— Сносить дом не имеете права, — устало заметил мужчина необычайным для внешнего вида звонким голосом, затем он посмотрел мне в глаза, и пригляделся к чему-то над моей головой. — Заходи, — коротко бросил он.

Я тоже посмотрел, чего надо мной происходит, но кроме безучастного неба ничего не разглядел. Внезапно, какой-то неприятный озноб пробежал по моей спине, и сразу же расхотелось входить внутрь, но отступать — было не в моих правилах.

В горнице колдуна всё было как в обычном деревенском доме. Деревянный пол, стол, табуретки, лавка и радиоточка на стене. Сразу, что бросилось в глаза — это странная иконка в углу на прибитой под потолком полке. На иконе было изображено трое святых, об этом говорили нимбы над их головами. Два мужика по краям, а в центре как бы это выразиться помягче с крестом в правой руке и с копьём в левой не человек.

— Святой Христофор Псеглавый, — подсказал нужный ответ мужчина, прочитав недоумение на моём лице.

— За что ж его в собаку-то превратили, художника что ли покусал? Ладно, это дела давние. Проблема у меня страшная, — я сел на табуретку и тяжело вздохнул. — Посторонний голос у меня в голове ерунду всякую иногда говорит, можно его сделать немым?

— Я сразу так и догадался, — загадочно проговорил колдун, рассматривая что-то над моей причёской.

«Аха, догадался. Я же сам тебе это сейчас и рассказал», — мысленно хмыкнул я.

— Давай-ка мил человек, я тебя под бубен положу, — предложил мне хозяин дома.

— Да хоть под барабан, лишь бы помогло. Куда лягать? — Я посмотрел на голую лавку, на которой я при всём желании не помещался.

— Ложись на пол, у меня метёно, — сказал колдун и скрылся за занавеской.

Я сбросил плащ, немного себе под нос поматерился, ведь в избе мыли, наверное, ещё весной и от безысходности улёгся прямо в брюках и серой рубашке на пол. «Хорошо, что одежда на мне копеечная, а то ведь потом не отстираю», — подумал я, заметив краем глаза, как колдун вынес здоровенный шаманский народно-ударный инструмент. Я такие бубны по телевизору видел в разных мистических кинофильмах и в передачах про жизнь далёких северных народов.

«Давай стучи быстрее, а то мне сегодня ещё на собрание хоккейной команды бежать, да и в вечернюю школу не плохо бы заглянуть», — сказал я про себя и улыбнулся как примерный мальчик.

Однако лежание под бубном оказалось делом не быстрым. Колдун, наверное, минут пять стучал колотушкой над моими ногами.

— Бум, бум, бум, — долбил бубен низкими частотами меня по ушам, затем знахарь из Монастырки переместился к центру моего тела и стал издавать удары более высокого тембра.

«Хосподя, я с ума сошёл, — подумал я, продолжая, как ни в чём не бывало улыбаться. — Дожил до двадцати пяти здоровенных лет, а всё как маленький верю в деда Мороза. Стоп! Что значит до двадцати пяти? Я ведь сначала дожил до пятидесяти, а потом умер. Так что тогда, мне года плюсовать или вычитать? Ладно, пущай стучит, лишь бы теперь хуже не было».

Тем временем колдун переместился к солнечному сплетению и опять повысил тембр издаваемых звуков. Даже башка закружилась. А этот Псеглавый с иконы как будто даже мотнул своей собачьей головой.

«Если сейчас срочно галлюцинации не прекратятся, то встану дам в дыню колдуну и уйду, — решил я, — Ты что? Мысли мои слышишь? Заулыбался так не по-хорошему, собака такая. Извиняйте товарищ Псеглав, это я не про вас. Это я про этого с бубном. Кончай стучать, зараза!»

Но оказывается, мало того, что шаман набубунькался над моей больной головой, он принялся барабанить совсем на высоких частотах там дальше, за шевелюрой.

«Ну, всё молись несчастный!» — психанул я и попытался встать. Но ноги мои зашатались и подогнулись в коленках, как после хорошего удара в челюсть. Я пробежался на полусогнутых и, уткнувшись руками в бревенчатую стену, затормозил.

— Ты чего это шаман мне в воздух подсыпал? — Хриплым и тихим голосом выдавил я, оставаясь в нелепой позе, как будто двигаю стенку вперед.

— Скорей выпей этого, — колдун сунул мне под нос столовую ложку с прозрачной жидкостью.

