— Это город на Земле, Лориан, — сказал Франц, которого было видно словно бы сквозь несущиеся потоки людей в капюшонах. — Не совсем обычный, но именно образцовый. Здесь жителей больше, чем на всём Кубусе, и здесь жил Первый Набла до того, как планету постигла печальная участь. Здесь жизнь не текла, жизнь кипела — каждый новый день был не похож на предыдущий, каждый человек думал о времени, как об ограничении, ему отведённому. Это один из многих факторов, что делали тех людей иными, нежели те, которые ныне населяют Кубус. Люди спешили жить, люди стремились достичь как можно больше целей в наименьший срок, а самое главное — они жили в вечной погоне за счастьем. Я говорю это вам, Лориан, потому что только вы из населения всех шести граней знаете, каково это — не быть счастливым вечно. Разве что Боги-Основатели могут посоперничать с вами в этом знании, но помнят ли они — вопрос всё ещё открытый.

— Я не совсем понимаю, — проговорил Лориан. — Это погоня за счастьем делала мир таким… ярким? Я не вижу взаимосвязи, как ни стараюсь её найти.

Франц улыбнулся.

— Люди вокруг вас идут быстрым шагом — они торопятся, потому что знают, что если опоздают, упустят свой шанс на счастье. Яркие огни на стенах зданий — это реклама: её призвание — заставить людей приобрести предмет или услугу, что сделает краски их жизни чуть ближе к яркости огней на этих стенах. Эти люди азартны — как вы. Эти люди привыкли чувствовать правду, а не доказывать её — как вы. И эти люди, как и вы, знают цену своему счастью.

— Но зачем вы мне это показываете? — Лориан запустил пальцы в волосы. — Это часть вашего урока?

Многоугольники перевернулись в последний раз, и вокруг снова был тёмный зал собраний. Франц и Лориан стояли в паре метров друг от друга, глядя через окно в пустоту космоса. Немигающий звёздный свет успокаивал тревогу, порождая в груди какое-то странное чувство приятной тоски.

— Я посчитал это справедливым, — пожал плечами Франц. — Видите ли, этот пейзаж вам, может, даже роднее, чем тем, кто его ещё помнит. И то, что вы чувствуете, осознавая потерю своего учителя, ещё больше роднит вас с обитателями того яркого, многогранного и забытого мира…

Полуденное солнце не сместилось ни на градус, и причудливые пятна белого света лежали на пыльном полу, на столе, на шахматной доске. Время от времени раздавался стук фигур о дерево доски, и поверженные воины падали в пыль рядом со столом, скрываясь в ней чуть ли не наполовину. Альфер и Дориан продолжали свою игру.

— Кто помогал П ервому Набле? — прошептали пыль и стены дома.

— Как считаешь, Альфер, Лидер умел подбирать союзников? — спросил Дориан, поставив на доску побитую фигуру, подняв её с пола. — Ведь как минимум двое агентов в итоге предали его.

— Ты про Оливера? — спросил Альфер. — Я считаю, Шарку просто стоило меньше верить тем каменным табличкам, что он нашёл. Видишь ли — он считал, что их написали путешественники во времени, вернувшиеся в античность. Если бы он не последовал тогда совету и не сделал бы Оливера своим агентом, тот бы доставил куда меньше проблем.

«Путешественники во времени…» — прошептала Эвелин и выпустила колечко дыма.

Задняя дверь в домике охнула и упала на пол, подняв красивые облака лёгкой пыли, завивающиеся в потоке воздуха. В домик скользнул высокий человек, чей глаз был перевязан чёрной тканью. Оглядев всё помещение, человек начал с отработанн ой резвостью расставлять по домику капканы.

— Гляди-ка, — Альфер заинтересованно посмотрел на вошедшего. — Оливер снова ловит того кота.

— Этот рыжий мерзавец заплатит мне за мои новые брюки, — прорычал одноглазый, щёлкнув очередным капканом.

Райли, поставив очередной деревянный цилиндр на верхушку своей башни, невесело рассмеялся.

— Он ловит рыжего кота. Поймав же чёрного, отпустит, не ведая того, что вина на самом деле на нём лежит. А существуют ли вообще рыжие коты?

Оливер не услышал его, щёлкнув капканом, прилаженном к потолку. Дориан переставил на доске слона с приглушённым стуком.

