Алекс выдохнул, огляделся. По очертаниям предметов можно было определить, что это действительно был подвал: вокруг громоздились коробки, тюки, инструменты, стоял сложенный сейчас стол для пинг-понга, висела груша.

– Какого хрена?! – повторил Алекс, не понимая, что это значит.

Страха не было. Он знал Маркуса всю жизнь: тот был заразой, хулиганом и гадом, но точно не был маньяком. Иначе бы в их маленьком городке об этом быстро прознали – сплетни здесь передавались по воздуху с космической скоростью. Чего только он добивался, заперев Алекса здесь?

– Эй! – Алекс крикнул в сторону двери. – Это похищение! Тебя растерзает толпа моих фанатов, до суда не успеешь доехать!

Конечно, ответом ему оказалась тишина. Где-то вдалеке послышался грохот очередной захлопнувшейся двери – кажется, Маркус просто-напросто ушел, оставляя его в подвале своей мастерской совсем одного.

Алекс наощупь добрался до нужной стены, благо глаза уже привыкли к темноте, и щёлкнул выключателем – совсем тусклый свет озарил маленькую пыльную комнату.

Кажется, тут собрали всё на случай войны или катастрофы: помимо того, что Алекс уже приметил, тут обнаружились велосипед, старое кресло-качалка, принадлежности для барбекю, стеллажи с консервами и даже упаковка баночного пива из местного супермаркета. Но было еще кое-что, заставившее Алекса застыть и с ужасом уставиться на противоположную от себя стену: там висел сильно выцветший плакат – пожалуй, самая первая фотосессия «Paremmuus», со старым составом и нулевой популярностью. Тогда их ещё не приглашали в хорошие клубы, а это промо было снято на средства, собранные малочисленными фанатами. Собственное лицо сейчас казалось слишком молодым и совсем не похожим на нынешнего Алекса Лааско, хотя даже там Алекс выглядел дерзко – или по крайней мере старался. Но странно, конечно, было не это, а то, что этот древний плакат висел здесь, в мастерской ненавистного ему Маркуса Хейккиненна.

На ум снова пришли слова Маркуса.

– Был влюблен, – глупо произнес вслух Алекс.

Это не могло быть правдой. Не после всего того, что было между ними в прошлом. Из всех школьных врагов Алекса Хейккиннен был самый личный, самый главный. Он олицетворял собой общество, которое не принимало Алекса, в его руках всегда была власть над слабыми.

Часто Алекс думал о том, что Маркусу было бы достаточно только шевельнуть пальцем и вся школа бы перестала его ненавидеть. Так происходило с теми парнями, которых он выбирал себе в бойфренды. Они сразу становились популярными, интересными, всем нужными. Алекса Маркус не выбирал никогда.

И тем страннее было видеть свое лицо в его доме. Алекс смотрел на себя и невольно улыбался: очень самоуверенно было в те годы назвать группу таким претенциозным словом. Тогда Алекс мог только мечтать о самой толике превосходства – не больше. Плакатов напечатали тоже немного – интересно, как один из них вообще попал к Маркусу? И почему, если то, что он сказал – правда, их история разыгралась по самому худшему сценарию?

Он подошел ближе и протянул руку: бумага была скользкой и прохладной на ощупь. Почему Маркус держал этот плакат в подвале? И зачем показал его Алексу, заперев здесь?

Ответов у Алекса не было.

Вдруг он заметил, что нижний край плаката свободно висит и зачем-то потянул его вверх, открывая спрятанную за ним стену. Из груди вырвался пораженный вздох: у Маркуса тут была своя стена с посланиями. Фразы были либо накаляканы маркером, либо выцарапаны чем-то острым; какие-то слова перекрывали друг друга, какие-то вовсе стерлись. Ясно было одно – все они были адресованы ему, Алексу.

Где-то минуту Алекс стоял, поражённо глядя на эту стену диалога с собеседником, который никогда не ответит. Никаких внятных мыслей по этому поводу у него не находилось.

Его вывел из ступора какой-то звук наверху. Дрожащей рукой Алекс достал из кармана телефон и сделал несколько снимков, после чего он опустил плакат, закрывая своим изображением чужую душу. Но это всё равно не спасало его от открывшейся реальности – Маркус Хейккиннен был безумным, абсолютно сумасшедшим.

– Ты его запер?! – послышался вопль совсем рядом с дверью.

Алекс мгновенно узнал голос Матти.

– Как ты посмел?! Если он там простудится, мы отсудим у тебя всё до последней копейки! – продолжал орать менеджер. – Да мы от тебя мокрого места не оставим!

Спустя пару секунд в подвал хлынул поток света. Алекс чуть прищурился и стал подниматься наверх, всё еще несколько дезориентированный всем произошедшим. Матти тут же бросился к нему, причитая, охая, едва не дергая себя за волосы от негодования.

– Это я виноват, я виноват! Нельзя было оставлять тебя в этом сраном городе одного!

Маркус молча стоял чуть поодаль, скрестив руки. На Алекса он не смотрел.

– Всё в порядке, не мельтеши, – зачем-то сказал ему Алекс, хотя ничего в порядке не было. – Я сам.

– Чего сам?! Сам заперся в подвале?!

– Можно и так сказать, – Алекс криво усмехнулся, – это все триггеры и травмы детства. Я их лечу.

– Их лечит твой психотерапевт, которому ты отваливаешь штуку евро в месяц! – Матти было не унять. – А ты! – он подскочил к Маркусу. – Ты вообще понимаешь, кто перед тобой?! У нас альбом на носу, скоро запускается телепроект, съёмки клипа, тур!

Было забавно наблюдать, как Матти – смешной пухлячок в очках и модном прикиде чуть ли не лезет в драку с Маркусом, который был выше его на две головы. Вот кто никогда ничего не боялся на самом деле.

– Если из-за ваших «проработок травм» он попадёт в психушку или начнёт шыряться, ты выйдешь с гитарой в Олимпиастадионе?!

Маркус смерил его нечитаемым взглядом.

– Остынь! Меня это не касается. Забирай свою звезду и проваливайте, – все же лаконично выдал он.

От этих слов Матти, кажется, разъярился ещё больше и готов был в буквальном смысле кинуться на Маркуса, но Алекс вовремя придержал его за рукав.

– Мы уже уходим, – Алекс выразительно посмотрел на него, – всё в порядке, это просто недоразумение. Я и Маркус немного не поняли друг друга, это нормально, мы же школьные враги.

– Да что ты говоришь?! – Матти выгнул бровь. – Я в курсе, кто это! – он ткнул пальцем в Хейккиненна. – Или ты забыл?!

– Я всё помню, а теперь нам пора, – Алекс умоляюще посмотрел на него и потянул за рукав.

Не хватало ещё выяснять отношения на троих. Матти в гневе был хуже Маркуса и Алекса, его сложно было остановить.

– Какого хрена вообще я должен срываться сюда под ночь?! – продолжал он возмущаться. – Я сейчас был бы уже на пути в Хельсинки, тебе очень повезло, что мы решили сперва поужинать в этом вашем сраном городишке!

– Такого, что ты мой менеджер – это твоя работа, – Алекс прищурился.

– А твоя – хорошо выглядеть и хорошо петь! А тебя с утра запись в студии!

– Я там буду. Пошли, до Хельсинки ещё час ехать!

Матти неодобрительно покачал головой, но направился на выход.

Алекс вспомнил про свои кроссовки и вернулся к дивану. Странно было обуваться, будто тут произошло нечто большее, чем можно было рассказать. Смятый плед и недопитый чай выглядели тоже как-то постановочно. Алекс задержался еще на пару секунд, чтобы смерить Маркуса на прощание хмурым взглядом. Не удержавшись, он всё-таки сказал:

– Напиши мне.

В этот день Алексу проживал кошмар наяву: где бы он ни оказался, Хейккиннен будто бы преследовал его – словно специально поджидал у выхода из туалета, на лестницах, у кабинетов, в столовой или на спортивной площадке. Это было странно, непонятно и серьёзно пугало. Алекс был уверен – Маркус задумал что-то особенно гадкое, а потому прилагал все усилия, чтобы оставаться незамеченным и самое главное – не пойманным.

Сперва это ему удавалось вполне успешно. На первой перемене он улизнул сразу же после звонка, нырнув в огромную толпу спешащих в спортзал девочек. На следующую, заподозрив неладное, отпросился пораньше, наврав учительнице про больной живот.