Когда я наконец положила трубку, я подошла и плюхнулась рядом с Колином.

— Мне так жаль, что это заняло так много времени.

Он выключил телевизор.

— Заткнись. Расскажи мне все об этой работе.

И я это сделала. Это был Колин, так что я должна была вести себя спокойно и вести себя так, как будто это не имело большого значения, чтобы он не мог издеваться надо мной позже, но я в значительной степени перестала защищаться от него. Я рассказала ему все до мельчайших подробностей, и когда я закончила, он сказал:

— Просто убедись, что ты получаешь то, чего стоишь.

Я скрестила руки на груди.

— Ну, не так уж много с чем можно торговаться.

— Я знаю, но твой стиль говорит сам за себя. — Он сказал как ни в чем не бывало: — Не позволяй им думать, что они могут заполучить тебя по дешевке; ты слишком хороша.

Я прислонилась к нему и сказала:

— О, Боже мой, ты так невероятно влюблен в меня, что это немного жалко. Ты думаешь, я такая замечательная и…

Я не смогла закончить, потому что он толкнул меня на диван, сел на меня сверху и заткнул мне рот самым лучшим способом. К тому времени, как я начала тяжело дышать, он приоткрыл рот и одарил меня злой ухмылкой.

— Почему ты мне вообще нравишься, если ты такая заноза в заднице?

Я ухмыльнулась в ответ.

— Я думаю, ты просто жаждешь наказания.

Колин

Я был жалок.

Джек остался на ночь у Ванессы, так что я не только готовил ужин для Оливии, но и с нетерпением ждал, когда она останется на ночь. Я случайно заговорил об этом, ожидая, что она откажется, так как ей, похоже, нравилось наше строгое соглашение о том, что ночевать нельзя, но она шокировала меня, сказав, что хочет этого.

По какой-то причине приглашение ее в мою квартиру в качестве… кем бы, черт возьми, она ни была сейчас, казалось важным событием. Я прожил с ней месяц, но мы никогда не делили это пространство как нечто большее, чем друзья, которые на самом деле не любили друг друга.

Все изменилось. Сильно.

Мой телефон завибрировал, что означало, что она, вероятно, была дома. Ей предложили работу после собеседования — неудивительно, потому что это была блестящая идея, а она была отличным писателем, — но она написала, что задержится здесь на некоторое время, чтобы встретиться с персоналом и осмотреть здание.

Оливия: «Только что вернулась домой и умираю с голоду. Во сколько ужин?»

Я: «НЕ ЕШЬ.»

Оливия: «Ну, если мы не будем есть около часа, я собираюсь перекусить, или я умру с голоду.»

Я: «Не ешь. Ужин будет готов через десять минут.»

Оливия: «О, слава Богу. Я сейчас приду.»

В то утро во время пробежки, после того как Лив подверглась сексуальным домогательствам со своего балкона, когда я потягивался, я пришел к осознанию того, что все было довольно серьезно. Я имею в виду, технически нет, так как она все еще не назвала меня своим парнем и все еще не пригласила меня остаться на ночь, но было серьезно для меня, и я подозревал, что для нее тоже. Она была первым, о чем я думал, когда просыпался утром, и последним, о чем я думал перед тем, как заснуть. Я бы отказался от чего угодно, чтобы быть с ней, потому что все было ярче, когда Оливия была рядом.

Она была забавной, неряшливой, неуклюжей, умной и самой сексуальной, кого я когда-либо встречал.

Труднее всего было смириться с тем, что ни один из нас не изменился. Лив была точно такой же, какой была всегда, но я никогда не присматривался достаточно пристально, чтобы увидеть всю удивительность этого беспорядка. И я подозревал, что то же самое было и с ней, потому что, видит Бог, я был такой же задницей, как и всегда.

— Тук-тук. — Она вошла и сразу же сбросила блестящие черные туфли-лодочки, из-за которых ее ноги выглядели нелепо. — Чем ты меня накормишь?

— Запеканка с пепперони. Расскажи мне о работе.

