— Ты помятый, — наконец, решил обратить внимание на подпалённые волосы друга Ляо. — Опять с ним поцапался?

Оценив позицию, Шаккан хмуро перевёл взгляд на другую часть доски, оставив сражение в верхнем углу до лучших времён.

— Как и всегда. Он убил Подчиняющего, представляешь?

— Неудивительно. Но ведь ты не для того пришёл, чтобы жаловаться?

Создав новую слабую группу, Шаккан перешёл в атаку.

— Ты смог перевести ту табличку?

Играя на слабостях в формах, Ляо ловко отражал атаку, отвешивая сопернику лёгкие подзатыльники.

— Не полностью. Вот, послушай.

— Не нравится мне начало, помяни моё слово, — нахмурился Шаккан.

— Как сказать, как сказать. Гляди, — Ляо ткнул пальцем в сердце их драки. — Здесь я просчитался, и спустя двадцать ходов это ошибкой оказалось, которой ты не воспользовался.

Сколько бы Шаккан не вглядывался в одинокий белый камень, не мог понять, каким образом использовать эту ошибку.

— А теперь сюда взгляни, — указал он пальцем на правый верхний угол. — Твоя группа в самом начале умерла. Но вот этот разрезающий камень из-за моей ошибки вдруг ожил. Теперь с помощью лестницы или сетки я не могу в плен его взять. Мертвая ранее группа ожила, хоть и в самом начале на смерть была обречена.

Шаккан беспомощно почесал затылок и изогнул одну бровь:

— Что ты хочешь сказать?

Руки Ляо утонули в широких рукавах его халата, и он задумался, прикрыв глаза.

— Покуда не попробовал забраться, неприступной скалу не называй.

— Сдаюсь, Ляо. Знаешь, мне настучали по голове так, что сейчас не до твоих загадок…

— Это потому, что ты слишком агрессивен, синлун, — неожиданно рубанул Ляо.

— Что это значит?

— Это значит яростный, кровожадный или безбашенный, — ответил совсем не на тот вопрос Ляо. — Как тебе больше нравится.

— Мне не интересно, как ты обзываешь меня на своём птичьем языке, друг.

Отхлебнув чай, Ляо принялся заново выставлять игру с самого первого хода. Несмотря на запутанную игру, мастер его уровня помнил все свои игры с первого до последнего хода. И это при том, что в каждой игре приходилось делать по меньшей мере две сотни ходов.

— Вейци глубокая игра, — как всегда издалека начал мастер по прозвищу Ляо Сиджонг — Ляо Спокойный Хищник. — Игра Богов тактики воина требует, точности математика, воображения художника, вдохновения поэта, спокойствия философа, а также величайшего ума… Каждый ход твою сущность, душу и характер отражает. Вот, к примеру, в этой позиции, — он указал на правый верхний угол, где через 15 ходов у Шаккана умрёт группа. — Ты дерзко ответил, в невыгодное положение себя загнав. Следовало немного успокоиться, и позиция бы выровнялась.

Несколько ловких ходов, показанных Ляо, и позиция стала в пользу Шаккана.

— Вейци — зеркало души. По первым ходам новичка, никогда в Игру Богов не игравшего, весь его характер и душу можно понять. Именно поэтому игра второе название имеет — сюдан. Общение при помощи жестов. На язык камня переходя, противники друг перед другом самое сокровенное раскрывают — душу свою. Подобное даже наедине с женщиной невозможно, — тут он не выдержал и улыбнулся.

— К чему ты клонишь? — устало вздохнул Шаккан.

— Умерить свой яростный пыл тебе следует, друг. Если в вейци всегда атаковать — проиграешь. Если постоянно защищаться — тоже. Чтобы выиграть, золотую середину надо искать и перед атакой на свою оборону оглядываться.

Некоторое время мечник молчал, медленно выставляя на доску камни из их партии.

— Ты предлагаешь мне прекратить поиски?

— Что делать, только тебе решать. Вейци лишь выбор даёт — право первого хода. А каким именно ходом борьбу начинать — тебе выбирать.

