2 — Одал — руна старшего рунического алфавита. Стилизованное изображение руны Одал использовалось на эмблеме Аненербе

(05 июля)

В небольшом кабинете царил полумрак, несколько рассеиваемый свечами в канделябрах. Мягко потрескивали дрова в камине, в бокалах собравшихся женщин и мужчин отражались всполохи пламени. Шторы на окнах были плотно задёрнуты, так что даже если бы сейчас там был яркий солнечный день, этого бы никто из собравшихся не узнал.

Стояла глубокая ночь, и в этой ночи в особой задумчивости сидели пять чуть старомодно одетых людей. Сидели в задумчивости, кто-то болтал белое вино в фужере, разглядывая его. Кто-то прямо-таки уставился в свой алый, словно кровь, бокал, будто бы пытаясь найти в нём ответы на мучающие его вопросы.

— И что же нам теперь делать? — прервала размышление сухонькая дама в берете.

— Нам? Ничего. — крепкий мужчина за сорок отпил из своего бокала, — Пусть эти ростбифы[1] сами решают свои дела. Нам-то какое дело?

— Жан, их противник, как там его? — девушка замолчала, защёлкав пальцами, пытаясь вспомнить.

— Он представляется, как Эдриан Смит, — фыркнула другая девушка с бокалом белого вина в руке.

— Вот, Эдриан обратился к магглам! — всплеснула руками дама в берете, — И более того, к русским.

— У этих русских есть магглы? У них вообще волшебники-то существуют? — презрительно ответила третья дама, сидевшая возле камина.

— Да не важно, — девушка в берете продолжала, — Эти русские помогли этому Смиту. И кто знает, вдруг он решит и к нам прийти?

— А что они сделали, напомни? — надменная дама повернулась к собеседнице в берете.

— Они взяли штурмом Министерство Магии. Всё, Магическая Британия осталась без руководства.

— Совсем? — подал голос атлетически сложенный мужчина в кресле поодаль.

— Ты представляешь, да?

— Ну, я не слышал, чтобы этот Смит имел интересы у нас, — тот пожал плечами и пригубил вина.

— Париж молчит, у Парижа другие заботы, да, месье Жан? — надменная дама ехидно уставилась на крепкого мужчину за сорок.

— Причём здесь я, Жюстина? — тот напоказ удивился.

— Вы собирались поговорить со своей ученицей, чтобы… — дама изобразила задумчивость, — Как это у вас называют? Чтобы она начала себя хорошо вести?

— Она себя отлично ведёт, Жюстина. — голос Жана не дрогнул.

— Боюсь, даже ты скоро поймёшь, что это не так. И храни нас Небеса, чтобы этот мистер Смит не понял этого раньше.

— Думаешь, он не ограничится Британией? — произнёс мужчина в кресле поодаль.

— Да мало ему будет Британии, — дама в берете скривилась, — Хулио, ты веришь в то, что начав брать власть, можно остановиться? Я вот нет.

— Я не верю, но ростбифы славились своим… — он замолчал подбирая верное слово, — Своей склонностью к дисциплине и покорности.

— Всегда считал, что это русские любят покорность. — усмехнулся Жан, отхлебнув из своего бокала.

— На этом они и спелись с этим Смитом, — Жюстина издала короткий смешок.

— В любом случае, — продолжил Хулио, — Я считаю, что этому Эдриану Смиту нужна именно власть над Магической Британией. Как он её получит, так и останется на островах. Другое дело, Жан, — он внимательно посмотрел на мужчину за сорок, — Твоя ученица ему может быть нужна там, по ту сторону Ла-Манша, потому ты бы готовился к появлению его у нас.

— Я всегда готов, — с показной беззаботностью ответил тот и отпил вина.

(05 июля)

Над городом висела вечерняя дымка.

Совсем недавно закончился летний дождь, выглянуло закатное солнце, и пар от высыхающих камней мостовой и стен зданий поднимался вверх, смешиваясь с выхлопами от автомобилей. Дышать было тяжело, воздух стоял настолько влажный, что вытащи ты ложку, ею можно было спокойно зачерпывать и есть.

