Оценив сосны и подойдя к самой маленькой из них, я пришёл к выводу, что она была метрового диаметра, как минимум и высотой… не ошибусь, если к сорока метрам. И хотя я видел и в той жизни такие деревья, но… тут они все были такими. И даже больше зачастую.

Напрашивался простой вывод — это явно не иллюзия леса из моей предыдущей жизни, тут всё не так, как я себе его представляю. И хотя, он явно на него похож, но выглядит так, как если бы…

— Этот лес настоящий. — Одновременно с моими словами мир будто наполнился красками, на сознание легла чудовищная нагрузка, очень похожая на Империо, но… — Это иллюзия, которая показывает, как выглядел этот лес когда-то очень давно. — Пропали запахи, мир будто разлетелся осколками зеркал, и я осознал себя стоящим в обычном классе. Очень странном классе.

Обычный человек мог бы подумать, что ученики и ученицы Хогвартса ведьмы и колдуны, смотря на то, как они летают на мётлах и варят зелья в котлах? Он быстро поймёт, что заблуждался, когда взглянет на местных учеников.

А они были именно каноничными ведьмами и колдунами, или даже сектантами, если вспомнить реалии моей прошлой жизни — девушки были в чёрных мантиях до пят, в типичных для ведьм остроконечных широкополых шляпах с котами или воронами на своих плечах, выглядя как-то… слишком волшебно, даже на мой искушённый взгляд. Парни же…

Как мог я пытался не заржать, когда увидел мальчиков в традиционных цветов косоворотках из льна. Впрочем, когда ко мне обратились: — Гой еси, добрый молодец? — Я едва смог удержать своё сознание, в последний момент себя прервав. Я был не в Хогвартсе, дабы ржать над эмигрантами и их попытками построить вокруг привычную им жизнь. Сейчас я наоборот был среди тех, кто искренне верил и понимал то, что они говорят и спрашивают. Хорошо, что я немного разбирался в славянских традициях…

— Мир вашему дому. — Положив руку на сердце, я слегка поклонился и повёл рукой от сердца к земле, неловко себя чувствуя и говоря, конечно, на русском. Моя фраза была почти синонимом того, что мне сказали. Вот только я по интонации понял, что это вопрос. А раз уж это вопрос, то и смысл слов сразу менялся — меня спрашивали, зачем я пришёл сюда?

И хотя я на это не рассчитывал, но мальчики кивнули мне, будто признавая и разошлись, садясь за парты с грубыми лавками. И хотя у меня были вопросы по поводу происходящего тут, но был только один ответ — судя по всему, либо сюда могут зайти только русские, либо родственные им народы. На это намекало и странное испытание на входе, и приветствие, и сам вид мальчиков с девочками.

Было неловко стоять в одиночестве, пока ведьмочки на левой стороне класса читали какие-то книги, периодически бросая на меня прищуренные и быстрые взгляды, тогда как всё ещё смешные для меня, хотя на вид и степенные мальчики в косоворотках на правой стороне что-то обсуждали. Странно, кстати, но многие были рыжими из ведьмочек. Интересно, значит это не стереотип?

Недолго думая, я просто сел на правый ряд за пустую парту, прислушиваясь к разговору впереди сидящих.

— Я тебе говорю, что косоворотка такая потому, чтобы нательный крестик не выпадал!

— Какой крестик, раб несчастный? Она такая потому, чтобы ветер не задувал внутрь!

Услышав предмет спора, я на пару секунд опустил голову на парту, дабы никак не отобразить на лице эмоций мной испытываемых. Русские, причём явные староверы, спорят о том, почему у косоворотки ворот слева, а не прямой. Я-то думал, их тут хоть чему-то учат…

Самое забавное, что они оба были правы. Точнее, обе версии были достаточно логичные и правдивые, если учитывать влияние христианства на Русь и возможность влияния монголов, от которых и пошла мода делать рубаху с разрезом слева. Оттуда же, кстати, про ветер — как кочевые народы, они очень хорошо в этом понимали.

Была ещё одна версия — так носили потому, что на левую сторону застёгивалась и кольчуга, так как обычно в левой руке держали щит и, таким образом, человек был защищён от удара в разрез. Тогда как будь разрез кольчуги с правой стороны, человеку можно было и голову отрубить.

— Вы оба правы, но… — Высказав им свои умозаключения, я столкнулся их сконфуженными лицами и не очень приветливыми взглядами. Мальчики явно не подумали о том же, что и я, обладая малым жизненным опытом и теперь закономерно захотят меня принизить. Эх, как предсказуемо…

— Тогда почему ничего нельзя передавать через порог? — И, хотя паренёк смог поставить меня в тупик своим вопросом, но поставил он меня не потому, что я не знал ответа на него. Я знал, но был ошеломлён — а с чего он у меня это спрашивает то? Это ведь, по идее, как часть нашей общей традиции, само собой разумеющиеся, для тех, кто считает себя русским. Впрочем…

— Потому, что раньше мёртвых закапывали под домом или сжигали тела, уже их прах именно под порогом размещая… — В своё время много интересуясь славянскими мифами, я упомянул и традицию переносить невесту через порог, и то, что нельзя беспокоить разговорами спящего под порогом мертвеца стоя на нём и многое другое…

И пока я говорил, я всё больше убеждался — они не знали обо всём мной сказанном до того, как я это сказал. Но как такое может быть? Они ведь не привычные для моего мира неоязычники, которые специально шьют и продают на заказ хлопковые рубахи с пахахами, они явно честны в своих словах и взглядах, не будучи очернённые влиянием остального мира и треклятым интернетом…

В последнем я убедился, когда все в этой комнате перестали заниматься своими делами, собравшись вокруг меня, пока я всё говорил и говорил, пока все почему-то задавали мне вопросы. И хотя я не всегда мог найти прямой ответ, но прочитав тысячи книг и буквально прожив прошлую жизнь в интернете, я много знал о славянских традициях и прочем, иногда вспоминая того же Задорнова, Левашова, Хиневича, Рыбникова и прочих деятелей противной мне части неоязычества.

Сказки, алфавит, мифы, былины, частушки — эти паразиты вразнобой интересовались почти всем. Впрочем, споткнулся я на песнях, ибо почти все, что я знал, были лишь калькой на то, как их пели когда-то. Та же калинка и прочие, это лишь современный её вариант народного творчества, что бесконечное количество раз был извращён, изменён, дополнен и адаптирован в каждом регионе и местности на свой лад.

Но почувствовав на себя давление жаждущей чего-то толпы, я не сдался. Трансфигурировав себе гусли, я начал:

— Далеко туманом стелют белым покрывалом землю

И вода о камни плещет, подчиняясь злому ветру

Там, где серая вода разбивается о камни

В шуме волн и ветра песнях на камнях растут деревья… — В той жизни я почти не покидал родного маленького города. Пусть я и не смог толком жить делом, что мне нравилось, но я решил остаться на своей маленькой родине, а не гнить в большом городе, где мне физически было некомфортно, пусть это и было сопряжено с некоторыми очевидными проблемами. Впрочем… я бывал в тех местах, что были первозданнее моего городка и леса вокруг него.

Пусть это быль лишь Алтай, Урал и Байкал, но и так будучи довольным, я больше особо никуда и не ездил, увидев и услышав и так достаточно много, чтобы понять, что слишком многое было уже забыто. И хотя эта песня ко всему этому не относилась, но не всё неоязычество мне не нравилось. Были и такие песни или группы, вроде Сколота и прочих…