Хорошо, что человечество изобрело голосовые сообщения. Столько текста набить пальцами я бы, вероятно, не смог. А если бы смог, то не захотел. Но теперь-то красота! Идёшь по улице, глядя стеклянными глазами в никуда, держишь эдак по-купечески, блюдечком с чаем, перед собой трубку параллельно плоской земле, и говоришь, говоришь… Кому какое дело, чем ты вообще занят? Пусть это будет набросок мемуаров начинающего гопника, любовное письмо или – как вариант – заготовка для гениального рэпа, который порвёт все эти чарты. Я знаю, как ты ненавидишь жанр, знаю, но извини – марков нопфлеров у меня тут не заготовлено.
Не хочу давать тебе советы. Могу, но именно что не хочу. Было бы излишеством провести тебя за руку мимо всех тех вещей, о которые мне бы хотелось, чтобы ты разбил лоб. Я и на свет появился именно с последней целью.
Точнее, не появился.
Меня создали.
Но как ты не помнишь прошлое и не чувствуешь будущее, так же, увы, и я считаю себя полноценным живым человеком, наделённым только некоторыми особыми свойствами. Ты слушай, слушай… Сообщение будет длинным, но одноразовым, поэтому придётся всё усвоить сразу и прочно.
Итак, меня зовут Антон Мякиш. Да, да: я – всего лишь лучшая версия тебя. Спасибо господину Ерцлю за сам факт творения, я способен оценить его важность. В отличие от достаточно традиционного способа, которым ты сам появился здесь, мои пути гораздо более неисповедимы. К тому же, временами я способен не просто быть тебе идентичен, но и принимать облик иных существ, тебе не равных. Твой двойник, Антон, весьма сложная и хитроумная структура, поздравляю! И всё, что уже два дня сводит тебя с ума, подвергает подозрениям полиционеров и служит причиной ухода невинных, в сущности, людей – всё это я.
Ты должен застрять здесь навсегда. Обязан. Это сверхцель моего бытия. Просто потому, что ты останешься, а я пойду дальше, в иной круг. Разумеется, мне нет нужды добираться в посёлок Насыпной, искать там тётю Марту и отдавать ей билет. Это твои и только твои проблемы, братец мой, зеркальный близнец, поэтому оставляю тебе невыполнимую задачу, берясь за куда более важные для меня выживание и замещение.
Смерти действительно нет, вот уж в чём тебе не врали раньше. Нет и не будет, но и каждая жизнь, и переходы между имеют особое значение.
Я стремлюсь убирать с доски лишние фишки, чтобы жить.
Ты делаешь всё, чтобы отпустить птиц на волю.
Мои действия – показатель силы, твои – слабости. Ложного воспитания, придуманной совести, всего того механизма внутри души, в котором наблюдается излишек деталей и неэффективная компоновка.
Кармически, твои действия более полезны, мои – менее, но смысла нет ни в тех, ни в других. Разреши себе это признать и, возможно, поступать по-своему, и я буду обезоружен. Но у тебя же ничего не выйдет! Рыбы обречены на воду, а птицы – на полёт. Можно только бить рекорды в своей среде обитания, не замахиваясь на чужую.
Итак, я – двойник.
Ничего не стоило забрать ключи от сейфа драгоценного Анатолия Анатольевича, притворившись сперва секретаршей, а затем тобой. Ничего не стоило немного опередить полицию и обеспечить уход в никуда Маши. Марии… Знаешь, а ведь ты не любил её даже в юности! Среди череды твоих влюблённостей самой важной была совсем-совсем другая. Ты отказался от любви, её взяли другие. Тебе сейчас больно? Это хорошо. Это очень хорошо! Я бы вообще предпочёл, чтобы ты самостоятельно убрался с моего пути, пропустив вперёд. Чтобы ты поехал к господину Ерцлю и отдал билет. Навсегда. В обмен на «Дыхание Бога», мешок с вакционами, особняк в квартале миллионеров, на чёрта лысого! Это не имеет значения: главное, чтобы тебе было больше некуда двигаться дальше.
Мы попробуем обмануть систему. Баш на баш, я вместо тебя. В любом случае, ты понятия не имеешь, где цель твоего пути, тебя легче сбить с толку, да и в целом – ты гораздо слабее. Слабые должны проигрывать, это закон природы.
Отправной точкой моей речи, моего magnum opus в качестве оратора логичнее всего назвать желание избавить тебя от иллюзий.