Натали стояла на тротуаре, буравя взглядом стеклянную витрину через дорогу. За ней за столами с накрахмаленными скатертями сидели люди и с очень серьёзными лицами безумно аккуратно ели. Девушка стояла и жевала шаурму с таким же безумно серьёзным лицом, время от времени поправляя то и дело выбивающуюся из под синего берета прядь волос. Её обходил людской поток, которого она словно бы не замечала. И точно также она не замечала того, как время от времени автомобили закрывали обзор. Молодая француженка, Натали де Алонсо, выглядела так, будто бы смотрела не глазами.

К ближайшему от неё столику, за которым сидели дама в красном вечернем платье и мужчина в белой рубашке и пиджаке цвета индиго, подошёл официант и подал большое блюдо. Натали напряглась и укусила шаурму сильнее обычного.

Официант поднял крышку от блюда, и вслед за этим оттуда же поднялся пар. Женщина чуть скривилась, а мужчина выжидательно посмотрел на неё. Натали перестала жевать и сделала шаг вперёд, ближе к обочине дороги — тотчас в неё чуть было не влетел темнокожий прохожий, оглянулся и выругался на чистом французском.

Официант опустил взгляд в блюдо, и на его лице отразилось удивление. Сразу затем оно скривилось от отвращения. Женщина закрыла рот ладонью и резко встала, не отрывая взгляда от блюда. Мужчина опустил взгляд туда, где должны были расположиться заказанные им свиные рёбрышки и ошарашенно стал разглядывать то, что им на самом деле принесли. Тотчас одно из рёбрышек резво подпрыгнуло и ударило в глаз мужчине — он закричал, отпрянул и упал навзничь, опрокинув за собой стул. Женщина завопила, и уже три ребра прыгнули на неё, правда не дотянули до лица, но одно оцарапало шею, а два других попали на платье. Официант закрылся от напавших на него частей блюда крышкой и попятился назад.

В ресторане поднялась суматоха, Натали усмехнулась, доела шаурму, выкинула упаковку в ближайшую урну и пошла вдоль по улице, влившись в разноцветную толпу.

(07 июля)

Марсельский офис War&Consulting оказался меньше лондонского и больше не располагался наверху высотки над мегаполисом, но и в таком виде он мог выполнять свою основную задачу — организацию встреч с клиентами и работу администрации. А что расположен оказался почти в порту — так тут недалеко от склада с инвентарем и базы с военными консультантами Игната Кондратьевича, что в целом давало небольшую уверенность в собственной безопасности. Хотя в том, что здесь кто-то решит штурмовать их офис, Малыш Эдди сомневался. Скорее их расстреляют из реактивных гранатомётов. А это уже издержки профессии, так что об этом можно даже сильно не думать. Просто нужно было заранее подготовить административный персонал к такому повороту истории.

И пока Свят Вениаминович размышлял о замене бренда после настолько шикарной промо-кампании, которую устроили им китайские товарищи, на пороге нового офиса W&C нарисовался старый знакомый, Эдриан Смит. Главные их заказчики из Кремля предупредили об его появлении, потому Рихтер был не слишком удивлён. Сей странный товарищ, словно понимая, что ему теперь не сильно рады, сначала связался с московским офисом ЧВК, где его быстро перевели на Кремль, а там он умудрился согласовать свою новую встречу. Удивительной настырности оказался человек, хоть и тот ещё британский сноб: в Марселе он ещё больше кривил нос, оглядывая офис, и морщился от кофе хотя в остальном оставался внешне спокойным.

Здешний кофе Эдуарду самому не нравился, и у них даже был хороший, но мистеру Смиту специально было налито самое отвратительное пойло. Потому что работа-работой, но нагадить в тапки неприятному типу — это святое. А уж если этот тип чуть было не угробил лично тебя в полном соответствии с контрактом, так тем более.

— Вас что-то снова привело к нам, мистер Смит? — Малыш Эдди старался быть максимально безмятежным.

— Дело, которое было нами сделано в Лондоне, завершено, — тот выделил голосом слово “нами”, - Однако для дальнейшей работы следует ещё кое-что сделать.

— Мистер Смит, я буду честным, — Рихтер усмехнулся, — Последние два дела, которые мы провели по Вашему заказу, принесли нам достаточно много проблем. Настолько, что мы сейчас сидим не над лондонским смогом, а на марсельском побережье Средиземноморья. Безусловно, климат тут получше, но клиентов как-то поменьше. Здесь для пенсии хорошо, а нам бы работать. Если то дело, которое Вы нам хотите предложить, повлечёт очередной переезд нашей компании, например, в Палермо, я предпочту отказать Вам.