– Вы сутки спали. Вас крепко ударило магической энергией, которую вы столь неосмотрительно выпустили из Орбуса господина Тахира. Тот ужасно негодовал. Но сказал, что, к его великому сожалению, воздействие не оставит на вас физических следов. Ну-ка, высуньте язык и скажите «А-а-а-а»...

Я сделала, как он просил.

Доктор полюбовался на мой язык, пощупал пульс холодными пальцами и кивнул.

– Вы в порядке и скоро почувствуете себя лучше.

И правда, туман в голове рассеивался, но тяжесть на сердце только увеличивалась.

– Почему я не в больнице?

– Здесь есть все необходимое, – пожал плечами доктор.

– Но почему в тюрьме?

– Воровать нехорошо, – сказал доктор с мягким упреком.

– Я не воровала!

– Ваш подельник сбежал, – терпеливо растолковал доктор. – Шар вернули господину Тахиру. Вас будут судить, госпожа иноземка. Я понимаю, в вашем мире на такие проделки смотрят сквозь пальцы. Но у нас все иначе.

– Послушайте, это недоразумение!

Доктор встал и забрал кожаный саквояж, который стоял у его ног.

– Скоро вас проведает стряпчий, который занимается вашим делом. Расскажите ему вашу версию. Пока попрошу надзирателя дать вам поесть.

– Постойте, доктор Каспер!

Но доктор подошел к двери, коротко стукнул в нее. Дверь со скрипом приоткрылась, выпустив посетителя, и опять закрылась.

Спустя минуту на двери поднялась заслонка, открыв небольшое окошко. В окошко грубая рука пропихнула кружку и погнутую железную миску.

– Приятного аппетита! – пожелал из-за двери дружелюбный бас.

Все еще испытывая оторопь, я взяла кружку с жидким травяным напитком и миску, наполненную кашей.

Я не ела больше суток, в животе свистело и урчало, а голова была легкой и слабой. Надо поесть, тогда и размышлять станет легче.

Прикончив паек, я поставила посуду обратно на полку у окошка, чтобы ее забрал надзиратель. Обошла тесную камеру и обнаружила в нише в стене нехитрые туалетные приспособления: дыру в полу, кувшин с водой и стопку тонкой бумаги.

Надо сказать, в камере было чисто, сухо и довольно тепло. Но тюрьма есть тюрьма. Пахло здесь скверно. Понемногу начали подступать тошнота и паника.

Я изо всех сил заколотила в дверь:

– Эй! Кто-нибудь! Выпустите меня! Свяжитесь с консулом!

Вновь загремел замок. Дверь толкнула меня и открылась. На миг в проеме показалась квадратная фигура надзирателя в форме с портупеей и связкой ключей у пояса. Он впустил в камеру невысокого остроносого человека с длинными седыми волосами. Плечи его хорошо пошитого сюртука усыпала перхоть.

– Малалио, стряпчий, – представился он. – Ну-с, госпожа Зоя, давайте беседовать.

Я села на койку и сложила руки на коленях. Стряпчий устроился на табурете, сжимая в руках толстую кожаную папку, и мило мне улыбнулся.

– Я буду вести ваше дело, – сказал он. – Запишу ваши показания и передам судье. Сейчас его функции выполняет помощник бургомистра господин Буррон. Он, конечно, староват и глуховат, и порой не сразу понимает, что от него хотят, но если до него докричаться и все растолковать, он вгрызется в дело, как собака в кость.

– Какое дело, господин Малалио? Я ни в чем не виновата. Я гражданка другой страны... другого мира! Пожалуйста, свяжитесь с консулом. Он все объяснит, он поручится за меня. Я не преступница и того парня видела впервые в жизни! Сами посудите, зачем мне обкрадывать какого-то колдуна!

– Как зачем? – удивился стряпчий. – Колдовские принадлежности высоко ценятся у скупщиков краденых. А вы, как мне известно, оказались в непростой ситуации. Приехали в наш город, но не получили искомую позицию гувернантки. Остались без денег. Увы, многие ваши соотечественники склонны легкомысленно относиться к местному укладу и традициям. Но к вам применяются те же законы, что и к жителям Эленвейла. А закон у нас суров. Он основан на презумпции вины. Раз есть преступление, должно быть и наказание. И оно неотвратимо. Если не пойман главный преступник, как в вашем случае, наказание понесет его сообщник. А если и сообщника не находится, то наказание несет потерпевший.

