И всё же она не гонит. Надеется, что он сам уйдёт. Но в свой тихий пустой дом он один не вернётся. Там ещё пахнет лавандой и мятой – так же, как и чёрные, цвета воронова крыла, волосы Летиции.

Запах горьких трав от кожи Сиггрид сможет вытеснить его. Дело за малым – завоевать эту строптивую гномью породу. И, желательно, не пострадать при этом.

Рука у неё тяжёлая, и удар поставленный.

…Эстен невидящим взглядом смотрел в хрустальный шар. Линии прошлого помнили всё это. Помнил и он. Но ни в одной линии не было следов валькирии, пропавшей в ту злополучную ночь. Её не было ни среди живых, ни среди мёртвых.

Колдун криво усмехнулся. Сбежала-таки. От него все сбегают – Летиция, Сиггрид, Эстия. Даже родная сестра ушла, не прощаясь. Может, это и к лучшему. Дома наконец-то тихо и спокойно.

Опять тихо. И здесь не пахнет ни лавандой, ни горькими травами, ни корицей. Только запах кофе – его бессменного спутника.

Кофе – успокоение и проклятие этого дома. Последнее, что ему остаётся в его одиночестве.

Она задумчиво поправила штору в гостиной. Она была одна в этом залитом светом доме, Дрейк уехал рано утром. Это было хорошо – ей нужно время прийти в себя и свыкнуться с тем, что свалилось на её голову.

А свалилось слишком много всего. И во всём этом ей придётся жить. Деваться некуда.

Дорога к отцу закрыта. Зато открыта дорога к Морелям. Собственно, она сама теперь – Морель. Эстия Морель.

Детский восторг мешался с ужасом. Восторг – потому что она и мечтать боялась о таком – о замужестве настоящем, с человеком, который симпатичен и важен для неё. О взаимности. И ужас – от того, что её тайна несовместима с таким счастьем. Особенно, когда муж умён.

Был один шанс. Один вариант обмана, одна старая легенда, придуманная Эстеном. И ей придётся поставить на кон абсолютно всё.

Руки привычно потянулись к холщовому мешочку с рунами. Ей нужен был совет.

– Для чего на самом деле Дрейк это сделал? – прошептала она едва слышно.

Отала. Прямая. Руна семьи, рода, наследия. Девушка удивлённо взглянула на руну, а в душе стало разливаться тепло.

– Он правда хочет семью? Правда хочет, чтобы мы были вместе?! – изумление переполняло ведьму.

Она сглотнула, заправила медный локон за ухо. Она была готова к любой другой руне, к Наутиз, означающей страдание и ограничение, к перевёрнутой Ансуз – обману, даже к Беркане, сулящей продолжение рода или к Ингуз, означающей мужскую сексуальную силу. Но не к Отале. Семья. Он хочет семью. С ней.

– Что самого лучшего получит он в наших отношениях? А худшего?

На стол легли две руны. Движение, прогресс – то лучшее, что предвещает Морелю руна Эваз. И худшее – Вуньо, руна плодов. Ведьма сосредоточенно взглянула на серые камушки. Плоды, которые станут проблемой. Вуньо – руна достигнутой цели. В отношениях с Эстией Дрейк достигнет чего-то, от чего сам и пострадает. Девушка качнула головой. О каких плодах, о каких целях речь – непонятно.

– А я? Что самого лучшего получу я? И что станет проблемой?

Гебо – руна партнёрство – как лучшее в этом браке. И перевёрнутая Перт – внезапно открывшаяся неприятная правда – как худшее. Эстия вздохнула. На душе стало тревожно. Неужели её тайна станет ему известна? Неужели не удастся её скрыть?.. Перевёрнутая Перт очень похожа именно на это…

– Получится ли скрыть от него?..

Перевёрнутая Уруз. Бессилие, слабость, апатия, болезнь.

– Не получится… Но что меня выдаст?!

Пальцы, слегка подрагивая, извлекли ещё одну руну.

– Пустая…

Пустая руна – квинтэссенция воли богов, магии, неведомого. На сердце заскребло. Дрейк – сильный маг, он может поверить словам, но он может и почувствовать… Даже не ложь. Он может почувствовать древнюю жуть, живущую внутри неё.

– Что сделать, чтобы он не догадался?! – вопрос звучал с отчаянием.