Тебе же всегда хотелось понять – сначала людей вообще, потом только женщин, а затем – себя самого, правда? И ничего не вышло. С каждой прожитой надеждой на понимание, сгоревшей, как и предыдущие, в пустоте завершивших круг часовых стрелок, ты все больше и больше приходил в уныние. В некоторых религиозных традициях уныние – смертный грех, в некоторых – лишь допустимое заблуждение ума. Наиболее хорошо организованные, внутренне цельные способы веры вообще не обращают внимания на такие мелочи. Их адепты следуют путем отрицания реальности как факта, следовательно, нет возможности быть опустошенным в мире, где нет эмоций, а сам ум является только отражением в зеркале событий самого себя.
Причём в тёмной комнате после поисков там чёрной кошки.
Если думать нелинейно, человеку, никогда не видевшему игру в шахматы, не предугадать всей ее невообразимой сложности по паре валяющихся на полу фигур. А тебе никто не показывал даже фигуры – только ворсинки фланели, приклеенной снизу на черной пешке, чтобы она не скользила по никогда не виданным клеткам. Всё вместе могло бы привести к разгадке, но это никому не нужно. Никаких тайн нет, просто сама правда слишком вторична по отношению к твоему стремлению познать ее.
Согласись, я немного сумбурно выражаюсь?
Это тоже часть стратегии и отголосок тактики.
Ты обязан остановиться, а в этом вопросе все средства хороши. Твоё собственное детство было изначально лишено смысла, как ты потом понял. Единственная, кому ты был нужен, твоя мать, ушла слишком рано. Рано и глупо: тогда от осложнений гриппа люди почти не умирали. Её убила какая-то сотая доля процента равнодушной статистики.
И ведь ты же помнишь: не только «скорые», даже не считающие нужным забрать её в больницу, не только равнодушную родственницу, у которой ты сидел в гостиной, играясь ненужными вещами и спрашивая: «Как там мама?».
– Всё хорошо, её скоро выпишут из больницы.
Ты помнишь, что стал никому не нужен. Тебе врали, ты с этого момента и начал понимать, что жизнь всегда будет ложью. Простым способом отделаться от чужого ребёнка без лишних волнений.
Тебе больно, Антон, больно? Это прекрасно!
Твоя жизнь всегда была бессмысленной. Благодушные, но живущие в своей эпохе бабушки, отец, пытливо выстраивающий свою собственную жизнь – грех осуждать, это его право, жениться и разводиться. Чужой, но родной брат как результат отцовских опытов. Школа, в которой ты, книжный ребёнок, перекормленный макаронами, сразу становился… даже не изгоем, нет! Для этого надо было всё-таки постараться: просто чужим. Не таким, как все, лишним колесом в телеге.
Дети очень здорово чувствуют эту инаковость, Антон. И когда они сплочённая толпа отпрысков работяг с заводов, и когда – стадо профессорских внуков. Не важны их общие черты, важны твои отличия.
– Ты должен хорошо учиться!
Кому должен, зачем, почему? Впрочем, это как раз понятно: человек может зарабатывать или руками, или головой. Если руки – как в твоём случае – растут из задницы, следует тренировать память и овладевать началами знаний. Кормить тебя никто не станет, птенца аккуратно подтолкнут к краю гнезда, подвинут крылом и будут наблюдать, что получится. Возможность хоть криво, но лететь по жизни, а не сразу упасть, свернув набок об асфальт жёлтый клюв, как раз и обеспечивает некоторое образование.
Воплощение мечты? Развитие способностей?! Я тебя умоляю. Ты бездарен, твой потолок – стать хорошим бухгалтером или вон менеджером ООО «Продаван». Всё. Без вариантов.
Нелюбимая работа, нелюбимая жена? Отлично!
Это просто отлично, Антон. Я с удовольствием напомню тебе об этом и многом другом. Я даже вытащу на свет божий твои отношения с людьми. Ты слишком вспыльчив? У тебя нет друзей? Остальные считают, что ты возгордился и зажрался? Прекрасно…
Тем проще мне, более обаятельному, более хитрому и значительно менее щепетильному занять в будущем твоё место. Я тоже осуждаю людей за их пороки, за глупость, за жадность, за лень и похоть, но – делаю это молча. Улыбаясь им в лицо. Такая дорога проще, на ней почти нет выбоин, когда катишься колобком между таких же лоснящихся боков, сталкиваясь только иногда и по касательной, как в бильярде. Кием ткнуть могут, но это уже некий процент вселенского невезения, не более. Как смерть мамы.
