– Прости? «Груз»? – пройдя чуть вперёд, приподняла уголок рта я. – Ты с людьми точно разговаривать не умеешь.

Почуяв запах очередной перебранки, Роуз и Айзек принялись просить нас остановиться и прийти в сознание, увы ярость штука скользкая. Глаза, застеленные яростью, ничего не видят. Мои, по крайней мере, точно.

– Почему же? С людьми я как раз прекрасно общаюсь, а вот с неуравновешенными дурочками пока общий язык найти не могу, – принял вызов Никсон, скорчив кислую гримасу.

Что?!

– Ты меня сейчас больной дурой назвал? – шипя, приближаюсь вплотную к парню я, раскрыв глаза пошире, будто пытаясь ими проглотить глупца.

Кулаки чешутся врезать по лицу, потому что он слишком несносен.

– Брейк! – разряжая обстановку, разнимает нас Би, глядя на шатена с укором и явным раздражением. – Мы в любом случае идём все вместе в кафе поесть мучного, а вы должны либо игнорировать друг друга, либо научиться нормально разговаривать.

Беатрис кажется немного младше меня, скорее всего она школьница выпускного класса. В свои семнадцать я была совсем другой, но брюнетка меня радует своим характером. Она намного сильнее и уверенней меня. Смотришь на это холодное дерзкое личико и понимаешь, кто здесь босс. Небось все в школе по ней тащатся.

Фыркнув одновременно, мы с Никсоном отходим подальше друг от друга, сохраняя приличную дистанцию, как будто оба носим в себе смертельно опасный вирус. Роуз на ушко спрашивает меня о произошедшем, почему мы так ненавидим друг друга, но я только качаю головой. Ненависть ли это? Не думаю. Да, соглашусь, к Никсону я питаю раздражение, однако, когда тот молчит, то кажется нормальным парнем. А стоит ему слово хоть одно выплюнуть – все! Да здравствует война миров. В печёнках уже сидит.

А вообще… Какого черта шатен позволяет себе говорить со мной в подобном тоне? Что я ему сделала? Недолюбливать человека без какой-либо причины – либо идиотизм, либо проблемы с мозгами. И сейчас, подглядывая на надутого Никсона, смело заявляю, что побеждает второй вариант. У него просто не все дома.

Кафе оказывается полупустым, что только на руку компании шумной молодёжи. Мы садимся недалеко от бара и декоративной большой вазой в азиатском стиле. Металлические столы круглые и высокие, собственно, как и стулья. Мне пришлось подпрыгнуть, чтобы залезть на обивку, но уже потом, когда Би ловко взбирается на стул ростом с неё, я понимаю, что для этого существует специальная подножка. Отлично.

Пожевав от неловкости нижнюю губу, отдававшуюся вкусом железа, сажусь между бодрым и по его же словам голодным Айзеком и смеющейся Роуз. Ребята ловко хватают заламинированное меню, обсуждая разные блюда и напитки, как я тоже решаюсь присмотреться, потянув руку к последнему листку. К несчастью, в эту секунду Никсону пришла та же идея, отчего, в итоге, наши пальцы соприкасаются.

Разряд тока прошёлся от мизинца ног до макушки головы, заставив глотнуть воздуха и округлить глазёнки, напряжённо подняв плечи.

Шокированные, полные негодования и смущения лица находят друг друга, и мое сердце остановилось, как и весь мир. Черт, черт, черт! Почему это происходит именно со мной и именно с ним?! Ненавижу это. Жизнь – это капризный ребёнок, которому скучно сидеть без дела, именно поэтому он вытворяет вещи, от которых людям плохо. Жизнь – эгоистка!

Придя в себя, я резко убираю ладонь, спрятав под столом и старательно игнорируя зудящие участки, которых умудрился коснуться Никсон. Почему мне стало жарко? Ах, точно, потому что я злюсь! Меня бесит вся обстановка и особенно тот факт, что мы с Ником умудрились занять места друг напротив друга. Просто зашибись.

– Я определилась, – перевернув меню на обратную сторону, сжимает губы Беатрис.

– И я, – в унисон объявляют Роуз и Айзек.

Дыхание участилось. Он сверлит меня скептическим, любопытным и пронзительным до глубины души взглядом, словно я интересный неразгаданный артефакт. Наверное, думает какая я глупая.

– Я буду кофе, – не взглянув в меню, чеканит Никсон.