— Существуют. Мы просто не можем ощутить их присутствия, — сказал он.

Эвелин стукнула носками туфель, постучав ногтями по сгибу своего колена. До заката было ещё слишком далеко.

Теплый влажный ветер гулял по просторной террасе над волнами океана Первой Грани. Причудливые тени лопастей электростанций быстро скользили по широкому пространству, уходя и растворяясь где-то на плюс-бесконечности. Спокойную тишину наполнял лишь мерный шум волн далеко внизу — и едкая тревога двух людей, единственных посетителей террасы. За одним столиком сидели друг напротив друга Гвен и Гидеон.

— Ты задумывался, что отличает прошлое от будущего? — спросила Гвен, посмотрев вдаль, на сверкающий горизонт.

— Мне кажется, ответ «величина энтропии» здесь не будет достаточно уместен, — Гидеон рефлекторно проследовал взглядом от глаз Гвен до заходящего солнца.

— Ты мог замечать это, — Гвен говорила так, словно её горло стягивало ремнём. — На Кубусе все дни похожи друг на друга. Не было в нашей жизни событий, которые бы делили всё прожитое время на «до» и «после»… Кроме смерти Персиваля.

Гидеон нахмурился и одними зрачками посмотрел вниз.

— Ты хочешь сказать, что мир больше не будет прежним?

— Мир — вряд ли. Но сможем ли мы всё так же спокойно садиться в Истребитель, если будем знать, что больше не неуязвимы? Что если следующим событием, которое разделит нашу жизнь надвое, будет наша собственная смерть? — Гвен сжала ладони в кулаки, глядя в бесконечность сквозь поверхность Кубуса. — Ты слышал, что сказал нам Франц на собрании? Он ясно дал нам понять, что с этого дня всем нам стоит быть осторожнее. Он в смятении, Гидеон. По нему сложно это понять, но он сам не до конца понимает, что происходит. А если не понимает Франц — понимает ли Агмаил? Есть ли у него расчёт, что будет с нами дальше?..

— Гвен.

Она подняла взгляд и увидела, как Гидеон без тени привычной усмешки смотрит ей прямо в глаза.

— Не забывай, кто мы. Не забывай, что мы можем. И главное, что можешь сейчас конкретно ты — расщепиться и здраво оценить обстановку.

Мир в глазах Гвен резко приобрёл ясные очертания, и краски стали ярче. Она почувствовала укор, дала ему проникнуть до глубины её сознания словами «Как ты могла забыть?», а в следующий миг…

Очистить. Разделить. Пробудить.

— Хорошо, — ответил Гидеон.

Это всего лишь очередная задача, подумала Гвен. И ответ на неё — выживание, нет: победа. Сознание строило цепочку за цепочкой, пульс в висках утих, а кулаки разжались. Эта задача не была похожа на все предыдущие, но это была задача — как жить в мире, где Атексеты способны сбить Рыцаря? И как давно в подобном мире им приходится жить?

— Что-то мне подсказывает, что на этом всё не закончится, — сказал Гидеон. Когда-то люди уже жили в зыбком мире случайностей и катастроф, это для нас естественно. Если стабильность поддерживал Агмаил, но она была нарушена — значит, Агмаил потерял над ней контроль, и есть вероятность, что он не сможет его вернуть. Я пока не утруждал себя байесовскими расчётами, но…

— Слушай, Ги, — перебила его Гвен. — В любом случае нам необходимо форсировать проблему. Если обстоятельства готовятся дать нам бой, мы должны выступить первыми. Контроль над ситуацией — наша приоритетная цель. Если Агмаил не способен контролировать покой, мы должны повелевать хаосом; следует быть более полезными, чем просто непобедимые разрушители дронов.

Ещё одна длинная тень скользнула по террасе, накрыв на миг двух Железных Рыцарей — и стоящего совсем близко человека с тонкой чёрной тростью, с печалью в глазах наблюдавшего за ними.

— Ну почему, почему, почему?!

Роберт Мацело ударил кулаком по столу, наблюдая за графиком на экране. Тот слабо подрагивал в такт слабым шумам в оборудовании — но ни капли не приближался к теоретическому предсказанию, пунктирной линией обозначенному на том же изображении. Надежды на фантастический «Эффект Мацело», способный получать энергию из будущего, стремительно растворялись в суровой и безжалостной реальности.