Оба некоторое время молчали, попивая остывший чай.

— Тот мальчишка очень увлечён игрой, — Шаккан не хотел продолжать скользкую тему, и решил её сменить. — Его взор пылал огнём, ты это заметил?

— О, да, друг мой, — расплылся в улыбке Спокойный Хищник, — Ксяолун сильным представителем Школы Четырёх Ветров станет.

Шаккан только покачал головой. В Школе Четырёх Ветров всё крутилось вокруг Игры Богов. Помимо повседневных игр, ученики несли службу каким-то духам и богам, молясь на своём птичьем языке. Так же занимались оздоровительными упражнениями, больше похожими на какой-то странный вид единоборств. Спокойствие и дисциплина — вот девиз Школы Четырёх Ветров. Ляо Спокойный Хищник как-то упомянул, что именно вейци в скором времени определит исход этого мира. Шаккан тогда промолчал, но фразу запомнил.

Чем занимаются ученики его школы, Ляо рассказывал туманно и расплывчато, то и дело заговаривая зубы и меняя тему. Впрочем, Шаккан не сильно интересовался школой друга. Он знал одно — количество учеников здесь, как можно догадаться, равно девятнадцати. Мечник не сомневался, что и в остальном устройстве быта и обучения ученики и учителя придерживаются каким-то только им известным законам. В школе все люди имели узкий разрез глаз и смуглую кожу с чёрными прямыми волосами, что всегда ставило Шаккана в тупик. Он нигде более не видел таких людей и предпочитал думать, что здесь с помощью какого-то колдовства изменяется разрез глаз и цвет кожи. На все вопросы об этом, Ляо загадочно отвечал: «На всё воля Ван-му», а потом переводил тему или снова заговаривал зубы. Кто такой Ван-му, он пояснить не удосужился, а для Шаккана и так было слишком много загадок.

— На этот раз ты один, — сказал Ляо, когда молчание затянулось.

— Лия на востоке, в Остробережье. Скоро к ней отправлюсь, там…

— Шаккан, — неожиданно перебил друга Ляо.

— Да?..

Мужчина запнулся, наткнувшись на спокойный, но твёрдый взгляд черноглазого друга. Его высокий голос так же поменялся, приобретя низкие нотки.

— Не заигрывайся с Богами, друг мой. Они этого не любят.

Отшлифованные до зеркального блеска камни на доске поймали на себе твердый взгляд Шаккана. В нём пылал огонь решимости. Его желваки поигрывали, но ничем более он не выдавал своего беспокойства. Звякнувшие колокольчики показались Шаккану треском порванной струны в оглушительной тишине. Ветер подсказывал им, что молчание снова затянулось и следовало заканчивать разговор.

— Тебе пора, синлун. Да прибудут с тобой четыре угла неба, друг мой.

Снова оказавшись на вершине лестницы, мужчина устремил решительный взор вдаль. Ветер хлестал его одежду, застревая в волосах озорной девчонкой. Яростные волны безуспешно штурмовали неприступный скалистый берег, оседая солёным воздухом в лёгких. Беспокойное зеркало шумных вод отражало в себе затаившегося тигра. Скоро зверь проснётся и примется штурмовать скалистые бастионы мыса Четырех Ветров. Затянутое серыми тучами небо холодом поселилось в глубине души Шаккана.

— Продержись ещё немного. Ты не останешься одна.

Его шёпот подхватил озорной ветер, унеся в беспокойное море, но он знал — его услышат. Непременно услышат.

Порыв ветра, потрепавший его волосы, подсказал Шаккану, что даже название мыса содержит в себе частичку вейци. А ведь раньше он этого не замечал. Неужели называя так мыс Четырех Ветров, Ляо имел в виду то, что его школа, словно камень, имеет четыре дыхания? Свобода с четырех сторон. Совершенная свобода. А так ли свободен он? И свободен ли вообще? Покачав головой, Шаккан в очередной раз понял, что загадки не для него.