– Будет лучше, если начну надувать пузыри из жвачки?

Эрик опускает недовольную Мари-Софи на пол, забирает сигарету и втягивает дым, косясь на меня и приподнимая бровь. Я почти вижу, как его пальцы, зажимающие сигарету, расстегивают пуговицу на моих штанах.

– Мря! – громко говорит Мари-Софи, я встряхиваю головой, прогоняя наваждение, забираю банку с подоконника и возвращаюсь к себе в комнату.

– И… что… ты… с ним…

– Да… И это… было… классно. Но… повторять я… не буду.

– Дурак! Стой… я сейчас сдохну!

Бэн останавливается, хватаясь за сердце, виснет на мне, а потом на дереве, к которому я его буксирую. Пробегающий мимо тренер свистит и показывает три пальца – три штрафных минуты за остановку во время пробежки у пруда, куда мы выбрались всей группой на физкультуру. Волочащиеся за тренером одногрупники такие же красные и злые, как Бэн, только тот еще и на последнем издыхании. Для меня три круга вокруг пруда – обычная разминка, поэтому мне так не понятны страдания омег, что еле переставляют ноги. Альфы, впрочем, не лучше – плетутся со скоростью пенсионера с палками для скандинавской ходьбы. Все-таки спасибо деду, что с малолетства присунул меня в спортсекции, хоть и сделал это не из любви к спорту: сосед-омега, увидев меня в праздничном костюмчике на мою днюху, обмолвился, что в школе все женихи будут мои. То есть, пожелал мне ее в принципе закончить, и дед, пораскинув мозгами, дабы избежать моей потенциальной потаскушности, занял все мое свободное время полезными делами. Я даже на танцы одно время ходил, но там мне вынесли вердикт, что проще научить ковбоя балету, чем меня танцам, хоть я и был достаточно пластичен и податлив.

Из меня лепили «секс на первом свидании – это плохо». И тем не менее я переспал к Келли на минувшей неделе. С прошлой субботы прошло почти шесть дней, а видел я его всего раза два, когда тот мелькал на кухне утром, наспех запихивая в себя сэндвич, и в ванной, когда брился. Все остальное время он пропадал где-то, возможно, что у Эрика. Думали, наверное, что со мной таким делать. Я тоже времени не терял и, не желая жить на чьи-то средства, в том числе дедовы, устроился на подработку в местное кафе на кассу – щелкать цифры на экране и отсчитывать сдачу много ума не надо. Конечно, сначала стажировка, а потом меня поставят одного, и немного очково кого-то обсчитать, затупить или вообще засадить в чек вместо салата с курицей тридцать бокалов пива, но собственный заработанный цент грел бы не только карман. Да и три дня в неделю можно не поспать до шести утра. Мне достаточно будет выспаться и после занятий, вполне приемлемый режим.

– Эй, крошка, тебе помочь? – мимо налегке бежит Уил – златокудрый красавец с ямочкой на подбородке. Если я где-то и крошка, то Уил этого точно никогда не увидит – терпеть не могу такие подбородки.

– Все окей, спасибо! – улыбаюсь я предельно вежливо, и Уил бежит дальше, переставляя свои длиннющие ноги в белых гольфах. У Келли все равно ноги красивее, хоть и не такие длинные…

– Ты дурак, – отдышавшись, повторяет Бэн. – Это шанс на триллион, может быть – встретить своего истинного. Я читал – если человек отказывается быть со своим истинным, то потом страдает всю жизнь. Иногда даже детей не может иметь.

– Бэн, – я веско похлопываю по его плечу. – Вы что, сговорились с моим дедом? Ему тоже приспичило на старость лет правнукам сопли вытирать. Вот ты хочешь детей – иди рожай, а не прячься под кустом. От Уила вот бери и рожай.

– Ты что! Он потаскун. Мне Джозеф нравится.

– Что за Джозеф?

– Наш библиотекарь.

– Который в очках таких огромных и вечно на всех рычит? Мда. О вкусах не спорят. А почему ты тогда сам не познакомишься с ним? Откуда ему знать, что он тебе нравится? Он же не экстрасенс, чтобы мысли читать.

Пока бежим к финишной линии, я строю план захвата библиотекаря, и сходимся мы на мысли, что библиотекарь тоже альфа и хочет тепла и ласки, потому после душа идем сразу в библиотеку. До следующей пары два часа, мне нечем заняться, нужно убить время, а тут такой сомневающийся, прекрасный в своей неуверенности Бэн, который, несмотря на пухлые щеки и нос кнопкой, все же клевый парень – некоторые альфы любят как раз таких, естественных и неидеальных, с изюминкой.

– Угости его сэндвичем, – шепчу я, стоя за стеллажами и рассматривая альфу с зачесанными на косой пробор волосами и в клетчатой жилетке поверх рубашки – сложный случай. – Смотри, какой худой. Не жрет нормально на своей работе, дышит пылью из кондера, бледный весь, как будто на свет не выходит. На вампира похож, только вампиры жилетки не носят.

– Я не пойму, ты меня взбодрить пытаешься или отговорить? – произносит Бэн, и губы у него дергаются.

– Иди, никого нет. Скажи, сам готовил. Дружеский жест. Иди, иди.

Я сую ему в руки бумажный пакет с собственным ланчем – сэндвичи с лососем и листьями салата, огурцом и майонезным соусом, все как положено, и он идет, как сомнамбула. У стойки библиотекаря происходит замешательство: Бэн что-то бормочет, комкая бумажный пакет, библиотекарь морщит лоб, не въезжая в ситуацию, я жду, во что это выльется дальше, но меня отвлекает движение справа. И знакомый волнующий запах.

– Подвинетесь, мистер Стил?

Эрик нависает надо мной в проходе между стеллажами. Непоколебимый, уверенный, в своем праве – цельнометаллическая сучка из кино, типаж мне ясен. И вроде бы его образ мне предельно понятен, и я знаю, как себя с такими вести, но все равно инстинктивно облизываю губы, как всегда, когда его вижу, уже рефлекс.

На этой неделе у нас прошла еще одна лекция у него, и я был даже несколько удивлен, что он не обращал внимания на меня – никаких вопросов и взглядов в мою сторону, словно мы не знакомы и это не он трахался с Келли так, что я слышал через стенку. Вел себя отстраненно, дал задание на следующее занятие и отпустил всех раньше положенного. В коридорах, если мы пересекались, тоже проходил мимо, точно я пустое место, и учитывая поведение Келли вкупе с его отношением, я сделал вывод, что они дают мне время привыкнуть ко всему. Так и представляю Эрика: «Мальчик только переехал, оторвался от родного дома. Чужой город, новые друзья, хрупкая юношеская психика и юношеский максимализм. Он не должен чувствовать себя, как загнанный зверек. Он должен чувствовать себя экзотической птичкой, которую хотят все, но которой могут обладать лишь избранные. Те, кого он выберет сам». Подобное как раз в духе мистера Уорена.

Я расслабился, зная, что в ближайшее время никто меня не станет трогать, и тут он вырастает рядом, почти дотрагиваясь до моего плеча, когда вытаскивает книгу за корешок. Глаза у него светло-голубые, по-детски светлые, что никак с жесткими линиями скул и резким росчерком бровей не вяжется. Глаза добрые, а узкие сжатые губы – тоже жесткие.

– Спасибо, – говорит он, разворачиваясь и переходя к следующему стеллажу, а я за каким-то хером смотрю на его прямую спину и полоску кожи над воротничком.

– Джозеф согласен! – раздается рядом громким шепотом, и резко оборачиваюсь: