Дело было не только в вине, но и во вчерашнем объяснении с Хельмутом. Генрих, противореча самому себе и своим жизненным убеждениям и опыту, сначала сказал, а потом подумал — и, кажется, сильно его задел. Хотя потом, в оставшееся время пира, они вели себя как обычно (обычно для них, а не для общества, конечно) и в конце концов очень мило пожелали друг другу спокойной ночи. Только вот пожелание Хельмута в итоге не сбылось — эта ночь была для Генриха крайне беспокойной. Даже перед битвами он спал долго и крепко, тогда как многие его знакомые признавались, что не могли сомкнуть глаз от волнения. Но сегодня…

Иногда Генрих думал, как было бы здорово, если бы Хельмут вдруг, забыв обо всём сказанном, пришёл к нему этой ночью… Потом ему самому захотелось навестить его, но он, если честно, даже не знал, в какой комнате жил его друг, а искать его по всему королевскому замку было бы бессмысленно и нелепо. Так что и мечтать об этом не надо.

Он старался идти тихо: расстояние от его комнаты до ближайшего окна было небольшим, но и за время его преодоления можно было нашуметь и кого-нибудь разбудить. Впрочем, его шаги были почти полностью бесшумными благодаря мягким подошвам домашних туфель.

Генрих подошёл к окну и обнаружил, что ставни были чуть приоткрыты — поэтому утренний холодок залетал внутрь и заставлял кожу покрываться мурашками. Он запахнул халат (как назло, забыл от него пояс) и прикрыл глаза, подставляя лицо свежему лёгкому ветерку и прислушиваясь.

Город, окружавший королевский замок, уже просыпался. Это была формальная столица Драффарии, Цвенген, она занимала почти всю территорию Королевского острова, а её улицы расходились от высокого, грубоватого на вид замка, как лучи от солнца. Здесь жил разнообразный народ, от ремесленников до дворян, однако эта территория всё же была заселена не столь плотно, как, например, Нижний город у Эори.

Генрих засмотрелся на плывущие по небу тонкие облака, на розовый, постепенно бледнеющий рассвет, на птиц, распевающих свои песни на одном из деревьев королевского сада; весна уже почти полностью вступила в свои права, на деревьях появлялись первые крошечные листочки, трава тоже упрямо зеленела, сбрасывая с себя серость и тление. Всё в природе говорило о том, что скоро вокруг станет теплее и светлее… И мир людей вторил этому обновлению: закончилась война, мужчины (да и некоторые женщины тоже) возвращались в семьи, больше никто никого не убивал — пожар войны затух, и хотелось верить, что это пламя больше никто не раздует.

— Доброе утро.

Генрих вздрогнул и обернулся, чувствуя, как спадает с души и растворяется в воздухе всё очарование, навеянное свежим утром.

Неслышно сзади подошёл лорд Джеймс — в отличие от Генриха, полностью одетый: белая с серебристой вышивкой на груди рубашка, серый камзол нараспашку, заправленные в коричневые сапоги чёрные штаны. На кожаном ремне с заклёпками висели ножны с небольшим мечом. Лорд Джеймс, кажется, уже собирался уезжать домой. Хотя король пообещал, что празднества в честь победы будут длиться по меньшей мере седмицу, лорд Коллинз предпочёл перетерпеть всего один день.

— Доброе… — Генрих кивнул и плотнее запахнул халат — представать перед старым наставником в одном только нижнем белье было крайне неприлично и неловко. Но одеться в комнате ему и в голову не пришло — он не ожидал, что встретит кого-то в коридоре замка в такую рань. — Вы уже уезжаете?

— К сожалению… или к счастью, — улыбнулся лорд Джеймс, кладя ладонь на рукоять меча. — Дочь меня дожидается, да и все эти пиршества не приносят мне удовольствия, если честно.

— Мне тоже, — отозвался Генрих после короткой паузы и поймал себя на том, что постоянно норовил спрятать взгляд. Не дай Бог, он ещё и покраснел… Но лорд Джеймс, кажется, смотрел на него без укоризны или недоумения, так же, как и всегда — покровительственно, мягко, спокойно. — Вроде бы это всё так выматывает, но… Мне, как видите, вообще не спится, — зачем-то выговорил Генрих, словно пытаясь оправдаться.

