Я понял, что здесь состоится первая встреча с моим отцом.

За мной приехал целый кортеж.

Насколько я мог судить, отец не прибегал к услугам фамильного портальщика, он пользовался муниципальными транспортными артериями.

Волков покинул автомобиль, подав мне знак сидеть на месте. Парковка была хорошо освещена, и я мог наблюдать за ходом переговоров. Отец приехал на черном кроссовере, больше смахивающем на танк, чем на средство передвижения. Еще две похожие тачки припарковались в смежных секциях — оттуда вышли типы в неброских серых костюмах. Повадками типы напоминали телохранителей. Гарнитуры в ушах, темные очки, уверенность в собственных силах.

Андрей Корсаков радикально отличался от своего сына. Широкоплечий, бритоголовый, напоминающий скорее хищника, чем изнеженного подростка-извращенца. Даже удивительно, что в графской семье выросло такое чудо в перьях. Подобные вещи объясняются разве что чрезмерной занятостью главы рода и попустительством слабовольной матери. Впрочем, не мне судить. Я о своих предках вообще ничего не знаю.

И всё же отдельные фамильные черты у отца и сына прослеживались. Волевой подбородок, льдисто-голубые глаза. Изящная форма черепа. И рост выше среднего. Еще в апарт-отеле я заметил, что практически не уступаю по этому параметру канцеляристу Волкову. Чего не скажешь о физическом развитии…

Диалог проходил на повышенных тонах.

Пару раз мне показалось, что отец готов ударить следователя. Охранники сканировали моего куратора цепкими взглядами, пиджаки у всех были расстегнуты. Волков, впрочем, был уверен в себе — его жесты были скупыми и неторопливыми.

Дважды отец бросал обеспокоенные взгляды в мою сторону.

Не знаю, к чему они там пришли, но фискал коротко кивнул, развернулся и зашагал к машине.

— Удачи, — буркнул следак, садясь в водительское кресло.

— Всё улажено?

— Твой отец предупрежден о последствиях конфликта, — пожал плечами Волков. — Подписку оформим задним числом. Жди дальнейших инструкций.

Своим видом агент показывал, что разговор закончен.

Вздохнув, я протянул руки.

— Как я мог забыть! — мой новый куратор с притворством хлопнул себя по лбу. — Прости ради всего святого.

Я приготовился к тому, что канцелярист полезет за ключом, но Волков удивил. Провел рукой над браслетами, окутывая их оранжевым сиянием. Послышались сухие щелчки. Миг — и наручники исчезают в бардачке.

— До встречи, Виктор.

Кивнув, я выбрался наружу.

Посвежело.

Справа от меня громоздились уровни торгового центра. Аршинные желтые буквы сообщали, что передо мной «Михайловский пассаж». Рядом пометка: 24/7. Двери открывались автоматически, туда-сюда сновали толпы покупателей, многие катили перед собой тележки.

Интересно, который час?

Правда обнаружилась на билборде, рекламирующем буженину «МясоедовЪ». Без пяти минут три. Глубокая ночь, а движняк в самом разгаре. Насколько я помню, в Питере белые ночи заканчиваются в двадцатых числах июня. Сейчас лето, но небо черное, проступают звезды. Выходит, мое сознание перенеслось в июль. Ну, или август.

Направляюсь к отцу, который нетерпеливо переминается с ноги на ногу.

— Папа!

Лицемерие дается тяжело.

Для меня этот человек — пустое место.

Андрей Корсаков притянул меня к себе и крепко, по-мужски, обнял.

— С тобой всё в порядке?

— Живой, — буркнул я.

— Залезай. Поговорим по дороге.

Отец, безусловно, рад меня видеть, но его тон ничего хорошего не предвещает. Что ж, в закромах есть хорошая легенда о потере памяти. Буду придерживаться этой версии и косить под дурачка. Дотяну до сентября, а там, глядишь, переберусь в эту знаменитую Академию. Поселюсь подальше от новоявленной родни…

Я шагнул к черной машине с тонированными стеклами.

Тут же из воздуха вывинтился охранник и распахнул передо мной заднюю дверь.

— Ваше сиятельство.

Прелестно.

