– Что-то случилось? – спросил Макс.

– Санду убит. Мы боимся, что упустили кого-то из братства. Этот кто-то подобрался к нам очень близко, а мы представления не имеем, кого подозревать. Очевидно, в Валахии был человек поважнее Санду, и он предпочёл избавиться от него, лишь бы Санду не сдал его. Танасе отправил меня за вами, чтобы предупредить, ну, и я должен буду помочь Алмазару, чем смогу, конечно.

– Ты ведь не занимался делом братства в прошлом году? – задал вопрос Феликс.

– Нет, я тогда вообще ничем не занимался. Я был ранен. Месяц провалялся в больнице. Но сейчас всё в порядке. Жив, здоров и невредим.

– Ты что-нибудь знаешь о самозванце?

– То же, что и вы. Танасе, конечно, получил письмо из Алмазара, как и капитан Латимор, но наш сыск ещё не успел продвинуться в этом деле.

– А что насчёт незаконного оборота морфия? Поставка в Нэжвилль, скорее всего, идёт через Валахию.

– В «Люцерне» нашли несколько килограммов опиума. Поэтому они так перепугались и похитили господина Вудса. Им было, что терять. Сейчас важно, чтобы самозванец в Шаукаре как можно дольше не знал о том, что произошло в Валахии. Все работники ресторана задержаны, и, даже если кто-то из них окажется невиновным, они ещё какое-то время не смогут приступить к работе и, тем более, не смогут покинуть город.

– Как был убит Санду? – спросил Эриш.

– Причина смерти ещё не была установлена, когда мне было приказано ехать за вами.

– То есть видимых повреждений на теле не было?

– Нет. На сердечный приступ или удар это тоже не походило. О результатах вскрытия обязательно сообщат в Алмазар. Ваше высочество, я прошу прощения, но могу я задать вам вопрос?

– Валяй, – кивнул Шелдон.

– У вас на плече сидит птица.

– Это не вопрос, это констатация факта.

– Верно. Вот вопрос: это ваша птица?

– Да, его зовут Карабулат. Он уже наелся и ждёт, когда мы пойдём спать.

– Карабулат – это…

– Чёрная сталь на языке сарби.

– Карабулат! – громко повторил ворон.

– Он ещё и разговаривает? – удивился Янко.

– Он вообще очень умный.

– Потрясающе. А можно его погладить? Или он не любит?

– Можно, – улыбнулся принц. – Слезай, Карабулат.

Ворон послушно спрыгнул на стол, и Янко осторожно почесал его за шею.

Утром Феликс проснулся раньше Шелдона и, выглянув в окно, увидел, что на небольшом балконе, куда можно было выйти из общего коридора, стоял Янко и задумчиво смотрел куда-то вдаль. Никсон тихо покинул комнату и вышел на балкон.

– Тоже не спится, Мавка? – с улыбкой проговорил Янко. Мавка было кодовым именем Феликса ещё со времён учёбы в Тайной канцелярии, а родилось оно из его детского деревенского прозвища.

– Работа у меня нервная, Паук.

– Ты помнишь моё имя? Надо же.

– А ты моё.

– Ты телохранитель принца.

– Я ведь никогда не интересовался, почему именно Паук.

– Да я их с детства до одури боюсь. Один из учителей узнал об этой моей слабости, вот и предложил такое имя, чтобы я смог её побороть. Я согласился.

– И как? Получилось побороть?

– Неа.

– Скажи, ты ничего не утаил? Может, ты не хотел что-либо говорить в присутствии принца или губернатора?

– Я догадываюсь, как был убит Санду.

– И как же?

– Приёмом, которым овладел не каждый выпускник нашей школы. Его знаешь ты, знаю я и ещё несколько человек, которых можно пересчитать по пальцам. Либо это кто-то из наших коллег, либо вообще иноземец.

– Ты поделился своими соображениями с Танасе?

– Да. Теперь, мне кажется, он будет перепроверять весь сыск. Это отвратительно.

– Ему не позавидуешь.

– Слушай, Мавка, по поводу опиума… У меня было одно дело, в котором тоже был задействован морфий. Вернее как задействован: я расследовал доведение до самоубийства, а погибший оказался морфинистом. Убийство с этим никак связано не было, преступника я нашёл, он сидит. Но пока я во всём этом разбирался, я узнал, что морфий погибший получал от человека из Яссы, но его имя было неизвестно. Так вот вчера в «Люцерне» нашли опиум, который хранился в ящиках из-под семян подсолнечника. Ты ведь знаешь, что подсолнечник привозят в Валахию из Яссы? А что, если под его видом и ввозили опиум?

– Мы сегодня поедем в Яссу.

