Отец, конечно, утешал её как мог — он и сам безумно страдал, и оттого, что Кристина редко видела его улыбку, ей становилось только хуже. Именно тогда лорд Джеймс начал седеть — а ведь ему было всего тридцать пять! Они вдвоём поддерживали друг друга изо всех сил, но всё же этих сил не хватало ни так внезапно овдовевшему Джеймсу, ни уж тем более маленькой Кристине.

В тот момент её спасло два обстоятельства, и первым из них как раз было открытие магического дара.

Поздней осенью того же года Кристина сильно заболела: горло першило и разрывалось кашлем, нос заложило, жар и холод попеременно охватывали её тело, и не помогало ничего: ни отвары, ни согревающие компрессы, ни сборы трав. Лекари делали всё, что могли, но этого оказывалось недостаточно. А отец решил, что девочка заразилась от матери неизлечимой чахоткой и теперь он потеряет и её. Конечно, вслух он этого не говорил, но Кристина видела обречённость и бесконечную тоску в его взгляде и понимала, что он уже почти смирился с тем, что лишится дочери вслед за женой.

— Маленькая моя, — говорил отец, обнимая её: он думал, что это чахотка, но всё же не боялся заразиться. Кажется, ему было совсем плевать на своё здоровье и жизнь. — Маленькая моя, ты только держись… Побудь со мной подольше, пожалуйста.

Но Кристина не собиралась умирать. Да, она чувствовала себя просто паршиво, и тоска по матери лишь усугубляла болезнь, но эта безнадежная печаль в глазах лорда Джеймса её страшно разозлила. Она сама не поняла, как и когда именно пошла на поправку. Сначала исчезла лихорадка, потом перестало болеть горло… Вскоре Кристина спокойно вставала с кровати и ходила по комнате, несмотря на слабость. Лекари советовали свежий воздух, но при спуске по лестнице кружилась голова, поэтому служанки на несколько минут открывали окна её комнаты, чтобы она успела подышать. Позже она всё же смогла выходить наружу, гулять по двору и наслаждаться прохладным осенним воздухом, пахнувшим влажной травой, осенними листьями, землёй и дождём.

Однажды Кристина услышала, как отец тихонько шепнул лекарю: «Я уж и не надеялся…» И вспомнила свою злость и обиду — лорд Джеймс уже успел похоронить её, а ведь ей даже десяти не исполнилось, у неё впереди вся жизнь, ей ещё править Нолдом! Она тогда сидела в кресле у окна, читая книгу о каком-то маге, любившем создавать огненные заклинания. Вот бы уметь так же… Создать на пальцах огненный шар и припугнуть отца — пусть видит её силу!

Кристина, отбросив книгу, сложила руки на груди и надулась, чтобы хоть как-то показать лорду Джеймсу, насколько она обижена. Он, впрочем, продолжая разговаривать с лекарем, совершенно не обратил на это внимания. И тогда внезапно в груди стало как-то горячо, будто там сам по себе зажёгся костёр, глаза защипали, а через мгновение она увидела, что бархатная фиолетовая штора пылает.

То, что это было проявление магических сил, поняли все: и Кристина, начитавшаяся сказок и легенд о волшебниках и ведьмах, и лорд Джеймс, лично знавший нескольких магов, и так вовремя приехавший в Эори господин Гленн Освальд. На тот момент он оказался последним представителем рода Освальдов, семьи леди Лилиан, и поэтому намеревался просить у лорда Джеймса какой-то помощи с теми небольшими и стремительно беднеющими землями. И отец пообещал помочь. Взамен он потребовал лишь одного: господин Гленн должен посодействовать развитию магических сил Кристины. Магия, вышедшая из-под контроля, неподвластная своему носителю, опаснее, чем летящая стрела или отравленный клинок. Не хватало ещё, чтобы девочка спалила весь замок.

— Я не маг, хотя моя трость и правда похожа на магический посох, — ухмыльнулся господин Гленн, пристально глядя на Кристину, которая пыталась рисовать руну на маленькой дощечке. — Но руны знаю: мать Лили, жена моего брата, помнится, использовала их для гадания. Пошли, Господи, им прощение грехов… — Он положил руку на грудь и поклонился на восток. — И книги тоже добуду: может, с их помощью у девочки что-то получится.