Настораживает лишь один факт — отец не горит желанием сидеть рядом со мной…

Как выяснилось, я ошибался. Охранник занял место водителя, а Корсаков-старший расположился на сиденье слева от меня. В кортеже я насчитал три машины. Тачки плавно тронулись с места, формируя колонну. Мы выехали с парковки вторыми. Обводы кроссовера сгладились мягким серебристым сиянием, которое тут же обрело прозрачность. Очередной защитный барьер, впечатляет.

Отец провел рукой, выстраивая между нами и водителем новую преграду. Волнистая серость, плоский экран, отрезающий звуки. Разобравшись с конфиденциальностью, щит императора коснулся неприметного сенсора. В спинке водительского кресла открылась ниша с мини-баром. Заслонка приняла горизонтальное положение, превратившись в столик. Корсаков тут же извлек из зажима компактный тумблер и плеснул себе на дно вискарика. Жахнул без лишних предисловий и уставился на меня тяжелым взглядом.

— Что? — не выдержал я.

Казалось, еще мгновение — и он сорвется.

Что, безусловно, стало бы роковой ошибкой для чувака.

Батя сдержался. И повел разговор издалека:

— Мне доложили, что ты потерял память.

Значит, уже пообщался с Карой.

— Есть немного.

— Насколько немного?

— Я ничего не помню. Кто я, откуда, — стараюсь аккуратно подбирать слова. — Тебя не помню. И что со мной случилось — тоже.

Отец выдохнул.

Несколько секунд поразмышлял над полученной информацией. И задал следующий вопрос:

— Как ты меня узнал?

— Волков сказал, что ты — мой отец.

После этих слов в глазах мужика промелькнула… боль. Как ни крути, а чувства к сыну у жесткого вояки сохранились. Даже к такому сыну.

— Кара провела диагностику?

— Да.

— И?

— Мы не успели это обсудить.

Батя кивнул.

А потом начал рубить рубаями:

— Вот что, сын. Обстоятельства вывернулись… не лучшим образом. Расследование показало, что за твоим похищением стоит одна из политических группировок Атлантиса. Когда ты исчез, со мной связались неизвестные. Потребовали выдать… кое-какие данные. Их не интересовали деньги. Только доступ к нашему государю. Понимаешь?

Я кивнул.

— Похоже, ты сохранил некое… видение мира, — заключил отец. — Завтра я отправлю тебя к родовому целителю. Посмотрим, что можно сделать с твоей памятью.

А вот это уже не очень хорошо.

Целитель может засечь подселенца.

Вслух я произнес:

— Как скажешь, отец.

Корсаков налил себе еще немного вискаря.

И продолжил:

— В сложившихся обстоятельствах я был вынужден подать в отставку. Сейчас наша семья под колпаком — император хочет выяснить, не сболтнул ли кто лишнего. Это серьезная проблема. Граничит с опалой, знаешь ли. Авторитет стремительно падает. Скоро о ситуации прознают наши деловые партнеры, а это отразится на семейном предприятии. В общем… учудил ты, ничего не скажешь.

Корсаков тронул еще один сенсор.

Заработал кондиционер.

— А хуже всего то, — отец перешел к теме дня, — что ты связался с этими говнюками из тайной канцелярии. От них так просто не отделаешься, чтоб ты понимал.

— У меня не было выбора.

— Правда? — брови Корсакова поползли вверх.

— Я нарушил закон. Применил запретную магию.

Отец внезапно сдулся.

Превратился в очень усталого человека, не высыпавшегося на протяжении многих дней. Пришлось напомнить себе, что именно Виктор довел старика до такого состояния.

Ну как, старика…

Выглядел щит императора неплохо для своих лет. На сорок пять примерно выглядел. И это при образе жизни, связанном с постоянными стрессами.

— Магия времени, — кивнул отец. — Вырубил мелкопоместного дворянчика, не ожидал от тебя такого.

В голосе мужика — уважение пополам с недоверием.

— Не удивлюсь, если этот хмырь пришлет секунданта. Впрочем, я постараюсь уладить и этот косяк.

Секунданта?

На меня повеяло каким-то девятнадцатым веком. Сударь, к барьеру! Не угодно ли стреляться на пистолетах в ближайший понедельник?