Бой окончен. Из 3229 боёв ни одной победы или поражения. Эта бессмысленная схватка снова оказалась ничьей. Они оба походили на безмозглых мух, что из раза в раз бьются о стекло в попытке освободиться из плена. Мухи не догадываются, что им не пролететь через стекло, и тем не менее с прежним упорством продолжают таранить преграду.

Перехватившее пару часов сна и несколько глотков воды уставшее тело Шаккана требовало отдыха. С каждым разом их противостояние преподносило обоим подарки в виде новых умений и техник. И это Шаккану решительно не нравилось. Он не владел ворожбой, которой обладал его противник и не был способен быстро восстанавливаться или перемещаться в пространстве. В очередной раз воин пришёл к выводу, что выносливость у волхва куда выше, чем у него. А значит, был только один выход — надеяться не на выносливость, а на силу и скорость. Шаккан устало хохотнул — к этому выводу мужчина пришёл уже очень давно, но как к этому подступиться, до сих пор не догадывался.

Путь оказался долгим. Спустя три седмицы достиг он, наконец, мыса Четырех Ветров. Скалистый северо-восток материка отличался негостеприимным нравом, потому и слыл почти безлюдным местом. Пронизывающие ветра вкупе с недостатком пищи, труднопроходимыми крутыми утёсами и вечным холодом не способствовали выживанию.

Мужчина приземлился на вершину длинной лестницы, кончавшуюся где-то внизу небольшим причалом, и принялся приводить свою потрёпанную одежду в порядок. До сих пор Шаккан не знал, кто мог причаливать к этим местам, ведь на севере, в Океане Царей, никакой суши не существовало. Лишь бескрайняя морская гладь, кончавшаяся бездонным краем мира.

От раздумий его прервал борей, принёсший с собой тихие разговоры и постукивание камней о доску. В очередной раз поправив одежду, мужчина прошёл по гладкому камню широкой дорожки. По её краям склонили головы скрюченные карликовые деревья, сочетавшиеся с окружающей суровой природой странною красотою. Стены зданий, составлявших единый организм, были сложены из серого камня, а двускатная крыша из сандалового, окрашенного красным, дерева, смотрелась здесь довольно вычурно, но изящно. Крышу подпирали сосновые колонны, а с двух углов крыши над входом мастерами были сделаны искусные головы иноземных змеев с продолговатыми скалящимися мордами, длинными клыками и парой усиков. Весь комплекс отличался своей утончённостью на фоне негостеприимной природы.

— Всё играете? — усмехнулся мужчина, ступая на мягкую циновку и слыша за спиной бархатный перезвон колокольчиков.

Нагретое помещение ласкало уставшее тело Шаккана, весьма продрогшее после длительного перелёта. Он глубоко вдохнул, наслаждаясь кислыми ароматами красного чая, от которого защипало жаждой язык. За последнее время это были самые приятные для него запахи.

Даже не обратив внимания на вошедшего, темноволосый мужчина что-то объяснял мальчишке лет 11. Оба сидели прямо на полу друг напротив друга, поджав под себя ноги. Бронзовый оттенок их кожи выдавал в них загорелых обитателей пустынь или тропических лесов. Уникальный узкий разрез угольно чёрных глаз выделялся на фоне остальных людей мира, подобно нефриту в корзине со щебнем. Между мужчиной и мальчишкой стояла высокая, шириной в половину локтя, доска для игры. Бок доски украшали золотисто-сиреневые узоры, придававшие ей особый шарм, изысканность и красоту.

Игра, которой обучал Ляо Янкси, имела множество названий на непонятном для Шаккана языке. Но Ляо чаще всего называл её вейци, что с его языка переводилось как «дыхание камней». Реже — сюдан, что означало «общение с помощью жестов». Смысл и правила игры были настолько просты, что детей начинали обучать с двух лет. Сама доска для вейци размерами локоть на локоть, на которой пересечены 19 на 19 линий. Уже с этого момента Ляо обычно поднимает палец вверх и поучительным голосом твердит: «Игра означает год. Ведь перемножение 19 и 19 дает 361, что равно количеству дней в одном году».