– Поэтому я тебе сейчас об этом и рассказываю, Мавка.

– Знаешь, не стоит об этом распространяться. В Яссе я как у себя дома, поэтому хочу сначала сам разведать обстановку.

– Хорошо. Об этом разговоре никто не узнает.

– Это так ты меня охраняешь, мелкий? – послышался из коридора голос Шелдона.

– Да, работа у тебя и в самом деле нервная, – хмыкнул Янко.

– Ваше высочество изволило проснуться? – улыбнувшись, Феликс вернулся с балкона.

– Моё высочество хочет кофе и яичницу.

– Я тоже не откажусь. Особенно от кофе.

– Ты хорошо знаешь этого парня, Янко? – уже на лестнице вдруг спросил Шелдон, перейдя на язык сарби.

– Если ты думаешь, что он не понимает сарби, то ты ошибаешься, в нашей школе его все учили.

– Неважно. Так ты хорошо его знаешь?

– Относительно. А что не так?

– Он говорит не то, что думает.

– Это лишь доказывает то, что он хороший сыщик.

– А ты после разговора с ним тоже говоришь не то, что думаешь, мелкий.

– Сейчас опять скажешь, что я не свечусь внутри?

Ещё в детстве кузнец из Яссы Мирон, а ныне староста этого поселения, прозвал Феликса Светлячком. С тех пор так его звал Рэнди, один из друзей детства Никсона, а Шелдон утверждал, что Феликс в самом деле светится изнутри, но этот свет всегда тускнеет, а то и вовсе пропадает, если его что-то гложет или если ему приходится обманывать. Никсон не до конца в это верил, потому что ему не раз удавалось обманывать принца, но часто Шелдон действительно оказывался прав.

– Светишься, – ответил принц, – но не так, как раньше.

– Мне перстень мешает, – сказал Феликс. – Он вообще дурно на меня влияет.

– Давай, я его поношу. Ты же мне его уже доверял как-то.

– Не надо, Шел. Он может пригодиться мне в любой момент.

Вслед за ними к завтраку спустились и все остальные. Все, кроме Юстаса, выглядели выспавшимися и полными сил.

– Ты плохо спал? – спросил Феликс.

– Лёгкая бессонница, – с улыбкой ответил Эскот.

– Лёгкая, очень лёгкая, – пробурчал Эриш.

– Твой братец лис с тобой явно не согласен.

– Потому что этот сурикат проснулся посреди ночи от собственного крика, – сказал Эриш. – И я-то потом уснул, а он, судя по всему, нет. За руль ему точно нельзя.

– Ты преувеличиваешь, братец лис, – проговорил Юстас. – А дурные сны бывают у всех. Правда, Феликс?

– Правда, – кивнул тот.

– Это из-за погреба? – вдруг спросил Янко. – Господин Вернер вчера намекал на то, что туда должен был пойти я.

– Да, я не люблю подвальные помещения, – признался Юстас. – Но работать мне это не мешает.

– Могу понять, – кивнул Янко. – Я вот пауков боюсь.

– Серьёзно? – удивился Шелдон.

– Да, ваше высочество. Мне стыдно.

– Тебя когда-нибудь кусали пауки?

– К счастью, нет, иначе у меня был бы инфаркт, и меня отстранили бы от работы.

– А мелкого вон кусал.

– Феликса?

– Да, это было в Айланорте. Его тогда Юстас спас.

– Кстати, я ещё вчера хотел спросить. Ты правда играешь в театре или это всё прикрытие?

– Да и да, – улыбнулся Эскот. – Я играл Оливию на представлении Королевского театра под прикрытием. И собираюсь сыграть её снова, но уже в Шаукаре, просто чтобы помочь труппе, потому что они временно лишились своей примы. Королевский театр скоро туда приедет с гастролями.

– Надеюсь, я смогу попасть на представление, – сказал Янко.

Когда после завтрака все разошлись по своим машинам, Эриш вдруг подошёл к Феликсу и, прежде чем тот сел за руль, тихо проговорил на языке амаргов:

– Тебе нужно быть осторожным в Яссе.

Отец Феликса Витольд Никсон был видным состоятельным нортом и мог взять в жёны любую столичную красавицу, но его выбор пал на скромную девушку из Яссы по имени Илинка. И пусть их брак нельзя было назвать идеальным, и сам Феликс знал о том, как гулял его отец в молодости, но он любил своих родителей и надеялся, что Витольд всё-таки угомонился и начал по-настоящему ценить то, что имеет. Каждую весну чета Никсонов приезжала в Яссу, чтобы погостить у родителей Илинки, а осенью перебиралась обратно в Валахию, чтобы провести зиму в особняке.