Словно по закону подлости на встречу попадалась прислуга. Они спешили уйти с дороги князя, провожали его испуганными взглядами, а Вацлав шел, прямой и спокойный, уже утихомиривший своего демона, готовый сделать то, что должен. Пани Машкевия понимала, что другого выхода просто нет: вне замка новая Орселя жить не сможет, а внутри него представляет собой опасность. Изолировать существо и запереть не было возможности, ведь ей для жизни нужна кровь…

Домовиха очнулась от собственных мыслей, когда князь остановился к дверей – черного хода из замка. Мужчина прикоснулся пальцами к огромному замку и домовиха услышала слабый щелчок, после чего замок повис, открываясь. Вацлав сделал едва уловимое движение, даже не прикоснулся к двери, как она печально заскрипев, начала открываться. Солнечный свет разгорающегося дня упал полосой на лицо князя и на его ношу. Кожа Орсельки потемнела, покрылась волдырями и существо очнулось от острой боли, а пани Машкевич уронила взгляд.

- Не смотри! – только с сказал хозяин замка и двери распахнулись, заливая его солнечным светом, ударив сиянием в глаза самой домовихи, заставив ее поднять голову.

Вацлав перешагнул порог и положил свою ношу на землю, затем отошел всего на шаг назад, не отрывая взгляда от того, что происходило с девушкой. Без защитного амулета ее кожа сгорела как бумага в огне, мигом обуглилась, хотя Орселя сделала попытку вернуться в замок, под надежное укрытие, туда, в спасительную тень.

Князь не позволил. Толкнул назад почерневшую визжащую фигурку, а экономка подумала о том, что даже произойди это ночью, все равно бедняжка сгорела бы: без замка она уже давно была бы мертва. Всадники своим выбором продлили ее обреченную жизнь на несколько коротких лет, но итог все равно был один.

Что-то влажное стекло по щеке и домовиха подняла руку, чтобы утереть слезы и отвернулась, скрывая от взгляда князя минутную слабость.

Он прошел в замок только когда все закончилось и на земле осталась лежать лишь горстка пепла. Подхваченная ветром, она скоро развеялась по травам, застелилась серой страшное поземкой, но экономка уже не видела этого: Элкмар закрыл двери, отрезая солнечный день.

- Не печалься, - ответил князь, посмотрев на женщину. Она чуть сгорбилась, отвернувшись и пряча лицо, но он знал, что сейчас чувствует эта, на первый взгляд крепкая и холодная панна.

- Другого выхода не было. Она обратилась.

- Я знаю! – пани Машкевич вытерла глаза и только после этого посмотрела на своего господина.

- Мне приказать приготовить вам завтрак заново? – спросила прежним тоном, будто ничего и не произошло. Словно она только что не плакала над погибшей девушкой.

- Нет! – ответил мрачно хозяин Крыла. – Я сыт, - шагнул было мимо экономки, но, словно вспомнив что-то, замер, оглянулся. – Обед можете не готовить и к ужину меня не ждите.

- Вы уходите? – спросила экономка.

- Да, - и более ничего не сказав, князь пошел вперед, оставив женщину смотреть себе вослед.

Я убирала главный холл, когда двери, ведущие в крыло прислуги, отворились и вышла Радка с ведром воды и тряпкой в руках. Молча поставила его рядом, покосилась на меня.

- Прости за демонстрацию! – проговорила она, пока я распрямляла спину от швабры.

- За что? – искренне удивилась я.

- Что сегодня напугала тебя…

Я улыбнулась.

- Я должна поблагодарить тебя за это! - ответила честно. – Я ведь не знала. Ты только представь себе, что произошло бы, вздумай я покинуть замок. Не сбежать, а просто даже выйти подышать воздухом свободы!

Радка хмыкнула.

- Обычно, пани Машкевич сразу рассказывает новеньким об этой особенности нашей жизни! – призналась она.

- Мне-то не рассказала! – я окунула тряпку в ведро, прополоснула, выжала и бросила на швабру, поправив так, чтобы было удобнее мыть. Принялась за работу, глядя, как Радка следует моему примеру.

- Она меня прислала, чтобы помочь тебе и, кстати, порадовать, что после того, как закончишь эту работу, можешь пойти отдохнуть.

В ответ на мой молчаливый вопрос, девушка добавила:

- Князь ушел.

- Ушел? – не уехал, а именно, ушел.

- Он – маг, - пояснила Радка. – Уходит, как я понимаю, через портал и также возвращается, когда ему вздумается. Одним словом, хозяин.

«Он и маг, и демон в одном обличье!» - мелькнула мысль, но вслух я ничего не сказала, продолжая работать.