– Потерпевший? Его-то за что наказывать? – ошеломленно сказала я, припоминая все, что нам рассказывали на курсах адаптации о законодательстве Эленвейла.

– Ну, как за что? За своим имуществом надо следить, не вводить людей в соблазн взять на душу грех. Наказание всегда справедливо. Наказания без вины не бывает, – стряпчий назидательно поднял указательный палец.

О, где-то я уже это слышала. Они тут руководствуются принципами Глеба Жеглова. Но я не воришка Кирпич, чтобы подбрасывать мне улики за здорово живешь!

– Я не брала тот шар. Мне его сунули в карман!

– Вы можете это доказать? Свидетели утверждают, что вы отвлекали разговорами господина Тахира, пока ваш сообщник совершал кражу. Вот, я записал их показания.

Стряпчий открыл папку и вытащил кипу исписанных листов. Чтобы их прочитать, он водрузил на нос странные очки с затемненными стеклами, однако в центре каждого стекла имелась прозрачная дырочка. Надев очки, стряпчий стал похож на слепую крысу.

– Это зачарованные очки, – похвастался он, видя мое изумление. – Они помогают увидеть подлог в документах или фальшивую подпись.

– Но зачем вам очки сейчас? Вы же сами составили эти документы.

– Я отличный стряпчий, и потому не доверяю никому, даже самому себе, – ответил с гордостью господин Малалио.

Он перебирал листы и вслух зачитывал показания. Из них я узнала о себе немало нового. Например, меня называли «странно одетой иноземкой», я вела себя «вызывающие», приставала к жителям городка с подозрительными расспросами и флиртовала со гизульцем Тахиром, пока мой непойманный сообщник его обчистил.

– Жители Лиллидоры относятся к чужеземцам настороженно, – объяснил стряпчий, закончив чтение. – Уверен, такое отношение к чужакам существует во всех мирах. Люди везде одинаковы! Поэтому вряд ли кто-то за вас заступится. Вас здесь не знают.

– Свяжитесь с консулом, – твердила я.

– Уже, – сказал стряпчий. – Мы отправили к нему почтового голубя. Но если ответ не придет в течение трех дней, вас будут судить и вынесут приговор на сессии выездного суда. С правосудием у нас не затягивают. Закон – суровый и нетерпеливый властелин и не терпит промедления.

– Какой... приговор?

Стряпчий вздохнул, снял очки и задумчиво погрыз дужку.

– Воришек, пойманных с поличным, подвергают лишению части тела. Дело осложняется тем, что пострадавший – колдун. Поэтому будут действовать особые уложения, не предусматривающие снисхождения. Но не беспокойтесь, я понимаю, в какой ситуации вы очутились. Иноземка, которая еще не освоилась в нашем мире. Я буду просить наказания помягче. Вы красивая девушка. – он бегло, равнодушно посмотрел на меня. – Без ушей вы потеряете значительную часть своей красоты.

Без ушей! Я не верила своим ушам, которых мне грозило лишиться.

Конечно, кое-что я знала о законах Эленвейла. И на курсах адаптации нам рассказывали. Так, мимоходом. Пару занятий этой теме посвятили.

«Это, ребятки, вам вряд ли понадобится, – приговаривал преподаватель. – Вы же все у нас хорошие. Пока еще никто из наших с законами Эленвейла не конфликтовал, и вы не будете, правда? Законы Эленвейла суровы, но вы иномирцы. Вас, случись что, просто депортируют».

Да что он знал, этот преподаватель!

– Думаю, мы обойдемся рукой. Левой. Вы же правша? Значит, нестрашно.

Нестрашно?! Еще как страшно!

Меня начала бить дрожь. Левая рука неожиданно зачесалась. Я поскребла ладонь о край койки.

– Да, у нас суровые законы, – продолжал стряпчий, отметив мой нервный жест. – Но именно они помогают обеспечить в нашем мире порядок и благоденствие, которых, как мне известно, так недостает в вашем мире.

Что он городит, крыса судебная?! История показывает, что суровые наказания никогда не останавливали преступников! Ни гильотина, ни костер, ни публичная порка не сдерживают преступность. Да что далеко ходить: в местных тавернах нагло орудуют воришки! Ничего они не боятся.