Кристина обрадовалась, и уроки (если это можно было так назвать) магии казались ей донельзя интересными. Конечно, господин Гленн не мог судить о её силах точно и чётко, он лишь наблюдал, правильно ли она рисует руны, достаточно ли сосредотачивается при сотворении заклинаний, насколько резки её жесты… И он готов был тушить внезапно загоревшиеся занавески или мебель, но больше такого не повторялось. Кристина быстро взяла под контроль свои силы — благо, они были невелики.

«Магия — это дракон, которого нужно усмирить, поймав за хвост», — писали в одном из гримуаров. Но силы Кристины походили не на дракона, а на маленькую ящерку — её легче лёгкого было поймать за хвост, главное, чтобы она не убежала, оставив этот самый хвост в твоих пальцах.

— Но как так вышло? — недоумевал отец. — Раньше с ней такого не было…

— Магия не просыпается просто так, — с улыбкой объяснял господин Гленн: в одной руке он держал трость, а в другой — обёрнутый чёрной кожей гримуар. — Её нужно разбудить, и эмоциональное потрясение пришлось как нельзя кстати. А тут на бедняжку столько всего навалилось: и смерть матери, и болезнь… Ей хотелось как-то защититься, как-то показать этому миру, что, несмотря на его жестокость, она сильна и готова защищаться… И магия, которая доселе спала в её душе, услышала зов.

Именно приезд господина Гленна и стал тем вторым обстоятельством, что спасло Кристину, а заодно и лорда Джеймса от падения в бездну горя и отчаяния после смерти леди Лилиан. Гленн был единственной ниточкой, связывающей род Коллинзов с затухающим родом Освальдов, и потому и Кристина, и лорд Джеймс ему искренне обрадовались. Это был мудрый, спокойный, образованный человек — этим он сильно отличался от своего брата, отца леди Лилиан. Тот, как рассказывали Кристине родители, был довольно жёстким и упрямым, свою единственную дочь он во всём ограничивал, лишая её свободы выбора и пытаясь контролировать каждый её шаг. Но она всё же вырвалась из этой клетки благодаря знакомству с лордом Джеймсом, вышла за него замуж и резко возвысилась над своим отцом, сиром Оливером, который был всего лишь вассалом вассала, стоявшим на нижней ступеньке дворянской феодальной лестницы.

Кристина училась магии уже пять лет и была крайне довольна своими успехами. Колдовать у неё получалось гораздо лучше, нежели вышивать и произносить высокопарные убедительные речи. Разве что во владении мечом она была ещё более хороша для своих лет.

— Не отвлекайтесь, миледи, — вывел её из воспоминаний строгий низкий голос сестры Эстер. — Повторите-ка мне четвёртую Божью заповедь.

— Почитай своего отца и свою мать, — буркнула Кристина, закатив глаза, и осторожно убрала под белую ленточку выбившуюся прядку.

— Громче и чётче! Выпрямите спину, положите руки на колени. Будьте смиренны, произнося слова, данные Богом нам, ничтожным его детям!

— Почитай своего отца и свою мать! — повторила она громче и выразительнее, но сестра Эстер всё равно осталась недовольна.

Она сложила руки на груди и вздохнула.

— Я вижу, что вам скучно, миледи, — призналась она, — но это важно знать. Даже важнее, чем светские законы. Потому что они меняются, одни появляются, а другие уходят в небытие… Порой они переписываются до неузнаваемости, их суть меняется на противоположную… А закон Божий остаётся единым на все времена.

— Я понимаю, — кивнула Кристина. Свод светских законов она, конечно, тоже изучала, но знала пока не так хорошо. Хотя бы потому, что закон Божий помещался в одной, пусть и толстой книге, а вот законы Драффарии с трудом укладывались в несколько томов, к тому же к ним то и дело подписывались новые, а старые — зачёркивались.

— Ещё немного, и вы сможете пойти отдохнуть, — вдруг улыбнулась сестра Эстер, поглядев в окно: солнце только-только подплыло к центру неба. С каждым днём оно становилось всё светлее и теплее, и Кристина рада была ощущать пришедшую наконец весну. Она скучала по теплу и свету, по зелени трав и лесов, по бескрайнему голубому небу — обязательно чистому, без туч, без единого облачка! И вот эти дни начали наступать. Хотелось верить, что на севере — там, где сейчас отец — тоже теплеет, что там нет холодов и дождей.