Он сказал, я сделал и от остроты, попавшей в пищевод настойки, у меня вмиг перехватило дыхание и полились слёзы из глаз.

— А то то то? — Попытался я спросить: «А что это такое я выпил?»

— Чего же я тебе такое дал? — Задумался сам колдун. — Если сладко кивни головой.

Я активно замотал башкой в разные стороны и снова попытался задать законный вопрос: «Что ты творишь, сволочь?»

— Чё чё чё? — Вылетело взамен.

— Ничего, от заикания я тебя вылечу, сейчас бы как-нибудь на ноги поставить, — шаман почесал затылок и полез на полку со старыми книгами.

«Чтоб ты провалился неуч шаманская! — мысленно крикнул я. — Книжки раньше читать надо было! И куда только министерство образования смотрит?!»

— Пей быстрей это, — я перед носом увидел на той же ложке новую микстуру, но уже коричневого цвета.

«Ага, разбежался! Сам пей!» — подумал я и плотно сомкнул губы. Тогда эта колдовская сволочь зажала мне пальцами нос, и насильно сунула микстуру в рот. В глазах буквально через секунду потемнело, и я обессиленно повалился вниз.

— Сука! — Успел выкрикнуть я перед полным отключением моего молодого цветущего организма.

Встречу директора крупнейшего предприятия в стране Иван Иваныча Киселёва с нашим торпедовским коллективом организовали прямо на рабочем месте, то есть непосредственно в директорском кабинете. Наносили туда стульев со всех соседних помещений, ведь только одних хоккеистов присутствовало двадцать девять человек, а ещё главный тренер Прилепский с ассистентом Виталичем, врач Тамара Иоффе и директор команды Михал Дмитрич Бузуев. В общем, сели в тесноте и в духоте.

Я по привычке расположился на задах, у дверей. Мало ли придётся спасаться бегством, так как я иногда за себя ручаться не могу. Как дам прямо в лицо правду матку, а кому это и когда нравилось?

Начались посиделки с поздравлений. Иван Иваныч долго жал главному тренеру руку, выражал надежду, что в этом игровом сезоне мы не подкачаем, что повторим успех далёкого 1961 года, когда в неравной борьбе вырвали второе почётнейшее место. Прилепский сказал, что приложит все наши силы.

Потом ещё много всяких восторженных глупостей болтали, в которые я быстро перестал вникать, так как после посещения шамана недоучки и бракодела, с головой у меня совсем стало плохо. Голос в моей черепушке, что мешал мне нормально жить, подбивая на разные сомнительные приключения с женским полом, вдруг решил взяться за ум. Первое, что он мне заявил, когда я очнулся в лачуге колдуна, что хватит бегать по бабам, и теперь пора делать из меня настоящего человека, патриота своего города и преданного гражданина делу партии в построении социализма и коммунизма в отдельно взятой стране. Тут же он наметил на будущее несколько ключевых задач: окончить среднюю школу, вступить в комсомол и помочь команде «Торпедо» достойно выступить на чемпионате СССР. Про Москву, он посоветовал мне забыть, пригрозив частыми травмами и прочими психическими неприятностями.

А когда я стал душить шамана, требуя вернуть всё назад, то есть до того как я сдуру послушал Ольгу Борисовну и заявился сюда, то ответ его меня обескуражил. В лучшем случае через месяц можно будет попробовать, а ещё лучше через два! Сука!

— Иван, — меня толкнул в бок, сидящий рядом Сашка Скворцов, — про тебя говорят.

— Что говорят? — Я вытянул голову, чтобы посмотреть, кто там клевету всякую распространяет.

— Главный сказал, что для достижения новых высот в спорте, нужно исключить из команды тех, кто её тянет вниз, — улыбнулся Скворцов. — То есть тебя. Теперь можешь спокойно ехать в Москву.

«Москва, как много в этом слове… Куда я сейчас поеду?!» — чуть не выкрикнул я.

— А что нам ответит на это товарищ Тафгаев? — Директор завода посмотрел в мою сторону.

«Развели тут в городе колдунов недоучек! Плюнуть некуда! Куда милиция смотрит? Не умеешь сглаз снимать — не берись!» — мысленно ругался я, пробираясь поближе к начальству. Можно было конечно что-нибудь ляпнуть и с места, но сейчас нужно было ляпать с умом. Поэтому пока я раздвигал стулья вместе с хоккеистами, мой мозг лихорадочно шевелил извилинами: «Забудь — кто виноват, думай — что делать?»