– Так будет лучше всего, Алисочка, – заверил многоопытный юрист. – Поверьте мне!

Раздумывая, «Алисочка» помолчала, наивно похлопала голубыми глазками, глядя на такого доброго, услужливого и заслуживающего ее доверия Лаврентия, и решила спросить еще об одной «проблеме» ее «подопечной».

– Лаврентий Палыч, а если Таис захочет получить для своего ребенка наследство погибшего отца ребенка… Что нужно ей сделать?

Снова заходив по кабинету, Лаврентий тщетно пытался избавиться от затопившей его сердца нежности – он готов был на многое ради тех искренних слов благодарности, произнесенных этой девушкой, но ее вопросы требовали от него полной сосредоточенности, а сосредоточиться у него никак не получалось – перед глазами стояло ее расстроенное личико с наивно распахнутыми глазами, ожидающими его помощи.

– Если они не были расписаны, то через суд надо установить отцовство: сделать ДНК-тест, если не с отцом, то с родственниками сожителя, найти свидетелей их совместного проживания, предоставить суду доказательства их совместного проживания: фотографии, переписку, звонки, записи разговоров, подарки с надписями и прочее.

– А если она… – вспыхивая, замялась Алиса – разговаривать с мужчинами о беременности ей еще не приходилось, но что было делать – ведь речь шла о жизни еще не родившегося ребенка, и, опустив глаза и преодолевая стеснение, продолжила: – она забеременела через пару месяцев после смерти сожителя? Тогда как?

Удивленный юрист замер, внимательно глядя на потупившуюся девушку, и… не поверил.

– Такая шутка даже мне не пришла бы в голову! – вдруг хохотнул развеселившийся Лаврентий, снова становясь злым, язвительным карликом.

– А если это не шутка… – слегка нахмурилась Алиса, прикладывая холодные пальцы к раскрасневшимся щекам. – Если это серьезно – вот так у нее случилось.

Алиса смущенно посмотрела на взрослого человека, которому доверила интимную тайну своей подруги, но взрослый человек не оценил ее доверия и откровения, ее волнения и смущения, он уже не был тем добрым, жалостливым человеком с которым она решила поделилась чужой, сокровенной тайной…

– Ха-ха! Нагуляла ребеночка ваша подруга, Алисочка, и решила имущество сожителя прихватить! – прижав одну руку к сердцу, другую подняв вверх к «небесам», Лаврентий закатил глаза и трагически продекламировал: – «О, женщины, вам имя – вероломство!»

– Не ерничайте, Лаврентий Палыч! – попросила Алиса, разочарованная таким поведением взрослого человека. – У человека беда – она из-за этого из дома сбежала в никуда, а вы насмехаетесь.

– Да нет, Алисочка, – замахал короткими ручками смеющийся юрист, – это не беда! Ее желания в Уголовном Кодексе конкретно называются – мошенничеством, ее утверждения – клеветой, то бишь, бессовестным враньем, а само предположение «непорочного зачатия»… Это уже из области фантастики, Алисочка! – захохотал «консультант», энергично похлопывая себя по ляжкам. – Тут вашей подруге никакой тест не поможет установить отцовство и никакой суд это отцовство не признает…

– Понятно, – резко встав, прервала разочарованная Алиса смех Лаврентия – она совсем не ожидала, что такой серьезный человек – директор юридического департамента! ее слова не воспримет всерьез и что даже посмеется над ее подругой. Губы у ее сжались, лицо побледнело, застывшие глаза смотрели сквозь собеседника. – Мы пойдем, спасибо вам за консультацию.

– Так скоро? А чай-кофе, пирожные? – встревожился хозяин кабинета, видя явное недовольство девушки.

– Нет, спасибо, мы спешим, – стремясь побыстрее уйти, отчеканила Алиса, пытаясь совладать с закипающими внутри «штормовыми» эмоциями – если бы не подруга, она бы уже выбегала из кабинета. – Таис, вставай!

– Алисочка, да вы на меня обиделись? – глядя на свою «обожаемую богиничку» испуганными глазами, догадался вдруг Лаврентий, и его волшебный, чарующий голос от этой догадки, тут же растерял свое поставленное обаяние, став совсем обыкновенным. – За что вы на меня гневаетесь?

