— Хорошо. Подождите меня, — сказала она и скрылась в ординаторской.

Дмитрий Сергеевич кивнул и, зевая, поплелся к посту медсестры. Ярослава надела белоснежный медицинский костюм и убрала волосы в хвост. Из потайного кармашка рюкзака вытащила иконку Ангела- хранителя, поцеловала и спрятала в карман.

«Мама, работаю. Проснусь — позвоню», — написала сообщение и выключила телефон. Затем опустилась в мягкое кресло и крепко обняла себя. Страх, сдерживаемый волей и загнанный в угол смелостью, начал просачиваться, обволакивая противными щупальцами.

— Я справлюсь. Мы справимся. Выход есть всегда, — несколько раз, словно мантру, прошептала она и дышать стало легче. Она вышла из ординаторской и зашагала к Дмитрию Сергеевичу, перелистывающему историю болезни.

— Я готова. Куда идти?

Он скользнул по ней взглядом.

— Форма вам к лицу. Палата справа, в конце коридора.

Ярослава замерла, прислушиваясь к знакомой тяжести в сердце. Дмитрий Сергеевич вопросительно приподнял бровь. Она мотнула головой и решительно зашагала по коридору, освещенному несмелым зимним солнцем.

Звуки приборов, запах лекарств, антисептика и кварцевой лампы — всё было знакомо. Реанимационная палата стала для нее обыденным местом.

В палате стояли две кровати. Кровать у окна пустовала. На второй лежал мужчина лет пятидесяти. Его опутывали провода и трубки.

— Бирро Константин Львович. Пятьдесят три года, — прошептал Дмитрий Сергеевич.

— Почему шепчете? Боитесь разбудить? — усмехнулась она.

— Привык беречь сон больных, — сконфужено ответил он и почесал затылок.

Ярослава приблизилась. Крепкий, широкоплечий, с редкой сединой в темных волосах.

— Почему впал в кому?

— Мы точно не знаем. Возможно, дело в анестезии. После операции на сердце не смогли разбудить. Хотя операция прошла успешно: сердце работает, ткани заживают, воспалений нет.

Ярослава дотронулась до теплой руки Константина.

— Заграницей отдыхал?

— Не знаю. А что?

— Ничего. Загар.

В палату зашла пожилая медсестра и обняла Ярославу.

— Здравствуйте, Тамара Ивановна.

— Здравствуй, моя дорогая. Снова мученье для тебя. Я там всё приготовила.

Она кивнула в сторону пустующей кровати. На тумбочке у окна стояли бутылка с водой и стакан. В пластиковом контейнере лежали две таблетки.

— Со сном проблем не будет. Полночи проворочалась, — пожаловалась Ярослава.

— С прошлого раза еще не отошла? — Тамара Ивановна с сочувствием смотрела на нее. — Удачи. Надеюсь, сегодня всё пройдет быстро, и мне не придется ставить тебе катетер и капельницу.

Ярослава кивнула и тяжело вздохнула. Медсестра погладила ее по плечу, вышла и прикрыла за собой дверь.

— Что вы собираетесь делать? — спросил озадаченный Дмитрий Сергеевич.

— Спать, — она взяла с тумбочки таблетки и проглотила.

— Не понял. В смысле, спать? — не отступал он.

— Вам все объяснят. Если не возражаете, я бы хотела остаться одна. Мне надо настроиться.

Дмитрий Сергеевич кивнул, но уходить не спешил. Поправил одеяло на пациенте, посмотрел показатели на приборах, пощупал пульс и нехотя направился к выходу.

— Напомните, как его зовут? — окликнула Ярослава.

— Бирро Константин Львович, — с готовностью ответил он и остановился, но Ярослава замахала рукой и, пришлось выйти.

Сквозь белые металлические жалюзи просачивалось солнце. Она подошла к окну и выглянула на улицу. Вдали клубился дым из трубы котельной, по дороге сновали редкие машины, покрытые инеем прохожие, спешили по делам.

Снотворное начинало действовать. Веки отяжелели, дыхание стало глубоким и спокойным. Ярослава легла на кровать, вытянула руку и положила на ладонь Константина.

— Скоро увидимся, — сказала она и закрыла глаза.

Илья набрал в ладони холодную воду и со звуком выпил. Желудок неприятно сжался, грозясь всё выплеснуть наружу. Он громко рыгнул и, шлепая босыми ногами, направился в родительскую спальню за аптечкой. Упаковка с аспирином оказалась пуста, поэтому сжевал семь таблеток активированного угля, опустошил чайник и решил сходить до аптеки.

