– Благодарствую, конечно, да только поклоном вы, ребятушки, не рассчитаетесь.

– «Это он о чем!?» – не замедлила спросить гарнитура. Иван переспросил у старика, на что тот, вернувшись к столу и сев напротив, внушительно молвил:

– Да всё о том же. Вам, касатики, нужно выведать чего-то в местных краях, и, окромя меня, с вами никто говорить не будет. Здесь с пришлыми только торг. А скажешь, что церковники послали, ещё и в бороду плюнут.

Дед, не глядя, пошарил рукой под столом и выудил оттуда литровую бутыль с мутной жидкостью. Гранёные советские стаканы, из которых уже был выпит весь чай, покинули свои, советские же, подстаканники и снова наполнились жидкостью.

– Да и чего ходить вокруг да около? Тебе ведь с Толиком про Кольцо знать надобно, так?

– Допустим, – снова не стал вдаваться в детали Иван. – А что потребуется от Толика и меня за скромный рассказ о местных достопримечательностях?

– Да сущие пустяки! – добродушно улыбнулся дед, залпом опрокинув в себя полстакана. И Ваня сразу понял, что раскошелиться придётся серьёзно.

Инок в компании послушника Якова ждал репортёра на выходе.

– Пообщались? – участливо поинтересовался монах.

– У меня сложилось впечатление, что вы окружаете себя исключительно немногословными людьми, Инок.

– Ну что вы! – немного наигранно возмутился Сильвестр. – Просто вы чужак, и все немного насторожены. Кроме Якова, он всегда такой, – и, направившись к автомобилю, сменил тему. – Вы же ещё не завтракали?

– Так рано я обычно не ем… Хотя я и не встаю так рано. – Устроившись на заднем сиденье БМВ и поразмыслив, Максим решился. – Не отказался бы от яичницы.

– Яков, давай на первое кольцо. Подкрепимся.

Машина вырулила с территории клинки и направилась обратно в сторону центра, а через несколько минут, свернув на Большую Санкт-Петербургскую, обогнула кольцо и пристроилась на парковке между двумя пятиэтажками, в стороне от гипермаркета. Максим отвлёкся от блокнота с заметками и с подозрением оглянулся по сторонам. Намётанный глаз журналиста сразу уловил госслужащих, курящих на ничем не примечательном крылечке. Выйдя из автомобиля, Фабер с интересом уставился на Инока.

– Что? А вы ожидали французский ресторан с «аппетайзерами»? Это Новгород. Колыбель русских щей.

Здание оказалось всего-навсего налоговой инспекцией. Пройдя предбанник, репортёр и его спутники очутились в классической столовой. Несколько рядов столов со стульями, стойка с порциями салатов, несколько поддонов с чистыми столовыми приборами. В дальнем правом углу была дверь, ведущая на проходную налоговой. А здесь, по-видимому, была первая линия обороны. Неплохо устроились ребята, ничего не скажешь.

Двери столовой ещё только открыли, но завтраки уже подавали. Приглядевшись к ценникам, Максим невольно улыбнулся. Если прикинуть по себестоимости, становилось понятно, что какие-то деньги, столовая, конечно, делала. Как минимум, окупалась. Но любой житель мегаполисов пустил бы здесь скупую слезу по старым добрым временам, когда вода была мокрее, а главное – дешевле.

– Я знаю три таких места в городе. Ближайшая к вашей гостинице, на Нехинской, у казначейства. Еда практически домашняя, цены не задирают, а обслуживание – как в лучших ресторанах мира! – последние слова Инок проговорил нарочито громко, что бы стоящая на раздаче женщина услышала и расплылась в улыбке.

– Доброе утро, Инок. Вам как обычно?

– Мне – да, Владислава. А вот моему товарищу нужен лучший ваш омлет с помидорами.

Пока Сильвестр и Максим доставали подносы и выбирали между компотом и кофе, Яков успел собрать себе нехитрый завтрак, оплатить все три заказа и даже начать есть, предусмотрительно сев напротив окна, чтобы видеть и выход, и машину.

Его пассажиры устроились за соседним столом, друг напротив друга.

– Приятного аппетита. – пожелал Инок, откусывая сразу половину бутерброда с колбасой.

Максим кивнул, и следующие несколько минут собеседники посвятили трапезе.

