А под конец второго периода на минуте тридцать девятой, отличился с передачи Смагина наш ещё один центр нападения Коля Свистухин. Его шайба была почти копией остальных наших голов. Перехват в средней зоне, резкая контратака и после ложного замаха и скидки от Владимира Смагина, Николай просто вколотил резиновый диск в сетку пустых ворот, 1: 6!

— Когда приедем на базу, — сообщил мне Свистухин. — Я куплю твоим котам десять килограммов мойвы.

— Обожрутся же? — Забеспокоился я о здоровье хвостатых братьев.

— Мы для победы и не такое терпим, — совершенно серьезно заявил он.

После феерического второго периода в раздевалке особой радости, почему-то не было. Та усталость, которую мы не чувствовали во время матча, накатила прямо сейчас, и хотелось только одного побыстрее бы прошёл третий игровой отрезок.

— Ну, вы мужики и дали! — В раздевалку забежал возбуждённый новый начальник команды Иосиф Шапиро. — Я сейчас всю игру с Севой Бобровым на трибуне просидел, даже он в диком восторге. Говорит, что быть такого не может! Вы сами-то понимаете, мы сейчас громим почти непобедимую сборную СССР.

— Львович, не суетись, ещё третий период отыграть надо, — вдруг совершенно здраво заявил Игорь Чистовский, затем он короткий взгляд бросил на меня и добавил. — Мужики главное продолжать играть в свою игру, не прижимаемся к воротам, ловушка в средней зоне и сразу контратака.

И прав был на все сто процентов Чистовский. За минуту до конца игры ситуация для нас стала просто угрожающей. И виной всему то, что мы, «Торпедо», клуб уездный маленький, а ЦСКА столичный большой и болельщики у него серьезные. Не знаю, кто сегодня наблюдал за матчем из специальной ложи для почётных гостей, может быть маршалы Гречко и Устинов, может быть председатель Верховного Совета СССР Подгорный, но судью как подменили.

За первые пять минут мы дважды отпахали в меньшинстве. Но этого оказалось недостаточно, на шестой минуте нас оставили втроём против пятерых игроков ЦСКА. Вот тогда Петров с подачи Михайлова сделал счёт 2: 6. На девятой минуте ещё одно большинство реализовал Фирсов с подачи Харламова, 3: 6. Болельщики, почувствовав жаренное стали свистеть каждое падения игрока армейской команды на лёд. А такое часто случается в пылу борьбы. И в итоге на двенадцатой минуте ещё один розыгрыш лишнего игрока принёс успех москвичам. Харламов с подачи Викулова отыграл ещё одну шайбу, 4: 6.

Но неприятности на этом не закончились, после сильного щелчка защитника ЦСКА Гусева повреждение получил наш лучший нападающий оборонительного плана Владимир Смагин. Врач команды Тамара Иоффе сказала, что возможно растяжение и сейчас ему лучше пропустить последние минуты встречи.

А на семнадцатой минуте ЦСКА сократил отставание до минимума. На этот раз удалять кого-либо не понадобилось, так как после постоянной игры в меньшинстве наше «Торпедо» очень сильно сдало по физике. Котов и Петров разыграли небольшую комбинацию и последний сделал счёт 5: 6. Весь стадион буквально ликовал. Ещё в сутолоке у ворот сильное рассечение получил Вова Астафьев, и мы на две с половиной минуты остались без лучшего защитника.

А когда за минуту удалили капитана команды Лёшу Мишина, то на игру в меньшинстве выйти просто было некому. Точнее игроки-то были, но все без опыта игры в такой ситуации.

— Надо ещё минуту потерпеть, — зазудел Игорь Чистовский, которого мне захотелось треснуть с этим его потерпеть, что он твердил последние десять минут.

— Ладно, по херу! — Я вышел на лёд. — Фёдоров со мной, Свистухин тоже, у тебя сегодня пруха и… Доброхотов давай, ты самый свежий из всех. Всю игру запасным просидел.

— Ни пуха, ни пера, — высунулся у бортика Чистовский и ещё бы чуть-чуть и он бы нас перекрестил, но вовремя вмешался арбитр, который потребовал, чтобы мы поторапливались.

— Иди к чёрту! — Отмахнулся я и поехал на точку вбрасывания в нашу зону защиты. — Фёдоров держи пятак, Свистухин ты играешь слева, Доброхотов ты справа, а я по центру.

