— Идём в дом! Ты вся уже замерзла. Не хватало что бы еще заболела.

— Идём, — зубы громко стучат и говорить связно не получается. За талию меня крепко обнимает и подталкивает. Я невеста! Неужели это правда? По приезду можно будет достать коробку которую мы с Ник вместе собирали с восемнадцати лет, вырезая из маминых журналов красивых фотомоделей в свадебных нарядах, воображая как и у нас будут такие причёски, объёмные серьги, модные туфли и чудесные платья стоимостью в целое состояние.

Так уже никто не делает, можно было сохранять картинки в телефоне. Но было в этом что-то… волшебное и осязаемое. Мы обе представляли, как выйдем замуж, будем друг у друга танцевать на свадьбе, обязательно потом жить рядом, ведь мужья наши тоже будут лучшими друзья. Они будут ходить на матчи, а мы сплетничать выбирая очередные платья и наряды. А потом… вместе, в животах носить детей, обязательно девочек, что бы и они дружны как мы были.

Как можно от этого отказаться? Только тогда, в голове, я предложению радовалась дико, висла на шее парня и снимая слезу окольцованной, большим бриллиантом рукой, кричала где-то на закате Конечно же Да! Наверное, надев на палец кольцо, до меня наконец-то дойдет… что мои мечты сбываются.

Сэм

Находится в одном доме с ней, то еще мучение. Завтра днём отец проведёт в аэропорт, и я наконец-то вернусь к прежней жизни. За этот месяц я слишком много прое*ал, что бы спустить еще и бизнес, пора возвращаться к привычной жизни.

Родители будут жить здесь, они уже всё решили, продавать дом в таком месте глупо, и я их прекрасно понимаю, жаль что при таких трагических условиях всё это произошло, но я рад, что не придётся каждые выходные созерцать рожу брата с его новоиспеченной невестой на званных ужинах, которые так любит устраивать мама.

Невеста. Даже подумать не мог что он сделает это сегодня. Когда думаешь что ниже пасть человек уже не может, он в очередной раз тебя удивляет, оказывается может. А она согласилась… согласилась жить с ним, быть всю жизнь, сказала ему Да. Прокручиваю в голове не осознавая, всё кончено.

Отрицание бьет молотком: сама ведь пришла ко мне тогда, и пусть не помнит, но она ведь звала меня, моё имя губами выводила, я это точно не придумал, как прыгала на моём члене и имя кричала кончая, значит мечтала, думала, представляла… меня, не его. Почему тогда снова его выбрала, похоже я ни*уя не понимаю в этой жизни.

Так и не поговорили снова нормально. Дак предложил опробовать экспериментальную терапию, нужно было доктору сказать об этом шансе, возможно последнем, ведь это было еще до того, как Роуз была в таком состоянии, а она не дождалась, и похоже что даже не поверила.

С тех пор как всё у нас закрутилось, постоянно в каких-то недомолвках находились, мне не извинения её нужны были, а диалог нормальный, где скажет чего хочет, а точнее кого.

Когда мне уже казалось что всё, хватит себе придумывать и пора оставить её в покое, она снова приходила… как в ту ночь. Ведь не может человек, который ничего не чувствует, так трепетать и желать. Её тело и реакция говорили в разы больше, чем её пухлый рот. Думал понимаю, понимаю что ей сложно признать и сказать, готов был ждать, сколько нужно, сколько скажет, ведь чувства то есть, я же видел. Да, иногда о них сложно говорить, но отрицать ведь глупо: когда тела магнитами притягивает, когда ритм сердца учащается, когда кровь бешено по телу разносится, когда дышать тяжело и одно только желание: рядом быть. Но больше нет смысла в этом.

Одеяло в районе бедер дёргается, стоит мне только вспомнить её запах, как сжимал упругую задницу, сгорая в надежде, что она проснётся, но не перестанет танцевать на моём члене, как длинные волосы щекотали колени, когда держал её руки позади, как пульсировал её клитор, которым она тёрлась об мой стояк. Не будь я таким благородным рыцарем, снял бы свои доспехи, в виде трусов, и трахнул её. Жестко, сильно, как мечтал. Может тогда бы успокоился, остыл и пошёл дальше, закрыв свой гештальт.

Хотя… хотел бы я что бы она не поминала секс со мной? Не уверен.