– Неплохо. Весьма неплохо. – Журналист отодвинул тарелку и отхлебнул из стакана. – А вот кофе подвёл. Но, с другой стороны, было бы странно, не свежемолотый же.

– За кофе нужно в другое место, это факт. Потом покажу. Расскажите лучше, Максим, как вас вообще угораздило стать религиоведом?

– Если вы думаете, что в этом решении кроется драма, то спешу вас разочаровать. Просто увлекался историей и копался в архивах. Потом поступил на исторический. Ну, а учитывая тот факт, что самые старые архивные документы обычно приходят из монастырей, как-то всё и закрутилось вокруг этой темы. Потом защита диссера по взглядам на «современные религиозные тенденции в призме исторических хроник». Работа в журнале, несколько удачных статей и – вуаля.

– Уверен, вы могли бы облечь эту историю в более интересные одежды, даже ни разу не солгав. – Инок, прищурившись, рассматривал москвича. – В последнее время, как я заметил, вы стали писать с бОльшим уклоном в политику, чем вначале. За продажами гонитесь?

Репортёр на подначку не повёлся и лишь улыбнулся:

– «Я на полставки, я кандидат небесных наук…». Не притворяйтесь, что не знаете: религия и политика очень тесно сопряжены. Даже в условно-светском государстве. Религия диктует систему ценностей человека, а какой политик, в здравом уме, пустит такое на самотёк?

– И во мне вы видите больше политика, чем причетника?

– «Причетника»… – повторил Максим, словно пробуя слово на вкус, и покрутил в руке опустевшую кружку с кофе. – Интересно, что вы не употребили слово «священнослужитель». – Меня всегда забавляло, как люди, облечённые властью, любят называть себя «слугами». Политики постоянно напоминают всем, что они «слуги народа», а священники – что они слуги Господа. Как будто заранее открещиваются от ответственности, уж простите за каламбур.

– Я не политик, Максим, – Инок улыбнулся и сразу пояснил: – Хотя многие политики меня им считают. А всё потому, что мне, как и политику, нужно понимать, как и что думают люди, и уметь, до определённой степени, контролировать ход их мыслей.

– Что же тогда вас отделяет от политиков? Согласен, судя по тому, что я увидел, здесь вы частый гость. – Максим обвёл рукой зал. – Живёте скромно, едите скромно, машина подержанная. Вы не роскошествуете и не пользуетесь властью для личного комфорта. Но это не значит, что вы совсем ею не пользуетесь. Просто мотивы мне пока не видны.

Сильвестр глубоко вдохнул и поморщился, как бы пытаясь подобрать нужные слова.

– Помните, Максим, несколько лет назад, вы опубликовали статью о лютеранстве. Даже, скорее, о самом Мартине Лютере.

– Было такое. Насущно было, учитывая происходящее с западной ветвью ПРЦ.

– Надо полагать. Хорошая статья. Вы неплохо поработали с имеющимися документами и, надо отдать вам должное, постарались быть беспристрастным обозревателем, но вот концовка?.. – Инок сокрушённо помотал головой.

– Что не так с моей концовкой?

– Концовку вы запороли, потому что не сделали главного: вывода. – Журналист хотел было возразить, но Инок не дал ему такой возможности. – У вас было полноценное заключение, и я знаю, что вы предпочитаете заставлять ваших читателей делать выводы самостоятельно. Но для того, чтобы сделать выводы по этой статье, людям нужно знать, к чему привели реформы церкви, вплоть до сегодняшнего дня. Вы описали, что и как Мартин Лютер сделал, но не показали конечного результата. Вернее, его отсутствия.

– Весьма спорное заявление. Это как интерпретировать стихотворение, написанное в прошлом веке. Может быть, Мартин тоже так думал, прежде чем, как говорится, благословить земное, а может, он умирал со спокойной душой, зная, что прошёл огромный путь, и его церковь будет стоять и далее.

– Да ладно вам, Максим. Даже то, что он мог так думать на смертном одре, ещё не делает это правдой сегодняшнего дня. Вы же читали документы и знаете, что, по сути своей, он был скорее революционером, чем религиозным деятелем. Таким ломать нравится гораздо больше, чем строить. Более того, его движение изначально строилось и развивалось как социальная революция, а не революция сознания. Буржуазия против аристократии. Бедные против богатых.