Зал мы вымыли сообща и, закончив работу, отправились мыться, а уж после на обед.

За столом все молчали. Я посматривала на своих соседок, отметив, что они выглядят немного подавлено. Вот, напротив, сидит Юстина. На меня поглядывает внимательно, будто что-то хочет разглядеть и, кажется, тоже мало понимает в происходящем. Что меня удивило, так это вино на столе. На моей памяти, мы пили в первый раз, хотя никто еще не притронулся к своей чашке. А потом я все поняла, когда пани Машкевич встала из-за стола и посмотрев на нас, взяла в руки чашку.

- Орселя не пережила это день. Ее больше нет с нами!

Все поднялись. Кто-то был удивлен новостью, кто-то лишь печально вздохнул, принимая неизбежное, а пан Казимир, возглавлявший по старшинству, стол, сказал:

- Помяните память замечательного человека! – и тоже поднял чашку.

Пли молча. Вино, сладкое с кислинкой, показалось мне невкусным. Отчего-то стало страшно, ведь еще вчера эта девушка жила, дышала, а теперь? Где она? Как умерла и умерла ли? Может быть, она превратилась в такое же существо, как и то, которое укусило ее и после произошедшего «умерла» в глазах домовихи?

«Но ведь покинуть замок она не могла! – подсказала память. – Но держать здесь подобную нечисть крайне опасно!».

Выпив, все расселись по местам. Поели на удивление быстро, снесли грязную посуду мойщице и разошлись. Я же поспешила за Радкой, чтобы разузнать о судьбе бедной девушки. Что-то подсказывало мне, что она может знать об этом и я почти не ошиблась.

- Она умерла? – спросила я, догнав подругу.

Радка посмотрела на меня, криво усмехнулась.

- Я-то почем знаю? – проговорила, приподняв брови.

- Мне кажется, ты многое знаешь! – заметила я.

- Нет. Просто о многом догадываюсь и очень внимательна! – ответила она.

Мы прошли в узкий коридор, свернули на право и остановились перед широкой дверью, что вела в крыло прислуги. Радка отворила ее и шагнула первой, я за ней следом.

- Все, кого кусает оплетай, становятся сами таким же вампиром, - сказала она.

- Разве Орлеся не знала, что стоит запирать двери на ночь? – спросила я.

Радка придержала шаг, и мы остановились возле моей двери.

- Знала. Я ведь и тебя не зря предупреждала! Только вот выманила ее тварь. Видимо, не спалось Орселе, вот и услышала зов. Вампиры так умеют! А те, кто слаб духом, поддаются. Вот и она вышла…

Я передернула плечами.

- Отчего же князь не защищает нас? – поинтересовалась, на что девушка только рассмеялась.

- Ты раньше ничем не интересовалась, - проговорила она, - а теперь одни вопросы, на которые, я, увы, не знаю ответов. Спроси в пана Казимира или у нашей старшей, у пани Машкевич. Вот они знают, только ответят ли?

- Сомневаюсь!

- Вот и я сомневаюсь! – она подняла руку и взяла мою, чуть сжала. – Не думай о том, чего уже не вернуть. Ложись и отдыхай. «Черное Крыло» не самое худшее место поверь мне. А я уж повидала многое в своей жизни! – и она, отпустив меня, шагнула дальше, направляясь к своей комнате. Я дернулась было следом, но остановилась, не решившись. Радка права. Мне стоит просто отдохнуть и не думать о том, что меня, по сути, не касается, только непривычное желание все узнать камнем сдавило грудь.

Высокое здание, в котором разместилась Глава Круга, вмешало в себя не только старшую из сестер, но и тех, кто прислуживал ей, помогал вести хозяйство, пока сама Глава управляла ковеном.

Канули в былое времена, когда правила сестрами старая Агнешка, о которой говаривали, будто веков ей было не сосчитать по пальцам на обеих руках. Сильная была ведьма. С ней считались. Ее опасался даже сам глава братства ведьмаков. Сменившая Агнешку, погибшую от руки древнего, как сам мир, врага ведьм, ведьмака, Дорота Бурчек (4), слабая и безвольная ведьма, вскоре была отстранена от своих обязанностей и на смену ей пришла Мария Вишневская: властная и сильная женщина, если ее можно было назвать женщиной. В глазах своих подчиненных – ведьма до мозга костей. Высокая, с белыми волосами, которые всегда собирала в царственную корону, с пронзительным взглядом светло-голубых глаз и властными манерами, выдавшими благородное происхождение, она оказалась той, кто сумел взять в руки бразды правления и навел порядок среди сестер, разрозненных после недолгого правления пани Бурчек.