— Эм. — Она открыла холодильник и схватила Ванильную Блондинку, прежде чем запрыгнуть на стол рядом с тем местом, где я нарезал чесночный хлеб. Я взглянул на нее, и она ухмыльнулась, прежде чем открыть крышку настенной открывалкой для бутылок и сделать глоток. — Я в ужасе, потому что это звучит невероятно идеально.

— Деньги хорошие? — Я не хотел преуменьшать важность того, чтобы ей нравилась эта работа, но она была так увлечена своей ролью, что, вероятно, работала бы бесплатно.

— Не по меркам Колина Бека, но да. — Ее улыбка была такой широкой, что походила на смех. — Я буду зарабатывать больше, чем «Times», и выгоды будут лучше.

— Хорошая девочка. — Я отложил хлебный нож и вытер руки полотенцем, которое положил на столешницу. — Когда ты начинаешь?

— Завтра.

— Завтра? — Я наклонил голову и поцеловал ее. — Это скоро.

— Они спросили, когда я могу начать, и я пошутила, когда сказала завтра, и все они были потрясающими, и я была потрясающая и это было потрясающе.

Я рассмеялся вместе с ней, это было заразительно, и пошел вынимать запеканку из духовки.

— Если ты хочешь переночевать сегодня в своей квартире, я полностью тебя понимаю.

— О, боже мой, Бек, если ты думаешь, что получишь удовольствие, позволив мне спать в твоей кровати, то ты делаешь еще кое-что.

Я достал пузырящуюся форму для макарон и поставил ее на плиту.

— Значит, это из-за моей кровати, а не из-за меня?

— Я имею в виду, ты — оргазмический бонус, но да, я скучала по этой огромной лодке мечты. — Она сделала еще один глоток и добавила: — Кроме того, ты встаешь примерно в пять тридцать, так что у меня будет достаточно времени, чтобы сбежать домой и подготовиться.

— Разве бегство — это не то, что делают тараканы?

— Среди других паразитов, да. — Она спрыгнула со стойки, уперла руки в бедра и сказала: — Ты хочешь, чтобы я, эм, убрала посуду или налила немного… коньяка или еще чего-нибудь?

— Коньяк или что-нибудь в этом роде?

Она закатила глаза и открыла шкаф, где стояла посуда.

— Я не знаю, что делают такие люди, как ты, когда у вас назначены свидания за ужином. Множество вилок и бокалов для бренди? Тканевые салфетки и горячие закуски?

— Знаешь, Маршалл, — сказал я, так и не уверенный, действительно ли она считала меня напыщенным придурком или она просто издевалась надо мной, — то, что у меня хорошая работа, не означает, что я автоматически придурок.

Ее лицо повернулось ко мне, и она подняла бровь.

— Тогда как ты объяснишь свой штопор для дрочки?

Теперь я закатил глаза и пробормотал:

— Туше.

Она поставила тарелки на стол, и это напомнило мне о том вечере, когда она готовила спагетти и фрикадельки для нас с Джеком. Она была нервной и непочтительной, бормотала, подавая еду, и смотрела на меня, как сова, когда я попробовал первый кусочек, и я был абсолютно очарован ею.

До тех пор, пока она не выдала себя как Неудачницу еще до того, как закончилась ночь. Боже, казалось, это было много лет назад.

После этого мы погрузились в еду и разговоры. Лив пустилась в рассказ о том, как она сломала каблук в трещине на тротуаре по дороге на собеседование, а затем принесла туфлю из прихожей, чтобы показать мне, как она ее починила, разжевав шесть кусочков жевательной резинки. Она спросила, как прошел мой день, и заставила меня описать каждую деталь моего офиса, чтобы она могла представлять меня в нем всякий раз, когда мы переписывались.

Я чувствовал себя немного похожей на Оливию; я был в ужасе, потому что это казалось невероятно совершенным.

Оливия

— Маршалл. — Голос Колина был глубоким и сонным. — Пойдем спать.

— Хмм? — Я открыла глаза, и вот он там, смотрит на меня сверху вниз и улыбается, когда я вся прижимаюсь к его груди на диване. — Я, должно быть, задремала.

— Думаешь? — поддразнил он.

Я села и потянулась.

— Который час?