— Пожалуй, оно и к лучшему. — Лорд Джеймс усмехнулся. — Иначе мы бы так и не попрощались толком — я не хотел тебя будить. Хотя… — Он на мгновение принял задумчивый вид и тут же произнёс с широкой улыбкой: — Может, поедешь со мной? Собирайся, я подожду.

Он говорил негромко и как бы не всерьёз, предлагая, а не требуя, однако слышалось, что его тон был не терпящим возражений. Генриха его слова, мягко говоря, поразили — что ему делать в Эори? Просто погостить? Но ведь лорд Джеймс наверняка понимал как правитель, что Генрих в ближайшее время обязан вернуться к себе домой, проверить, в порядке ли его земли, и всё в таком духе… Для дружеских визитов пока ещё не время.

— Я даже не знаю… — протянул Генрих растерянно, сжимая ткань халата. — Не хочется докучать вам своим обществом…

— О, ты не станешь докучать! Напротив, я буду очень рад, если ты приедешь. И моя дочь наверняка тоже.

А, так вот в чём дело! Кристине, кажется, совсем недавно исполнилось шестнадцать — девушкам такого возраста родители уже могут начинать искать женихов, чтобы ровно в восемнадцать она наверняка вышла замуж, ибо долгое засиживание «в девицах» не приветствовалось. Ещё в бытность Генриха оруженосцем и лорд Джеймс, и леди Лилиан намекали, что их дочь могла бы выйти за него, но это были лишь намёки, а он был всего лишь подростком и не относился к ним серьёзно. К тому же его родителям Коллинзы брачного союза не предлагали.

Впрочем, сейчас лорд Джеймс тоже прямо ничего не говорил, но по его улыбке, взгляду, полушутливому тону легко было догадаться, к чему он клонит.

— Какое до меня дело вашей дочери? — попытался отбиться Генрих и попятился, но отступать было некуда — он упёрся спиной в жёсткий подоконник.

— Кристина — девочка своенравная и не любит, когда ей указывают, что делать. — Глаза лорда Джеймса засветились, хоть он и убрал улыбку, явно не очень довольный сопротивлением своего бывшего оруженосца. — Но меня она обычно слушается. И если я скажу ей присмотреться к тебе — она присмотрится. — Его голос стал холоднее, жёстче, будто он уже сейчас, в эту минуту, убеждал её в необходимости выйти замуж… Тут же Кристину отчего-то стало как-то жаль.

— Я не буду жениться на вашей дочери, — после минутного молчания проговорил Генрих и, спохватившись, добавил: — Простите.

Хотя, пожалуй, этот брак был бы удачным… но он бы многое запутал. Если он, правящий лорд, женится на Кристине, будущей правящей леди, то что им делать? Объединять земли? Или каждый будет править у себя? А что получат наследники? Становиться просто консортом, отдавая Айсбург братьям, Генрих не собирался, а Кристина (да и сам лорд Джеймс тоже) явно не захочет лишаться права владеть Нолдом в полной мере, как правительница, а не всего лишь чья-то жена.

Возможно, у лорда Коллинза были какие-то мысли по разрешению этих вопросов, но он уже явно не собирался их высказывать. Улыбка его окончательно погасла — он поджал губы, то и дело покусывая верхнюю от волнения. Взгляд стал угрюмым и как будто бы разочарованным… О Боже. Только этого не хватало.

Генрих нервно пригладил волосы, не зная, что сказать, чтобы вернуть расположение старого наставника. Чувство вины впилось в душу и заставило его сделать судорожный вдох, но в голове было совершенно пусто — и слов подобрать он не смог.

— Ты не понимаешь, какую удачу упускаешь, — сказал лорд Джеймс отстранённо, видимо, ещё не теряя надежды его уговорить. И Генриху на мгновение захотелось поддаться этим уговорам, но… От этого же зависит его будущее! Его жизнь, его судьба! И он не должен позволять распоряжаться ими кому-то ещё, кроме себя, даже своему учителю, человеку, научившему его всему, что он знал, и некогда поступавшему с ним лучше, чем родной отец… — Это ведь шанс сделать наши земли сильнее и навсегда предотвратить возможность какой-либо вражды… Твоя мать не хотела, чтобы мы воевали.

— Я тоже не хочу. И мы можем в будущем избежать войн иначе, не заключая этот брак.

— И это твоя благодарность? — пустил в ход Джеймс свой последний козырь. Он окончательно разозлился и уже не пытался это скрывать, а то, как он сжал рукоять меча, попросту пугало — будто он готов был извлечь клинок из ножен и воспользоваться им по назначению…