Он натянул отцовскую ушанку, надел дубленку, обмотался шарфом и вышел на улицу. Под ногами хрустел снег, глаза слезились от солнечного света. Свежий морозный воздух отрезвлял. Илья снял варежку и снова набрал номер Ярославы. Телефон был выключен. Зло выругавшись, он забежал в аптеку.

В аптеке никого не было. Женщина- фармацевт расставляла препараты на полках.

— Дайте обезболивающее. Голова болит, — выпалил он в окошко.

Женщина отпрянула от терпкого запаха перегара, затем положила перед ним красную упаковку и назвала цену. Илья расплатился и сразу же разжевал горькую таблетку. Так она подействует быстрее. В магазинчике на первом этаже своего дома купил две бутылки минеральной воды и поднялся в квартиру.

Через час головная боль отступила, и в животе громко заурчало. Илья вылез из-под одеяла и побрел на кухню. Он выложил на поднос съестное из холодильника, вернулся в комнату и устроился на кровати. Набивая полный рот и с трудом разжевывая хлеб с сырокопченой колбасой, он прокручивал в голове ночное возвращение домой.

В дверях стоял отец. Голубая майка обтягивала толстый живот, синее поношенное трико топорщилось на коленях, в руках пульт от телевизора. Илья силился встать прямо, но неведомая сила упорно толкала его вправо.

— Ты на кого похож? — спросил отец. Его голос, казался оглушительным в ночной тишине панельного дома.

Илья осмотрел себя: старая дубленка застегнута на все пуговицы, ботинки в снегу, но с утра намазаны кремом, вязаная шапка на голове. Он пожал плечами и пьяным голосом ответил:

— На себя. А что?

Отец бережно положил пульт на полку с ключами и схватил Илью за ворот дубленки.

— Ты где был, скотина? Опять влипнешь, отмазывать не буду, так и знай. Тебе мало двух условных, реальный срок хочешь? — зло прошипел он и резко отпустил. Илья не удержался и упал на этажерку с обувью. На грохот из комнаты выбежала мама. Она с опаской посмотрела на мужа и бросилась поднимать сына.

— Не надо. Я сам, — запротестовал Илья и оттолкнул руку матери. Он пытался встать, опираясь о стену, но запутывался в обуви и снова падал.

— Уйди от него, — велел отец и обратился к Илье. — А ты бегом в кровать. Завтра поговорим.

Завтра наступило. И хотя Илья давно вырос, и отец его больше не бил, страх, живущий глубоко в груди, проснулся и выпустил острые колючки. Много раз он представлял себе, как отомстит отцу за побои в детстве. Как отвезет его на заброшенный завод и изобьет куском арматуры. Или привяжет к дереву зимой и оставит замерзать. Или зальет ему пьяному в горло семидесятипроцентный уксус. Картины мести успокаивали и придавали силы. «Придет время, и он пожалеет. За каждый шлепок, за каждый подзатыльник, за каждый удар ремнем и кулаком. Он заплатит за боль и унижение».

Мысли об отце сменились воспоминаниями о Ярославе. Высокая, стройная, с длинными русыми волосами она стояла на набережной и смотрела на проплывающие мимо катера и лодки. Желая покрасоваться перед друзьями, Илья подбежал, поднял ее на руки и сделал вид, будто собирается бросить в реку.

— Русалкам на земле не место, — пошутил он и подмигнул перепуганной девушке. Возмущенная наглой выходкой, Ярослава влепила пощечину, спрыгнула с рук и быстро зашагала по дороге. Илья стоял и смотрел ей вслед, не обращая внимания на развеселившихся друзей. С того момента как он встретился с ней глазами, мир сузился до удаляющейся фигуры в бежевом плаще.

Теперь, сидя на своей подростковой кровати в родительской квартире, ему нестерпимо захотелось уткнуться носом в ее волосы и крепко обнять, обхватив руками и ногами. Он взял подушку и с силой прижал к груди, не в силах справиться с нахлынувшими чувствами. Добрая, милая, нежная, заботливая — идеальная. Илье было стыдно за свое поведение, за грубые слова и за тот поступок. Он схватил телефон и снова набрал номер телефона Ярославы. Вместо гудков послышался голос автоответчика: