На улице настолько холодно, что, сев в салон с кондиционером, мои уши и пальцы начали неприятно покалывать, словно кто-то вонзает иголки под кожу.

Зима в этом году отвратительная. Побыстрее бы лето: я полечу к кузине или к Роуз. Отдохну и заживу без забот, во всяком случае, хотя бы на месяц.

Загрузив вещи на заднее сидение, папа быстро садится на водительское место, проклиная вслух сегодняшнюю погоду, и заводит двигатель. Машина задрожала.

– Честно, не ожидала тебя здесь увидеть, – оторвавшись от окна, призналась я.

Мы уже где-то полчаса в дороге, и снова пошёл снег. Дворники, приложив максимальные усилия, выполняют свою работу, создавая хорошую для водителя видимость. На трассе пусто, поэтому складывается впечатление, словно наступил апокалипсис, и мы единственные выжившие в этом мире. Когда думаю об этом, всегда боюсь. Особенно зомби. Вдруг такое произойдет, где найти спасения? Я, наверное, стала бы ходячим мертвецом, чтобы никто меня не трогал… Отличные планы на будущее.

– Я находился по работе в Гетеборге и решил забрать тебя. Тем более мы виделись давно, – тихо ответил папа.

Да, это точно. Когда они с Изабеллой отправились на медовый месяц в Париж, я заканчивала школу. Ждала их на свой выпускной, однако прости, милая, но обломись… Их рейс задержали. Какая ирония.

И только спустя полгода, на день благодарения, мы смогли нормально увидеться. Помню тогдашние бурлящие эмоции, волнение и обиду, отравляющую воздух. Я по-прежнему злилась на них и держала неплохую дистанцию, желая побыстрее закончить ужин с индейкой, чтобы избавиться от компании ранивших меня людей. Хорошо, что теперь все в порядке… Обиды забываются, раны затягиваются, но память, увы, не стирается.

– Как дела у Изабеллы?

– Сама скоро увидишь. Она приглашает вас с мамой в гости. Кстати, приезжают её родители на недельку-другую. Думаю, тебе будет с ними интересно.

– Хорошо, – устало выдохнула я, облокотившись головой на холодное окно лбом.

Деревья и простирающиеся пейзажи провожают меня до дома; часто встречаются дорожные знаки, рекламные щиты и машины с незнакомцами. Папа включает радио и делает звук громче, прокомментировав это действие хорошей джазовой композицией.

Я глубоко вздохнула и решила перестать думать. Мысли не всегда приносят пользу. Лучше просто наслаждаться поездкой, а про Митсент-Сити думать как об обычном городе, где покоятся воспоминания…

***

Родной город встретил меня серым густым туманом и проливным дождем. В отличие от Роунд Стэйста, здесь на земле не лежат снежные сугробы, лужи не покрыты льдом; зато воздух остаётся таким же зябким и мерзлым, а когда дышишь, из носа или рта выходит горячий пар.

Расстояние от колледжа до Митсент-Сити где-то шестьсот километров, поэтому домой я прибыла глубокой ночью. Дороги пустые, магазины хоть и закрыты, но завлекающие людей вывески горят, освещая собой мокрый асфальт, раскрашивая его то в розовый, то в больнично-белый цвет.

Джип заворачивает на нужную улицу, проезжая мимо знакомых мне домов, и останавливается рядом с затопленной дождевой водой лужайкой. Я не спешу отрывать взгляд от соседних гнёздышек, вспоминая лица тех или иных людей. Признаться честно, мы никогда особо не были близки с соседями. Они знали нас как развалившуюся семью, где есть девочка-подросток и работающая мать. Понятия не имею какое представление у них сложилось об отце, но косились они в его сторону с неприязнью. Тогда я была солидарна с мнением прохожих, мысленно поливая папу всей возможной грязью. А что? Мои чувства ранили, разбили сердце. Ребёнок, а уже не верит в любовь… Или просто боится? Да какая, черт побери, разница, если в итоге меня предали дважды.

Горько усмехнувшись своим мыслям, я часто заморгала и схватилась за ручку двери, повернув голову к своему домику. Он совсем не изменился. Все та же коричневая дверь, окна, за которым, походе, горит один ночник. Боже правый, неужели мама до сих пор не укладывалась спать? Время полтретьего!