Нахмурив брови, Алиса в упор смотрела на юриста (странным образом сочетающиеся в этой хрупкой девушке наивная, восторженная доверчивость и циничная, безразличная отстраненность, существующие как бы параллельно друг другу, иногда сталкивались под воздействием «внешних сил», смешивались, бурлили, закручивались водоворотами, порождая неуправляемую стихию эмоций, грозящую вырваться наружу и обрушиться на виновника этого «столкновения») – ледяная голубизна ее глаз стала холодной и безжалостной – от спокойной и манящей лазурной голубизны морской лагуны не осталось и следа, лазурные воды сковал арктический холод, а там, на границе льда и океана зарождался крошечный, но неуправляемый и непредсказуемый тайфунчик по имени…

– Я доверила вам чужую тайну! А вы… вы смеётесь! Нельзя насмехаться над несчастьем других! Вам ли это не знать! – холодно упрекнула она и, не отводя глаз, жестко добавила: – Среди моих друзей, Лаврентий Палыч, таких жестокосердных людей нет! Правда?

– Конечно, Алисочка, конечно, нет! – виновато скривился Лаврентий, запоздало понимая какую непростительную ошибку он совершил, поддавшись своему привычному ерничеству и сарказму. – Простите, мою реакцию на ваше откровение, Алисочка, но случай тут явно криминальный… Иного объяснения у меня нет! И я хотел уберечь вас от серьезных, ошибочных претензий. Но если исключить претензии вашей подруги на чужое имущество, доставшееся после смерти ее сожителя другим людям, то все видится в совершенно другом свете… У девочки явный стресс – потеря любимого человека, к тому же, по всему видно, ее нежелательная беременность – гормоны, нервы, переживания и все такое… И девочка, на стрессе, обращаю на это обстоятельство особое внимание, можно сказать… «придумала»… себе другую реальность, менее болезненную и менее эмоционально-трагическую, поверила в нее и, похоже, до сих пор в ней пребывает (дальше уже епархия психолога или психотерапевта), но раз девочка не плачет, успокоилась и в это верит, то пусть себе верит – никому от этого вреда не будет, значит, ей так проще пережить смерть близкого человека. По всему видно, бедная девочка очень переживает случившееся, и ей надо искренне посочувствовать и обязательно помочь… Что мы с вами, Алисочка, и делаем.

Лицо Лаврентия приняло смиренное выражение раскаяния – нет, не зря он столько лет упражнялся в риторике и платил немалые деньги за постановку «бархатного» голоса, может быть, ему все же удастся исправить свою ошибку, заболтать «обожаемую Алисочку», отвлечь он «конфликта», убедить в своем искреннем желании помочь несчастной девушке, сгладить свою оплошность и вновь завоевать ее доверие – как-никак он намного умнее ее, опытнее и… старше.

– Вот именно – пусть верит, если ей так легче… – искоса поглядывая на Таю, убаюканная искренним раскаянием собеседника, «сменила гнев на милость» Алиса, с трудом справляясь с зарождающимся внутри тайфунчиком эмоций и океанским холодом. – Я ведь понимаю, Лаврентий Павлович, что это утверждение Таис совсем, совсем неправдоподобное, но она в него верит… А все вокруг не верят и обзывают… И вы смеетесь! А мне ее жалко! И я ей верю… Кто-то же должен поддержать человека! Мамулечка говорит, что все просто: «у каждого человека своя правда, а ты либо веришь ему, либо нет». А обвинять Таис в мошенничестве нельзя – про наследство своего гражданского мужа она ничего не говорила – это только моя инициатива… Я подумала, что, может быть, это отцовское наследство поможет ей сделать правильный выбор… ну, в отношении своего еще нерожденного ребеночка…

Алиса подняла глаза к потолку и быстро-быстро заморгала ресницами, пытаясь загнать предательские слезинки обратно.

Глядя на искренние сопереживания другому человеку, Лаврентий немного засомневался в созданном им образе своей обожаемой «богини», возможно, она не такая уж эгоистичная и равнодушная, не такая практичная и расчетливая, как он думал до этого или это возрастные изменения… Как бы то ни было, он тут же дал себе слово исправить негативное впечатление от своей несдержанности и сделать все, чтобы заслужить ее благодарность, чего бы это ему не стоило.