– Келли тебе не понравился? – спрашивает тот, а я морщусь:
– Причем тут это! Мы же не в средних веках, чтоб по рекомендации замуж выходить и с женихом на свадьбе только знакомиться.
– А где знакомиться? В блядушниках?
– Это клуб, дед, это называется клуб. Там тоже можно.
– Присмотрись к внуку Генри, он хороший мальчик. Обеспеченный, что немаловажно.
Я закатываю глаза – это надолго. Они с корешем, похоже, решили с обеих сторон проводить план «Внедрения», где я тот самый агент, который должен выполнить невыполнимое: довести заблудшего – или заблудившегося – внука до отдела регистрации браков. И я в который раз объясняю деду, что замуж пока не собираюсь, что это в его юности развлечений было немного и все рожали от скуки, а сейчас, пожалуйста, на выбор: карьера, творчество, спорт…
– К внуку-то присмотрись, хороший же парень, – говорит в конце моей пламенной речи дед, и я понимаю, что ни хрена он не отступится от своего плана. Они с этим Генри, похоже, нас с малолетства уже сженихали. Дед войну прошел, служил в разведке, а тут такой простейший план – выдать внучка замуж за хорошего альфу. Не получится хитростью, попробует взять измором, как он своего первого мужа взял, продавца мороженого. Приходил каждое утро, покупал пломбир в рожке и садился напротив, читая газету, пока омега не сдался и не согласился сходить с ним на танцы.
Блонд выделил мне комнату рядом с кладовкой, сразу за своей спальней. Довольно просторную, если разгрести гору прошлогодних журналов на столике и сдвинуть диван в угол. Мебели минимум, но это и к лучшему. Разобрав чемодан и развесив вещи в шкаф, я приступаю к уборке: жить мне тут предстоит не меньше полугода, пока не устроюсь на работу и не смогу оплачивать жилье самостоятельно.
– Может, не надо его трогать? – произносит за моей спиной блонд как раз во время моей попытки сдвинуть диван.
– Так он посреди комнаты стоит, как-то стремно, – отвечаю я, и блонд, наклоняясь, добавляет:
– Я предупреждал.
Диван с его помощью отъезжает к стене, я смотрю на прилипшие к полу использованные презики.
– Мы тогда с парнем только познакомились с одним, – поясняет Келли. – Было не до уборки, а потом забыл. Слушай, Марти, давай сразу покажу, где тут что, чтоб ты потом меня не заколебывал. Хотя я дома почти не бываю, иногда даже ночую в мастерской.
Дед мне рассказал только что, что у Келли своя мастерская по ремонту машин, и что он даже школу не окончил, зато дело поднял. Сам, практически с нуля, но по нему не скажешь, внешне типичный мажор, тачка тюнингованная, патлы крашеные, серьга в ухе – камень черный, весь в брендах от кроссовок до футболки. Трусы от Кельвина Кляйна, это сто процентов, и штанов снимать не надо. Вообще, я б на такого запрыгнул бы, не раздумывая, если бы не дед со своими махинациями. Наверное, Келли мыслит в том же ключе, потому что смотрит на меня взглядом, который не перепутаешь ни с каким иным. Ни оценивающим, ни любопытствующим, а именно – трахающим. Как будто мы уже в его кровати, а я теку, как шлюха-филантроп. Ну, знаете, такие, которые дают альфам исключительно из любви к людям.
На самом деле на его месте я бы тоже так смотрел. Я не даром ходил загорать все лето и жопу качал в спортзале, это плюс к природным данным, большим карим глазам и волосам, как мех ласки. Представьте, что это ласка-меланист, идеально черная, и вы гладите ее пузо – чистый кайф. По крайней мере, мне так через одного альфы говорили.
– Полки только своей фигней не заставляй, твой – целый шкафчик, – говорит Келли, открывая дверцу вышеупомянутого шкафчика и роняя в раковину квадратики-презервативы. – О!
– У тебя по всему дому они распиханы? – интересуюсь я.
– Да это не я, это… Короче, не по всему. Но могут найтись где угодно. Ладно, я на работу, звони, если что.
Оставшись наедине с чужими вещами и тишиной комнат, вытаскиваю из кладовки пылесос, тряпки для уборки и заканчиваю отдраивать все поверхности только к вечеру, когда за окном темнеет, а после жарю стейки и кромсаю салат. Холодильник забит продуктами, но сегодня я ничего сложного делать не буду, потому что завтра первый учебный день на новом месте, новая группа, новые преподы, а меня и так потряхивает от переживаний – как оно все пройдет.
И раз уж мне дали карт-бланш, то достаю из корзины в ванной груду вещей, от которых несет не столько самим блондом, сколько машинным маслом, автошампунем и бензином. Однако, закидывая в барабан стиралки футболки, я застываю с одной, обычной черной и принюхиваюсь – запах другой. Тоже альфы, более насыщенный, более спокойный, что ли. Если мой квартирохозяин-распиздяй пах как лимонад, пролитый на свежепостриженный газон, то этот был пока неразличим, но инстинктивно приятен – если бы мимо меня прошел обладатель этих феромонов, я бы обернулся. Но запахи разные, так не пахнут родственники, даже дальние, значит, друг. Только что делает его футболка в стирке?
Сверху что-то бухает, вместе с этим бухает о грудину мое сердце, но это оказывается всего-навсего кошка, запрыгнувшая на стиралку, огромная, белая и пушистая, с царским взглядом и розовым неоновым ошейником с сердечком, на котором блестят серебром буквы.
– Мари-Софи, – читаю я и даю ей руку, понюхать и познакомиться, соблюдая все правила кошачьего этикета. – Про тебя мне ничего не сказали. Значит, еще и за тобой убирать.
Кошка нюхает руку с брезгливостью, потом спрыгивает на пол и укладывается на той самой футболке, что я не успел закинуть в стиралку, всем видом показывая, что эту вещь она отдавать не собирается. Но мне тут жить не меньше полугода – напоминаю себе, вытягивая футболку, несмотря на то, что меня пытаются цапнуть лапой. Щелкает дверца, закрывая барабан, и кошка лениво трусит в коридор.
На кухне я нахожу ее миски под столом, досыпаю корма, меняю воду, долго ищу лоток, но его нет, потому приходится писать Келли. Через минуту он отвечает: «Мари-Софи ходит на унитаз. Смывает тоже сама, она умная, поэтому просто дай ей пожрать».
Прикалывается? Недоумевая, лезу в интернет и нахожу видео, где подробно показывается, как приучить кошку к унитазу и как, собственно, эти самые кошки справляются с задачей. Значит, не наеб, и одной проблемой меньше. В поисках кошачьего корма, который потом находится на нижней полке холодильника, я лезу в ящик со столовыми приборами, и даже там, среди салфеток и зубочисток мелькает голубенькая фольга. Интересно, где я в следующий раз найду презервативы? Блонд что, повернут на сексе или у него его так много и так часто, что приходится запихивать резинки во все щели, как белка орехи? Боже-боже, дед, куда ты меня засунул? Альфа красится в идеальный пепельный, живет с кошкой, которая сама ходит на унитаз и дома у него отовсюду сыплются презервативы. Может, у него в комнате еще костюм для пэт-плея и панно над кроватью со всеми видами плеток?
Я несмело толкаю дверь в хозяйскую спальню и разочарованно присвистываю, настолько она скучна с темными обоями, обычной минималистичной мебелью и разбросанными вещами. Правда, кровать охренеть каких размеров, чуть ли не на полкомнаты, не застеленная, со смятым бельем. Настолько интимная деталь, что я тут же закрываю дверь, не успевая додумать, что, возможно, запах с футболки мне совсем здесь не почудился.
