- Сладкая моя девочка! – прошептал князь мне в ухо и неожиданно прекратил эту сладкую пытку. Снова навис надо мной и теперь его твердость застыла перед входом в мое естество, касаясь нежно и чуть подрагивая, словно в нетерпении.

- Будет немного больно! – шепнул он, а я протянула руки и положила их на бедра мужчины, будто таким образом призывала к активному действию.

Он начал входить. Осторожно и медленно. Я смотрела в темные глаза и видела, с каким трудом мужчина сдерживается. Каждый мускул на его лице и теле был напряжен, а я лишь ждала, когда он сделает то, что должен.

- Прости! – сказал Вацлав и сделал быстрый рывок, вонзившись в меня одним движением. Резкая боль заставила согнуться, но мужчина больше не двигался, позволяя нашим телам привыкнуть друг к другу, а боли – отступить.

- Прости, прости! – зашептал он, касаясь горячими губами моего лба, щек и приоткрытых в непроизнесенном стоне, губ, а затем начал двигаться. Совсем медленно, наполняя меня до отказа, пронзая и заставляя постанывать от едва уловимой боли, смешанной с каким-то непонятным ощущением, зарождающимся в моем теле. Словно крошечный жгут закручивался во мне, в самом низу моего живота, щекоча и покалывая.

- А! – только и смогла произнести я, а князь стал двигаться быстрее. Сама не помню, как обхватила его бедра ногами, а мои руки сжимали плечи. Вацлав прикрыл глаза, продолжая свою мучительную пытку, скользил во мне прогоняя боль и то, что приближалось ей на смену меня удивляло, но не тревожило.

Толчок, за ним еще один, и еще. Наши тела, переплетенные на простыне, горячие, влажные. Его сильное, мощное и мое под ним, тонкое, белое, совсем крошечное в сравнении с мускулистым торсом Вацлава.

А затем мир взорвался фейерверком ярких красок. Что-то волшебное родилось внутри меня и несколько долгих секунд напрочь лишило разума. Я почти не видела, как сделав последний толчок внутри меня, застыл, будто окаменев, князь. Как запрокинув голову то ли прохрипел, то ли прорычал мое имя, а после, вздрогнув еще раз, опустился рядом со мной, потянув меня следом и почти уложив на свое тело.

Мы молчали, но наши сердца бились в унисон, а дыхание переплелось, как и руки, и ноги. Вацлав прижимал меня к себе так, словно опасался, что исчезну, а я и не была против.

- Это было… - проговорила я нерешительно и голос внезапно показался чужим, но я продолжила, зная, что мой мужчина ждет моих слов, - это было волшебно!

Вацлав тихо рассмеялся и прижал меня к себе еще сильнее.

- Моя девочка! – только и произнес он.

Я уткнулась носом в его плечо и затихла, понимая, что сейчас все слова будут просто пустым звуком. Ведь в этой тишине за нас говорят наши чувства. Даже не говорят, они – кричат.

«Я люблю тебя!» - кричит мое, глядя на князя, лежащего рядом. И мне кажется, что в стуке его сердца я слышу ответ: «И я тебя, моя девочка!».

Вацлав проснулся первым. Долго лежал после на боку, подпирая голову рукой и глядя на девушку, мирно спавшую рядом. Валеска казалась ему самым прекрасным созданием, которое он когда-либо видел в своей жизни. Темные волосы укутывали девушку, спадая по плечам и спине, прикрывали завитками упругую маленькую грудь, так уютно вмещавшуюся в его ладонях вчера. Князь скользнул взглядом по тонкой талии и округлым бедрам, задержал взгляд на темном треугольнике волос и спустился ниже, по длинным стройным ногам. Тело тут же отозвалось неудержимым желанием и мужчине было нелегко проигнорировать зов плоти и мольбу собственного тела. Вацлаву хотелось прикоснуться к своей женщине, ощутить тепло ее кожи и ее запах, снова взять, войти в нее, сделать своей и с каждым движением, прорываясь в самую глубину влажного лона, доказывать себе и всему миру, что она принадлежит только ему одному и никому другому.

Пятна крови на простыне были тому доказательством и Вацлав чуть улыбнулся, вспоминая, как царапала его ногтями в порыве страсти маленькая ведьмочка, ставшая теперь женщиной. Его женщиной!