Тарасов в последний бой бросил тройку нападающих: Викулов, Фирсов, Харламов и защитников Рагулина и Цыганкова. Я поставил клюшку на лёд напротив Анатолия Фирсова и замер.

«Ну, отечественная школа покажи, как вас учат играть на точке?» — зло усмехнулся я, и резко выбил шайбу влево на Колю Свистухина. Фирсов от бессилия стукнул клюшкой уже по пустому льду.

— Свистуха за ворота! — Я откатился за рамку, которую защищал Коноваленко, и ещё раз требовательно постучал клюшкой.

Николай, наверное, доли секунды сомневался, как сыграть, рвануть самому вперёд, либо просто выбросить шайбу из зоны, но решил меня не разочаровывать, и отдал пас за ворота. Я же понимал, что сейчас вышвырнуть шайбу в поле, это сто процентов получить через семь, восемь секунд серьёзнейшую атаку. А нам это не надо, значит, будем ковыряться около борта. На меня как коршуны налетели с одной стороны Фирсов с другой Харламов и стали орудовать клюшками. Я отгородился своим широченным корпусом и в последний момент резко пропихнул шайбу на Доброхотова. Володя тут же в касание на Свистухина, который вдруг как рванул вперёд, прокинув шайбу мимо здоровенного Рагулина, и оббежав того с другой стороны. И я тоже полетел следом.

Всем хорош заслуженный ветеран советского хоккея Александр Рагулин, только скорости маловато будет. И он, видя, как уходит Свистухин один на один с Третьяком, рубанул клюшкой словно топором. Николай рухнул, и все вдруг замерли в ожидании свистка. Но судья почему-то решил не свистеть. Зато я решил не останавливаться и сам полетел на рандеву с молодым да ранним вратарём сборной страны.

Я лишь пересёк центральную красную линию, как весь стадион смолк. А когда я ворвался в зону атаки, замахнулся, а затем убрал шайбу под себя, чтобы объехать беспомощно распластанное на льду тело Владислава Третьяка, болельщики разом встали и, открыв рты, увидели, как улетает такая близкая, пусть и не заслуженная, ничья. Потому что я с метра в пустые ворота не промахиваюсь. Вынимай, 5: 7.

— Гол! — Вскрикнула наша скамейка запасных, которую поддержали редкие хаотичные аплодисменты.

— Да! — Заорал я, подняв правой рукой клюшку высоко вверх, а когда я проезжал мимо армейской скамейки запасных, то специально затормозил, улыбнулся и сказал тренеру Тарасову. — Бурлаки с Москвой играют, лихо шайбы залетают!

— Негодяй! — Услышал я в ответ, когда попал в объятья своих партнёров по команде.

— Коты — это сила, — зашептал в ухо Коля Свистухин. — Правильно я сделал, что с тобой их кормил.

— Только ты, Николай, на котов в будущем надейся, но сам не плошай, — устало усмехнулся я.

Пятница для простого работяги — это всегда маленький праздник жизни, который конечно заиграет всеми красками только ближе к вечеру, но и с утра его можно чуть-чуть приблизить, главное чтобы мастер не засёк. Примерно так думал фрезеровщик ремонтно-инструментального цеха Данилыч, разрезая на тонкие брусочки небольшой кубик настоящего деревенского сала. Было у этого щуплого пятидесятилетнего мужчины и имя, Трофим, но об этом давно уже все в цеху забыли, от чего иногда по-настоящему было обидно.

— Ну что Данилыч, о чем сегодня опять пишет пресса, что происходит на бескрайних полях Родины? — Спросил его коллега и сосед по рабочему месту Казимир Петрович, который в укромной коморке на минус первом этаже тоже не сидел без дела.

Казимир вынул из сумки термос с чаем, отвинтил крышку, вылил содержимое в гранёный стакан, а потом, выглянув на секунду на лестницу, которая вела на первый этаж, подковырнул что-то в термосе и подмигнул Данилычу.

— Вино домашнее из варенья, подставляй тару, — улыбнулся находчивый Казимир Петрович. — Термос с секретом, двойное дно, контрабандный товар.

— Жена-то молодая не заругает? — Скорее для проформы спросил Трофим Данилыч и вынул два новых чистых стакана.

— К вечеру выветрится, — тяжело вздохнул счастливый молодожён.

Дальше жидкость тёмного цвета разлилась на две одинаковые порции и прежде чем рабочие автозавода приступили к интеллектуальной беседе она, то есть жидкость, влилась туда куда нужно.