Играют камнями двух цветов — чёрными и белыми. Первыми ходят чёрные, затем белые. За право первого хода чёрные жертвуют противнику несколько дополнительных очков. Камни ставят на пересечение линий, и единожды поставленный камень двигать уже нельзя. Игру называют «дыхание камней» потому, что у каждого поставленного на пересечение линий камня есть четыре дыхания — четыре линии, которые входят в него с четырёх сторон, питая энергией. Обычно здесь Ляо Янкси второй раз поднимает палец и тем же менторским тоном произносит: «В свою очередь, камень означает человека, смотрящего в четыре стороны света и имеющего четыре пути. Это называется свободой». Если камень окружить с четырёх сторон камнями противоположного цвета, он снимается с доски и считается пленным. Общий смысл игры — отгородить на доске камнями своего цвета большую территорию, чем противник.

Глянув на доску, где уже было разыграно почти две сотни ходов, Шаккан изумился. Чёрно-белые змеи переплетались между собою, пытаясь сожрать друг друга. Похоже, на доске с первых ходов возникла нешуточная борьба.

— Зря смеешься, Шаккан. Игру Богов нельзя недооценивать. В древности, когда ещё Боги в неё друг с другом играли, по их партиям будущее предсказывали. Нет, ксяолун…

Ляо обращался к ученику уже на своём языке. На эринейском он говорил с заметным акцентом и с сильными странностями, которые иногда ускользали от мечника. Так, к примеру, он почти всегда ставил глагол в самом конце предложения. Воин не понимал ни слова из их шипящей речи, но, судя по всему, группа мальчишки погибла. Брови парня хмурились — он был полностью сосредоточен на игре. Зажав между указательным и средним пальцем камень, Ляо с лёгким стуком поставил на то место, где только что объяснял ошибку ученика. «Наверное, он сказал, что группе больше не спастись и вот-вот игра должна завершиться», — подумал Шаккан, оценивая столь сложную для него позицию. Склонив голову, ксяолун сдался, а Ляо его отпустил. Окинув взглядом Шаккана, мальчишка быстро поздоровался и выскочил в другую комнату, откуда доносились голоса других учеников.

Собрав камни в две чащи, Ляо с любовью провёл морщинистой рукой по доске. Сейчас он напоминал мужчину, ласкающего бархатистую кожу своей женщины.

— Ляо… — начал было мечник, но наставник Школы Четырёх Ветров перебил его.

— Хороший разговор наслаждения требует. Садись, сыграем.

Шаккан хотел было сказать, что вейци ему нравилась не так сильно, но вовремя сдержался. Да, играл он довольно неплохо, но не мог воспринимать глубокую философию и учение Ляо. Он считал это чем-то вроде увлечения, не более.

Из-за того, что Ляо играл лучше, Шаккан взял в руки чашу с чёрными камнями. Первый камень опустился в тёмную точку в правом верхнем углу доски. Этот ход назывался «под сердце противника». Мечник чтил традиции Школы Четырех Ветров и не хотел оскорблять друга.

— Ты знал, что в Эпоху Первого Солнца доска для игры круглой была? — Шаккан скривился от странного построения предложений своим другом, но смолчал. — А ещё раньше кольца срубленного дерева доской служили.

Разговор начинался неправильно, но Шаккан решил его поддержать:

— И как же тогда играли?

— Кто знает, — вторым ходом белый камень опустился на один пункт левее тёмной точки под сердцем Шаккана в нижнем левом углу доски. — Единственное, что в вейци мне неведомо, так это вот эти звёзды, — указал он на точки на доске. — Всего их девять. Одна в центре, четыре по углам и четыре по сторонам. Для чего древние Боги их на доску нанесли?

— Может, это подсказки для начинающих? — пожал плечами Шаккан. — Доска для них слишком большая.

— Богам подсказки не нужны.

Повисло молчание, нарушаемое лишь шелестом занавесок от морского ветра. Он проникал внутрь, играя в волосах людей. Тяжёлый аромат лилий от курильниц ненадолго сменился солёным воздухом с улицы, чему несказанно обрадовался Шаккан.

Мужчины разговаривали, перейдя на язык камня. Редкими постукиваниями камней ознаменовалась разгорающаяся схватка в правом верхнем углу. Чёрные оказались в опасности.