Перевёрнутая Наутиз. Ограничить себя внутри, держать в узде. Ведьма приложила холодную узкую ладонь к голове. Ей надо контролировать того, кто внутри, чтобы Дрейк не смог ощутить, не смог распознать.

– Дозу зелья увеличить? Нельзя, и так его слишком много… Боги, как мне это сделать?! Как мне вести себя с ним?!

Тейваз – перевёрнутая. Быть не-воином. Быть слабой. Девушка криво усмехнулась. Всё верно. Тот, кто живёт внутри – ненавидит. Он испускает ненависть, отравляя человека. И питается ею же. Каждый момент, когда больной испытывает злость, усиливает древнюю жуть.

Ей нельзя испытывать злость, иначе зелье может не справиться. Гнев растворяет зелье и освобождает того, кто живёт внутри. Она должна быть слабой, и тогда Дрейк не догадается. Наутиз говорила о том же самом – наложить на себя путы, стать для себя тюремщиком. Забавная участь для дочери валькирии и чёрного колдуна – быть бессильной, слабой, скованной.

– А может быть, сбежать?..

Перевёрнутая Манназ. Безумие, глупость. Неужели чары Марины Кадини, лишающие её разума?.. Или её собственное отчаяние повредит сознанию?

Вопросов было больше, чем ответов. А смелости задать их – не было.

…Камушки вернулись в мешочек, а девушка со вздохом вскрыла кулон, неизменное своё украшение, и проглотила две горькие горошины зелья.

Руны не лгут. Они разбивают в пыль иллюзии и надежды. Они бессердечны и прямы. А в её жизни слишком много лжи. И слишком много лунного света.

Она крепко зажмурилась. А если бы не было луны и зелья? Если бы она была здорова? Как ей было бы сейчас?..

Девушка наблюдала за образами в голове. А потом резко открыла глаза. На губах была горькая, как это самое зелье, улыбка.

Если бы она была здорова, ей не пришлось бы так упорно отказываться от предложения Дрейка. Она согласилась бы на помолвку. Успела бы понять его, привыкнуть, решиться на следующий шаг. И была бы здесь настоящей хозяйкой. Всё могло бы быть иначе, будь она здорова.

Но она – больна.

– Эрик, ну как там? – Анна тревожно вглядывалась в лицо мужа.

Он только что вернулся домой. Мокрый снег на его шапке растаял, превратившись в воду. За окном было сумрачно, тяжёлые хлопья снега вразнобой валились с неба.

– Ветрено и промозгло, – маг снял шапку и куртку.

– А там? – она выделила это слово.

Эрик глубоко вздохнул.

– Плохо.

– Пойдём, ужин готов, – она нежно поцеловала его в покрытую небольшой светлой щетиной щёку.

В их доме было тепло и уютно. Ярко горели лампы, со стен на пару смотрели картины, а с кухни доносились манящие запахи.

– Не верится, что скоро этой тишины не будет, – улыбнулась Анна, приложив руку к слегка округлившемуся животу.

– Это очень радует. Я устал от тишины, – маг сел на стул. – Хочется топота и гомона.

– Ты вообще устал, – она с болью посмотрела на мужа, поперёк лба которого пролегла морщина. – Может быть, уйти из Магозащиты?..

– Я думаю об этом. Но пока надо остаться, – Эрик взлохматил светлые волосы, глядя, как Анна накладывает ему полную тарелку еды. – Ребёнок, опять же. Я хочу, чтобы наша семья не бедствовала.

– Но не ценой же твоих чувств….

– Чем-то приходится жертвовать. Да и, в конце концов, я делаю полезное важное дело.

Анна вздохнула.

– А мама нам пирожков передала… С капустой, как ты любишь. И зовёт на выходные к ним. Подышать свежим воздухом.

– Миссис Уэрти, как всегда, заботлива, – Эрик улыбнулся и взял в руки пирожок. – Я отвезу тебя к ним на выходные.

– А ты?..

– Придётся остаться, – он помрачнел.

– Что-то плохое случилось?

Маг кивнул.

– Эрик, – с давлением произнесла Анна.

– Я не хочу, чтобы ты волновалась.

– Неведение ещё страшнее.

Эрик глубоко вздохнул.

– Ты права.

Анна выжидательно посмотрела на мужа.

– Остров Херс, – сдался он. – Плохие новости.

– Очень плохие или просто плохие?.. – в голубых глазах Анны появилась опаска.