А когда я все-таки оказался в кабинете Председателя и уселся на предложенное место (всего, за столом для посетителей я насчитал восемь кресел), с печальным выражением лица уткнув взгляд в свои колени, хозяин кабинета, совершенно невзрачный мужчина среднего возраста в превосходном костюме, поглядел на меня так, будто бы в его кабинет заползла сейчас крайне ядовитая змея.

— Итак… Значит, относительно оружия, из которого барышня Филатова произвела свой выстрел… — произнес Председатель суда, глядя в дисплей своей ВЭМ.

Едва я услышал его слова, память моя выдала порцию воспоминаний о дне вчерашнем. О том, более чем странном разговоре с приехавшей матушкой, который мы вели до тех пор, пока она не закемарила от усталости.

— Кайа, мне сейчас необходимо услышать от тебя одну очень важную вещь. — с закрытыми глазами произнесла приемная мать, явно меняя тему нашего разговора.

— Какую, мам? — поинтересовался я.

Она некоторое время не отвечала, и я уже решил, что она заснула, но…

— Может случиться, необязательно, конечно, но… Случиться так, что ты останешься единственным человеком во всем мире, на которого твой брат сможет положиться… — наконец произнесла она, подтянув ноги к животу. — Кто сумеет его защитить.

— Не поняла…? — начал было я, а мои ладошки зачесались от нехорошего предчувствия.

— Все ты поняла, доченька, не прикидывайся дурочкой. — не дала мне договорить приемная мать. — Мне прямо сейчас необходимо знать, сможет ли в будущем твой брат в самой полной мере рассчитывать на свою старшую сестру, на тебя? Станешь ли ты его оберегать и защищать изо всех сил, если подобное понадобится? Будешь ли поддерживать его во всем? Если нет…ну что же, ничего страшного, я найду иной вариант. Но если да, то я желаю услышать твое слово.

Что-то произошло, что-то определенно произошло. Ранее эта женщина явно желала держать меня как можно дальше от своего еще не рожденного ребенка, уж в этом я уверен наверняка. А вот теперь…

Защищать и оберегать брата? Я, чья-то «закладка»?

Или со стороны матушки это какой-то новый способ побудить меня к некоему действию, дабы вывести Кайю и тех, кто, по ее мнению, дергает ее за ниточки на чистую воду? Или…? Или…?

— Странные вещи говоришь, мам. Разумеется, как старшая сестра я сделаю все возможное для брата, и даже чуть более, но… Ты же не можешь не знать, что этой весной я переезжаю к своему любовнику.

— Я уже тебе говорила, чтобы ты прекращала строить из себя дурочку! — в голосе матушки прорезались нотки явного неудовольствия. — Когда…нет, если Александр Блумфельтд очнется и при этом останется хоть сколько-нибудь дееспособным человеком, то ты будешь примерно последней барышней, которую он пожелает видеть в своем доме. Вернее, все они. Уверена, мне не нужно объяснять тебе, почему! Ни сам Александр, ни кто-либо из его Семьи ни за что не поверит в то, что произошедшее с ним случилось без твоего самого деятельного участия. Но доказать они ничего не сумеют, да и не станут. Скандал с наркотиками начался грандиозный. Тебе все же удалось отвертеться от этой Семейки. Впрочем, выбрать тебя на роль любовницы этого человека было не слишком разумным решением. Блумфельтды и Государыня теперь наверняка согласятся и даже будут настаивать на твоей замене. А с Юлей, между прочим, ты поступила весьма жестоко…

— Правда? — поинтересовался я и, взяв в руки видеофон, «пинганул» сетевой накопитель, тот самый, на который скопировал виртуальный сервер старика Блумфельтда.

«Запрашиваемый адрес недоступен». — прочел я на дисплее устройства.

Ясно. Непросто победить, играя в подобные игры с матушкой. — подумал я, кладя видеофон рядом с подушкой.

— Правда. — подтвердила она, одним глазом наблюдая за моими действиями и слегка улыбнувшись. — Злые языки говорят, будто бы любезный Генрих Карлович сорвал всю свою злость по поводу произошедшего скандала на этой нашей дорогой родственнице.

— Серьезно? — почти искренне удивился я. — Но она же, несмотря ни на что, все-такинашародственница, и к тому же подруга Государыни. Он, и правда, посмел поднять на нее руку? И, кстати, мама! Не ты ли мне обещала, что Александр станет относиться ко мне с уважением?! Посмотри на мое лицо! Это называется: «уважение», да?! Он избил меня, словно какую-то продажную девку после случки!

— Кайа…! Не нужно грубых выражений! Александр принесет тебе свои самые искренние извинения…если сможет. — пообещала маман. — В любом случае подобного впредь не повторится, так как существующая договоренность относительно вас обоих будет пересмотрена.

— А мое мнение по этому поводу никому не интересно, да?! — я слегка повысил голос. — Я согласна пойти на жертвы ради Семьи, но категорически не согласна становиться подстилкой на разок-другой для всякого рода уважаемых людей! Между нашими Семьями существует договоренность, относительно того, что я стану зарегистрированной любовницей Александра и я намерена ей стать! Но, разумеется, для своего брата я готова сделать и сделаю все, что будет в моих силах. Если для тебя это так важно, мама, то я обещаю тебе. Но! После того как Александр лишил меня невинности, ни о каком изменении договоренностей между нашими Семьями я и слышать не желаю! Не хочу в глазах других людей выглядеть «ношеным тапком», как он сам такое назвал! Как говорится, любит кататься — пусть любит и саночки возить! После всего произошедшего он просто обязан взять на себя ответственность за меня! А если Блумфельтды не согласятся, я напишу жалобу лично Государю, имею право!

— Мы обе знаем, дорогая моя, что ничего подобного между вами двоими не происходило. — погладив меня по голове, заявила приемная мать.

— Боюсь, мама, что уважаемые гости Рождественского вечера с тобой категорически не согласятся! — улыбнулся я приемной родительнице.

— Пожалуй, это был весьма продуманный ход с твоей стороны… — ответила маман и, перевернувшись затем на спину, уставилась в потолок. — Так запросто он от тебя уже не отвертится.

— Но для чего? — она повернула голову ко мне. — Не ты ли сама делала все возможное и невозможное, лишь бы не стать его любовницей? Или же…

Приемная мать потянулась в кровати.

— Или же в твоих намерениях ровным счетом ничего не изменилось, и ты не собираешься сколько-нибудь долго оставаться с Александром, а просто-напросто придумала некую новую схему… Схему, при которой ты становишься его официальной пассией, а затем быстренько избавляешься от данного обременения. Я права?

Я промолчал.

— Похоже, так оно и есть… — продолжила Женя, улыбнувшись, будто кошка, наевшаяся сметаной. — Ты решила из кислых яблок сделать сидр. Семья вынудила тебя принять не слишком-то хороший вариант дальнейшей жизни, но с обещанием практически безграничной свободы когда-нибудь потом. В прекрасном будущем. Свобода, обеспеченная материально. Хочешь быть свободной от Семьи и уехать так далеко, чтобы никого из нас никогда больше не видеть, да?

— Так было раньше, да. Раньше, но не теперь, мам, не теперь… Я одна из Филатовых и этого никак не изменить, даже если мне бы этого страстно захотелось. Другие не позволят, обязательно постараются использовать в своих интересах. Нет, мам, свобода для меня лишь иллюзия. Впрочем, не только для меня. Никто из нас не свободен не делать того, что должен или должна, таковы правила игры в нашем сословии и я их для себя уже приняла. В основном. Но я категорически не желаю, чтобы в дальнейшем Семья выстраивала за меня мою личную жизнь и указывала бы, с кем мне быть или же, наоборот, не быть вместе. Да, этого я не хочу, а посему отыграю свою роль в пьеске, поставленной дедом и бабулей, до самого конца, а затем заберу причитающийся за это гонорар. И ты, мама, мне в этом никак не помешаешь. И вовсе не потому, что не можешь, а просто по какой-то еще неведомой мне причине ты не желаешь делать этого.

— Не слишком ли пафосная и бравурная речь для четырнадцатилетней девчонки? — маман, очевидно пришедшая в хорошее настроение, щелкнула меня по носу. — Только смотри не перехитри саму себя, ведь чем сложнее задумка, тем больше в ней «тонких» мест. Не знаю, милая моя, поверишь ты мне или нет, но мы с твоим папой желаем для тебя лишь всего самого хорошего. Однако…