Хотел бы что бы ходить не могла неделю, что бы говорить не могла от криков, что бы надевая топ, упиралась сосками в ткань и вспоминала как всю ночь я кусал и лизал их. Вот что я хотел.

Блять, ну зачем извожу себя снова ею. Только хуже делаю. Яйца болят так, что кажется по ним битой прошлись.

И как по щелчку, вся кровь отливает и будто движение своё в моем теле прекращает. Прислушиваюсь. Напрягаюсь. Звук открывающейся входной двери, шаги двоих и голос одного, так похожий на мой собственный. Ярость, бешенство и одно желание: пойти морду набить и высказаться всё. Победитель хренов.

Видел их, если бы мог глаза себе бы выкалил. Как он на колени перед ней встал, к себе жал, обнимал, целовал. Раньше тоже не раз видеть это приходилось, но еще ни разу так внутри не щемило, ведь понимаю, отказала бы, не крутил бы её после, словно ошалевший, больше наблюдать эту сопливую картину не мог.

Приближающие шаги стучат в висках, под ним сейчас кричать будет, отмечать свою помолвку, а я за стенкой буду. Буду слушать, сгорать, умирать, принимать, терпеть. Специально, что бы вытравить её, забыть, вычеркнуть, запятнать, что бы никогда даже мысль о ней не появилась, а если и придет она непрошеная, то стонами этими перекроется и со временем забуду и заживу. Без нее. Освобожусь.

Сажусь на кровать, жмурю до боли глаза, матрас руками сжимаю. Хоть бы не стрельнула одна из пружин мне в голову. Терпи! Переболит!

Не маленькая, не слепая, не глупая. Сама поймет кто он. Рано или поздно, но дойдет. Говорил. Предупреждал. Устал.

Хоть один приятный момент в этой поездке есть: отец послушал и будет открывать здесь филиал. Дам пару своих поставщиков, клиентов пускай сам ищет, новостроек тьма, это вообще не проблема. А братец пускай сам гребёт, то дерьмо в которое окунул компанию, её уже не отмыть. И я руки марать перестану, пытаясь спасти.

Может и не брат он мне вовсе? Должен ведь быть ген или гормон какой-то, который заставляет тебя защищать, любить, беспокоится, или хотя бы уважать себе подобного, в котором такая же кровь течёт? Сколько себя помню, никогда ничего подобного к Артуру не испытывал.

Глаза открывать страшно, за окном в самом разгаре тёмная ночь. Я не спала ни секунды, хотя глаза держала закрытыми всё время, думала лишь о том, что бы не вдохнуть слишком громко или не зашевелится слишком резко, всё выжидала когда Артур уснёт покрепче. Стоит ли оправдывать его? Снова?

Надо бежать. Вот что я знаю наверняка.

Аккуратно, подымая позвонок за позвонком встаю, страх отзывается холодом по спине, стараюсь не поддаваться панике, встаю носками на пол, чтобы воплотить свой план в жизнь.

Напрягаю память, где пол особенно скрипит, обхожу опасные места, словно кошка, и подхожу к розетке. Пару движений и мой телефон болтается на зарядном проводе, сменив пароль, отключаю. Карандашом пишу заготовленные строки на цветастой салфетке и цепляя пальцами рюкзак покидаю комнату, в которую уверенна больше никогда не вернусь.

Каждый шаг отдается стуком сердца. Скрип половых досок откликается в мозгу. Только бы все спали! Пожалуйста, только спите! Молюсь и по-детски скрестив пальцы пробираюсь к выходу.

Дверь, замок, приводящий в чувство холодный влажный воздух. Бегу так, будто за мной гонится стая диких волков.

У меня было около трёх часов, что бы спланировать свой, как бы страшно это не звучало, побег. Самый сложный этап позади, осталось добраться до аэропорта и сесть в самолет.

Благо хоть не успела разобрать рюкзак. Столько всего произошло за эти сутки, что на это просто не хватило сил. Всё самое важное тут: карта, паспорт, таблетки, сменная лёгкая одежда и солнцезащитные очки. Думала последние будут защищать мои глаза от палящего флоридского солнца, а не от отметины, так удачно поставленной новоиспеченным женихом, по факту, не им конечно, а душевым краном, но сама бы я на него вряд ли так налетела.