман джинсов, мерию шагами тесную комнату.

Конечно, я же не идиотка и прекрасно понимаю, что что-то здесь не чисто. Не сходится. Разве может человек исчезнуть и даже не позвонить девушке, которую любит? А он говорил, что влюблен.

Но он исчез. И молчал. Целых полгода! Он врет, это же очевидно. По вот почему?

Телефон снова вибрирует и я опять достаю его, надеясь, что это написал Илья. Но это всего лишь смс о том, что срок действия бонусных баллов истекает сегодня в полночь.

Может, набраться смелости и позвонить ему самой? Я не знаю, что скажу ему, но просто хотя бы услышать голос, понять по интонации, сильно ли он злится.

А то, что мне показалось, что глаза его были грустными, когда я уходила… мне могло просто показаться.

Дура, возомнила себе то, чего нет.

Размышляя, прохожу мимо чуть приоткрытой двери и отчетливо слышу в коридоре голос Гены. Он говорит с кем-то по телефону. Говорит тихо, но очень эмоционально.

Вообще, я не из тех, кто любит подслушивать, но сейчас… не знаю, какая сила заставила меня прильнуть к замочной скважине…

— …я не знаю, вообще пока без понятия. Залягу временно на дно.

Освещение в коридоре тусклое, но вижу, как Гена нервно ходит от окна к лестнице, затягиваясь то и дело сигаретой.

— Я не могу сейчас вернуться, сам понимаешь, Гашиш с меня три шкуры снимет!.. Да хер знает, Ваня, я без понятия, где взять столько бабла!.. Что за телка? Да та самая. Хотел у нее перекантоваться, но она из хаты съехала, жила у какого-то *баря… Да посрать мне, что они трахались! Мне даже лучше, может, она у него него денег попросит для меня… А если нет? То жопа полная, Ваня. Жо-па! Может, ей хахаль ее цацки какие дарил, разведу в ломбард сдать… Да придумаю что-нибудь! Скажу, хер в снегу отморозил, простатит, лечить надо. Она в любую дребедень должна поверить, отстегнула же в прошлый раз… Ну да, миллионершу окучить было бы неплохо, но хоть такая. Есть кому на уши присесть.

Он тушит окурок в урне, а потом оборачивается и видит меня…

Не было никакой экспедиции. И любви никакой не было.

И конечно, он никогда не собирался на мне жениться. Я для него просто перевалочный пункт. Дурочка, что повелась за красивое прибалтывание.

— Юн, ты все не так поняла, — вытягивает руки вперед и делает осторожный шаг навстречу. — Я сейчас все тебе объясню, хорошо? Это не то, что ты подумала.

— Как ты провернул махинацию со списками? — удивительно, но голос звучит абсолютно ровно. — Твое имя было в списке тех, кто пропал в той экспедиции! Как ты это сделал? Понятно, что тебя там не было и деньги ты потратил на другое, но я просто хочу знать — как?

— Юна…

— Пожалуйста, не ври мне хотя бы сейчас.

Он обреченно вздыхает и, игнорируя табличку «Не курить!» достает еще одну сигарету.

— Ту группу организовал мой друг. Я попросил его внести мое имя в те списки.

— Но тебя там не было.

— Нет. Он вписал его после. Я вообще никогда не занимался альпинизмом.

Засмеяться бы в голос, да вот что-то кроме нервной ухмылки выдавить ничего не получается.

— Но зачем тебе это было нужно? Проворачивать такое! Ты просто мог исчезнуть с моими деньгами и все! Неужели ты думал, что я стала бы тебя искать?!

— Не ты… — выдыхает дым и виновато тупит глаза на носы своих пыльных кроссовок. — Должен я там одним из Пензы, крупную сумму. Когда они меня на счетчик поставили, убежал сюда, думал, в столице искать не будут, затеряюсь. Но они меня все-таки отыскали.

— И поэтому тебе срочно понадобились деньги? Чтобы снова скрыться?

— Ну, примерно так…

— И тут я дурочка подвернулась… — горькая усмешка вырывается сама собой. — Удачно.

— Ну прости, не хотел тебя использовать, правда. Но… использовал.

— И в погибшие под лавиной ты решил податься потому что знал, что списки огласят в интернете, и они, решив, что ты умер, от тебя отстанут?

— У меня не было выбора! — раздраженно повышает голос. — Они говорили, что прикончат меня и моих родителей, если я не верну им деньги!

— Родителей? Ты же из детдома, Ген, — я не хочу насмехаться над этим, но это выходит само собой.

— Я не собирался тебе врать, ты прикольная, милая, но пойми — у меня реально не было выбора! Мне нужны были деньги и надо было скрыться. Это как западня — выхода нет.

— А вернулся-то зачем?

— Да… — машет рукой, — там, в Риге, я тоже одним задолжал. Пришлось снова убегать.

— В Риге? Ты же жил на Кавказе. Или…

Господи, какая же я дура!

Он просто сбегает из города в город, прячется от кредиторов. На что он занимает — без понятия. Игры, наркотики… Да какая разница!

Разрозненные картинки складываются в идеальную картину. Картину виртуозного развода провинциальной дурочки.

— И тех двоих, одноглазого и лысого ты ко мне подослал, чтобы я им вместо тебя долг вернула? Это те самые, из Пензы?

— Нет, это уже я в Москве успел вляпаться, — и улыбается. Он улыбается! — Да ладно тебе, я тогда уже знал, что ты спуталась с этим своим миллионером. Ну что такое для него тридцать штук?! Подумаешь, не обеднел же.

— Илья не отдал им эти деньги, — пришла теперь моя очередь улыбаться. И на этот раз зло. — Он просто надавал им по роже.

Гена бледнеет на глазах, снова хватается за пачку сигарет.

— Не отдал?

— Нет, — качаю головой. — Так что беги, Форест. Беги.[2]

Возвращаюсь в номер и беру с кровати свою сумку, а потом молча ухожу, даже не оборачиваясь.

То, что сейчас произошло настолько нелепо, что просто не укладывается в голове. Но тем не менее это правда. Это моя реальная жизнь.

Все мои планы, мечты, надежды — все это просто рухнуло. Трясущимися руками достаю телефон и набираю номер единственного человека, который способен мне сейчас помочь:

— Стась, ты дома? Можно у тебя переночевать? Просто… больше мне пойти некуда.

Не стало.

— А ты знаешь, я даже не слишком удивлена! — выносит подруга вердикт, дослушав до конца мою нелепую историю. — Я всегда говорила, что что-то с твоим крокодилом Геной не чисто! Я как чувствовала!

— Ну давай, скажи это.

— …и я тебя предупреждала! — договаривает и, вынув зубами пробку, подливает в мой бокал еще совиньона. — Ну сразу же понятно было, что фрукт тебе попался червивый.

— А мне не было понятно! Он казался таким искренним. И я ему верила.

— Как дура, — подсказывает.

— Как дура… — вздыхаю, забирая у нее свой фужер. Ну а зачем спорить и обижаться, ведь это так и есть. Я была слепой дурой, ведь он просто обвел меня вокруг пальца — использовал один раз, потом собирался другой. Что было бы, не подслушай я этот разговор? Страшно подумать… Нет, потом бы я его раскусила… наверное… но когда настало бы это «потом»?..

— Вообще, хорошо, что все получилось вот так, на берегу. Не успела наломать дров. Мой тебе совет — руки в ноги и возвращайся к красавчику.

— Чего?! — даже вздрагиваю. — Ты в своем уме предлагать такое?! Как ты себе это представляешь? После того, что едва не произошло я просто оделась и ушла с другим! Думаешь, его это не задело?!

— Так, стоп, подожди, — перебивает, пьяненько вытянув ладошку вперед. — Вот с этого места поподробнее. «После того, что едва не произошло» — это ты о чем?