Хватит на меня смотреть, хочется крикнуть во все горло.

– Лимонной воды… И, – быстро выхватываю из рук Фишер меню, судорожно бегая глазами по строчкам, – черничный кекс.

– Хорошо. Здесь самообслуживание, поэтому давайте я схожу и закажу, а кто-то другой все это принесёт, окей? – дипломатично закивала брюнетка, уточнив у каждого о его предпочтениях.

Выслушав и перепроверив, она, опираясь руками о бортик столика, отодвигает стул и спрыгивает на кафель, виляя бёдрами, направляется к барной стойке.

– Ненавижу черничный кекс, – сложив руки на груди, заявляет как должное Никсон.

Его острый подбородок высокомерно приподнялся, словно этим действием парень пытается меня в землю вдолбить. Какой проныра. Полагаю, шатен страдает комплексом неполноценности, поскольку иначе объяснять его поведение невозможно. Или ему просто-напросто нравится бесить меня.

– Есть его будешь не ты, – напоминает, устало вздыхая, Айзек, поглядев на меня. – Вы в одной школе учились? – намекает на блондинку, поправляющую короткие пряди за проколотые уши.

– Ага. Мы с детства дружим, – предаваясь воспоминаниям, отвечаю я, улыбнувшись подруге.

Она подтвердительно кивнула, поёрзав на одном месте.

– А где учишься ты? – смерив глазами скучающего Никсона, вздохнула Фишер.

Вот и мне интересно. Никогда раньше не встречала его на улицах Митсент-Сити. И даже на городских межшкольных спортивных играх. Возможно, просто не обращала внимания, кто знает? Однако вскоре шатен развивает мои сомнения, нехотя открываясь двум малознакомым девушкам.

– Закончил школу я в Германии, а сейчас помогаю отцу с фирмой.

– То есть, нигде не учишься? – уточнила я.

Шатен наладил зрительный контакт со мной и чавкнул.

– Я занимаюсь на дому. Финансы. Чтобы поддержать бизнес отца. Довольна ответом?

– Вполне, – специально широко улыбаюсь я, сверкнув голубыми глазами, смутив, надувшего щеки, Никсона.

– Ты выглядишь зрело, – неловко усмехаясь, подмечает Роуз. – Сколько тебе лет?

За стол возвращается довольная чем-то Би. Она складывает накрашенные губы в тонкую полосу и сжимает какую-то бумажку в кулачке, тем не менее, кроме меня этого никто не замечает.

Потянувшись, аккуратно выглядываю в сторону бара и нахожу за стойкой молодого, но гораздо старше Беатрис, человека. У него кучерявые густые волосы, смуглая кожа и острый нос. Выглядит вполне симпатичным, но порядочным ли? Похоже, они с брюнеткой обменялись номерами.

– Двадцать два?! – удивленно воскликнула подруга, отчего я подпрыгнула на месте.

Боже, напугала… Пытаясь усмирить дыхание, я обидчиво хмурюсь и толкаю блондинку локтем в бок.

– Знаю, – проводя ладонью по волосам, щебечет кареглазый. – Я неотразим.

Все лишь фыркнули на его замечание и, когда Айзек любезно согласился принести заказы, мы принялись за трапезу. Мой черничный кекс оказался умопомрачительным: шоколадный бисквит во рту тает, а в самой сердцевине десерта джем с крупными ягодами. Язык блаженствует, вкушая кисло-сладкую смесь, за которую и убить не жалко.

Прикрываю глаза и мычу от удовольствия, с головой погрузившись в свою тарелку, ножиком разрезая кекс пополам, нанизывая на вилку. Обязательно попрошу маму испечь подобный… Это нереально вкусно!

– Что с твоей рукой? – заметив след от ожога, пискнула взволнованно Беатрис, застав меня врасплох уже второй раз за этот вечер.

Все замерли, перестав есть, и обратили свои взоры на мою ладонь, с интересном изучая некрасивый шрамик. Я машинально убираю руку в сторону, глотая кашу во рту, которая предательски затвердела и будто застряла в горле.

Роуз знает обо всем, потому сжала под столом мое колено, как бы показывая свою поддержку.

– Да так, – посмеиваясь, подминаю голову, – в детстве любила приключения.

– Так и не скажешь, что шрам у тебя с детства. Он довольно свеж, – вытянув шею вперёд, любопытно заглядывая на прижатую к туловищу ладонь, подмечает Никсон.