– Ты беги в дом, а я вещи занесу, – распорядился папа, поправляя шарф вокруг шеи.

Набрав побольше воздуха в рот, я морально готовилась к тому, чтобы выбежать на улицу, где температура воздуха была ниже нуля. Сейчас мурашки до смерти затопчут…

Раз. Два. Три. И я, тщетно пытаясь укрыть макушку головы руками, бегу прямо к крыльцу, проклиная сегодняшний ливень. Вода мгновенно впиталась в ткань пальто, умудряясь стекать по лицу к шее и за шиворот. Я судорожно нажимаю на дверной звонок, молясь лишь о том, чтобы мама поскорее впустила меня в дом. И, видимо, молитвы мои успешно добрались до неба, поскольку сонная женщина, одетая в синий махровый халат, дергает за ручку и появляется в проеме, шокировано и одновременно радостно распахнув веки.

Её сонливость как рукой сняло, а сама она издала писклявый звук, руками обнимая меня за мокрые плечи.

В лицо врезались тепло и домашний запах, наполненный уютом и яблочным пирогом. Эх, как в старые добрые времена…

– Я так рада! Наконец-то ты приехала! – мама помогает мне избавиться от верхней одежды и крепко-крепко, словно я только что вернулась с фронта, заключает меня в долгих объятиях.

Закрываю глаза… Она так вкусно пахнет духами; это её запах… Такой дорогой и самый лучший, резковатый, но не опьяняющий голову.

Волосы женщины собраны в хвост; на макушке заметна седина, видимо, она ещё не навещала своего парикмахера. Морщинки под глазами углубились, однако этот факт ничего не портил. Она какой была красавицей, такой и осталась. Только похудела немного.

– Про меня забыли, – ворчит папа, с шумом заходя в гостиную.

От холода он стучит зубами и громко протягивает «бр-р-р!» Мои сумки остаются на полу, а сам тот, снимая обувь, бежит вглубь гостиной и на ходу добавляет градус кондиционера. Я посмеялась над ним.

– Долго же вы. Я уже волноваться начала, – не убирая ладони с моего плеча, улыбается мама.

Так необычно, что мы сейчас все вместе. Может, я сплю? А ну, быстрее кто-нибудь ущипните меня!

– Разве? Я ехал быстро, – пожимает плечами отец, остановившись напротив кондиционера.

Из-за тёплого порыва воздуха его влажные волосы на голове слегка заколыхались. Я с интересом осматриваю родной дом, желая найти какие-нибудь изменения. Но… Кажется, мама купила новые подушки для дивана? А ещё скатерть для журнального столика. Больше ничего не поменялось. Даже атмосфера та же. Что же, судя по всему, наша семья выступает за постоянство.

– Голодные? Хотите чай заварю, чтобы согрелись? – мама поспешила на кухню, но бодрый голос отца её останавливает.

– Нет, нет, Хейли. Я поеду. Мне тоже завтра рано встать. Деловая встреча, – поясняет мужчина.

Та замялась, заключив руки в замок, и неловко улыбнулась. Быть может, пройдут года, но их неловкость, возникшая из-за развода, вряд ли так легко исчезнет.

Наблюдая за этим, я понимаю и вижу мамину привязанность. Человек устроен так, что он будет тянуться к людям, которые его оставили, и избегать тех, кто им дорожит.

– Передавай «привет» Изабелле от нас с Рэйчел, – провожая бывшего мужа, машет отдаляющейся спине мама.

Она спокойно ждёт, пока папа садится в машину, по новой заводит авто и толкается с мёртвой точки. После выполнения своей «миссии» мама прикрывает дверь, а потом оборачивается ко мне и широко улыбается.

– Как я скучала по тебе, милая!

И снова тёплые объятия.

– Ну, мам, – устало протянула я, – задушишь сейчас.

– Узнаю свою Рэйчел… – сжалилась она надо мной, отступая. – Как твои дела? Как учёба? Экзамены?

Ловко схватившись за дорожные сумки, я подобно пингвину иду к лестнице на второй этаж, однако, заметив мою недееспособность, женщина любезно решает помочь мне с чемоданом.

– Все отлично, – мы зашли в мою полупустую комнату, и я обрадовалась тому, что включено отопление, – возможно, мне даже выделят время на стажировку в одной газете. Но это только на третьем курсе…

– Отличная новость.