Полюбовавшись прекрасной наготой Валески, Вацлав осторожно, чтобы не разбудить спящую, поднялся с кровати и прошел к камину. На полке стояла маленькая шкатулочка. Он еще вчера, перед самым ужином, поставил ее туда, зная, что использует по назначению ее содержимое. И вот этот миг настал.

Мужчина потянулся к шкатулке, и она на мгновение исчезла в его огромной ладони, но князь тут же разжал кулак и открыл шкатулку, посмотрев на то, что находилось внутри с широкой улыбкой.

«Плевать на проклятье, - подумал он, - она никогда не сможет причинить мне вред, как и я ей. Мы стали единым целым и нам остался всего один шаг, чтобы все наконец, встало на свои места!».

Он закрыл шкатулочку и повернулся, чтобы посмотреть на кровать. Валеска продолжала спать. Ее лицо было спокойным и безмятежным, и князь не мог отвести взгляда от идеальных черт ее лица, казавшихся ему самими прекрасными и любимыми.

«Главное, чтобы она не узнала о проклятье, - подумал Вацлав, - тогда я найду способ обойти его и жить долго и счастливо вместе!» - он почти поверил в то, о чем подумал. Вернувшись к постели, лег рядом с девушкой, положив шкатулку под ее подушку, проделав это так осторожно, что она не проснулась, лишь пошевелилась и повернулась на другой бок, к нему спиной.

Князь не удержался, придвинулся ближе, повторяя своим телом каждый ее изгиб, и застыл, прислушиваясь к тихому спокойному дыханию любимой. Время для него остановило свой бег, и князь мог лишь любоваться той, которую считал совершенной. Неожиданно вспомнил первую встречу, когда она убежала от него, испугавшись жуткого вида демона, а он ведь тогда и не понял, что встретил свою единственную, ту, что могла рассмотреть под его человеческим обликом монстра и наоборот, увидеть в демоне человека. Вацлав удивлялся самому себе, не понимая, как мог желать ее ухода, как хотел жить без нее.

«Но, признайся же! – сказал сам себе. – Ведь не зря ты следил за ней через зеркала. Уже тогда, с первых дней встречи, она зацепила тебя так, как ни одна женщина до нее». И дело было не в том, что Валеска особенная ведьма, и не в том, что она та, кому суждено осуществить проклятье, нет. Просто она – особенная для него. Желанная, любимая. Женщина, которой он, сам того не подозревая, отдал свое сердце, хотя наивно полагал, что ни одна из женщин не сможет пробудить в нем любовь.

«С ума схожу, глядя на нее! – подумал он. – Триста лет я ждал ее! Ждал и боялся, что она появится и моя жизнь остановится. А теперь я смотрю на нее и понимаю, что готов умереть ради того, чтобы хотя бы немного, но прожить вместе с той, которую полюбил!».

Девушка снова шевельнулась и придвинулась к князю. Его тело отозвалось мучительным желанием, сродни которому была боль, но такую боль он был готов терпеть всю свою жизнь. А затем Валеска повернулась к нему и открыла глаза. Вацлав вздрогнул, заметив в ее сонном взгляде немного удивления, словно ведьмочка не могла понять спросонок, где находится, и кто рядом с ней, а затем он увидел, как она моргнула и теплый взгляд ее глаз стал осмысленным. Улыбка тронула ее губы, и она прошептала:

- Вацлав!

От звука собственного имени, сорвавшегося с ее губ, бедное сердце мужчины едва не вырвалось из груди, забилось часто и ему стоило больших трудов оставаться спокойным.

- Проснулась, наконец! – ответил он, радуясь, что голос не дрожит.

Девушка неловко протянула руку и положила ее на грудь князя, заставив его дернуться от легкого прикосновения.

- Что? – удивилась она, а затем покосилась вниз, на ту часть его тела, что сейчас пришла в полную боевую готовность и только и ждала, когда Вацлав притянет к себе податливое мягкое женское тело.

- Как ты себя чувствуешь? – спросил он, сдерживаясь от желания снова сделать Валеску своей. – Нигде не болит? – уточнил.

Девушка потянулась и покачала головой.

- Нет, - ответила уверенно.

Для князя это было знаком. Он перевернул Валеску на спину и окружив руками, взглянул в глаза, позволяя своей страсти выплеснуться в умоляющем и почти отчаянном взгляде.