– Простите, господин, – запричитал управляющий, потерев лысеющую макушку, – за всем не уследить. То крысы, то еще что. Дел невпроворот. Успеть бы.

– До чего? – хрипнул Модвин.

– Госпожа Шилга едет.

В затылке болезненно застучало. Модвин протянул руку, ткнул пальцем в верхнюю пуговицу на груди слуги и одновременно указал в ту сторону, куда увели помешанную.

– Избавься от нее, – приказал он. – Немедленно.

– Что? – выдавил Дивиш.

– Что слышал. Сегодня же чтоб ее в замке не было. Где сейчас госпожа Шилга?

– В одном дне пути.

– Тогда поторопись. Крысы ждут.

У Дивиша в горле явно застрял вопрос, но Модвин не чувствовал в себе сил отвечать. Он повел плечами и устремился к лестнице.

Мать Сикфары приедет. Всего лишь родная мать. У Альды Шилги за плечами два брака и куча детей. Совсем старуха, наверное. Что может случиться страшного?

Обязательно случится что-нибудь.

Той ночью Модвину снилось, как Сикфара умирала с улыбкой. Эта улыбка блестела перед его глазами, когда он встал с постели, когда надевал самую дорогую из траурных одежд. Надо сделать так, чтобы Альда Шилга и мысли не допустила, будто ее дочерью здесь пренебрегали. Поддержка древнего рода, из которого вышло много владык, очень важна для Ортрун. То есть, для Модвина тоже. Он не имеет права опростоволоситься.

С боевым – насколько это было возможно – настроем Модвин пошел встречать гостью, едва заслышав шум во внутреннем дворе. Он торопился перехватить ее у самого порога, опередить сестру и, может быть, даже управляющего. Заготовленное приветствие вертелось на языке. Слуги парами-тройками выбегали навстречу, кланялись и бежали дальше. За поворотом они иссякли. Модвин понял, что пошел не туда – коридор вел к людской и хозяйственным каморкам.

Сейчас назад и направо. Здравствуйте, госпожа Альда. Мы скорбим вместе с вами. Мы – семья? Мы все еще одна семья? Но Сикфара ведь всех обманула. Проклятье. Она хоть была беременна или просто выдумывала с самого начала?

Модвин застыл на месте. В болотисто-вязкой тишине раздался стук каблуков. Шаги были довольно быстрыми, совсем не старушечьими. Модвин обернулся и совершенно забыл, какое собирался сделать лицо.

Госпожа Альда Шилга походила на золотую ленту, затянутую в пышный бант. Невысокая и стройная в талии, она держала подчеркнуто ровную осанку и гордо выпячивала пышную грудь. Зажатая в маленьком кулачке светлая юбка раскачивалась маятником туда-сюда. Альда молча отогнула один палец, приказывая трем семенящим за ней девицам остановиться на почтительном расстоянии. Она была старше гетмана, но выглядела не хуже своих юных служанок.

– А, вот и ты, – произнесла госпожа Шилга вместо приветствия. – Очень похож на Мергардис. Как пройти в западное крыло?

– Здравствуйте, госпожа Альда, – вежливо сказал Модвин и поцеловал ее гладкую белую руку, на которой не было ни одного украшения. Он объяснил дорогу, и три служанки по мановению пальца тут же скрылись в указанном направлении. – Примите мои соболезнования.

– Спасибо. – Госпожа Шилга отняла ладонь и поправила идеально лежащий на плечах огромный вырез. – А теперь говори, что вы сделали с моей дочерью.

Модвин сжал кулаки и спрятал руки за спину.

– Она потеряла ребенка и…

– Ну хватит, – устало бросила Альда. – Сикфара не полезла бы в петлю из-за такой ерунды, как выкидыш. Раз вы решили рассказывать, что она повесилась, значит, ее смерть почему-то нельзя было списать на чуму. – Голос женщины звучал уверенно, и с каждым ее словом Модвин живее чувствовал, как ему загоняют под ногти невидимые щепки. Она это заметила и, прищурившись, протянула: – Твоя сестра не в курсе, да? Хочешь, я заодно расскажу ей, чей это был ребенок?

– Как много вы знаете? – полушепотом спросил он.

– Больше тебя, – усмехнулась госпожа и сделала еще шаг навстречу. – Но я промолчу, если ты не будешь тянуть кота за хвост. Что случилось с Сикфарой?

– Она…

– Как умерла моя дочь?!

Модвин сам не заметил, как схватил Альду за полуголые плечи и толкнул к стене. Госпожа влетела в нее спиной и удивленно распахнула глаза, когда над ней нависла его большая тень.

– Она призналась в убийстве двоих детей, – прошипел Модвин, глядя женщине прямо в лицо. – Я задушил ее. И что вы сделаете?

Ее губы слегка разомкнулись, будто в ожидании нежного поцелуя, а потом растянулись в широкой улыбке. Госпожа Шилга ущипнула Модвина за щеку и проговорила:

– Какой славный юноша! Понравишься даже дурочке с паршивым вкусом на мужчин.

Она легонько хлопнула его по плечам, и Модвин отшатнулся, как от удара палицы. Альда подхватила юбку и размеренно застучала каблуками, направляясь в западное крыло.

Модвин прижался лбом к стене там, где она только что стояла, и зажмурился изо всех сил. Он как-то сказал мастеру Алешу, что при необходимости опять открыто взял бы на себя вину за смерть Сикфары. Вот оно так и вышло. Надо было держать язык за зубами.

Что он, мать его, сейчас натворил?

– Что ты?.. Ох-х, – тяжко вздохнула Ютта, опершись на дверь кладовой, у которой Модвин явился к ней с повинной. – Так те письма были к матери, а не к подруге. Какой кошмар. Будь очень аккуратен. Если она все знала, то он, возможно, тоже.

– Кто «он»?

– Бесприданник.

– Кто?

Ютта приподняла бровь и кивнула в сторону обеденного зала, где в этот самый момент готовились потчевать гостей.

– Ты все застольные сплетни мимо ушей пропускаешь? Густав Кавенга, сын Альды от первого брака. Отец лишил его наследства за то, что тот общался с матерью. Теперь красавчику никак не жениться. Он закономерно зол. Печальная история.

– При чем тут этот Густав?

– Он тоже здесь. Приехал во главе ее охраны. Хотя они с Хоревой в пути делили должность поровну.

– А Хорева что тут опять забыл? – буркнул Модвин.

– Привез нам порох. И сестру.

– О нет.

– О да. Ты когда в последний раз говорил с женщиной, которая не прислуга и не часть семьи? – Модвин не стал даже пытаться вспомнить. Кормилица потрепала его по плечу. – То-то же. Тебе будет полезно, но помни об осторожности. А мне надо повидать лекаря.

– Зачем?

– Взять капельки и обсудить скорбные наши дела. Это он думал на Ильзу Корсах.

Модвин поднял голову.

– Если что, никаких больше убийств в моем доме.

Кормилица улыбнулась.

– Не тревожься. Я настоятельно посоветую твоим новым друзьям тут вообще не показываться, – сказала Ютта и вдруг призадумалась. – Если только госпоже Ортрун не придет в голову ими щегольнуть. Надеюсь, не придет. Ну, удачи.

Управляющая подбодрила Модвина мягким тычком в поясницу.

Этот тычок продолжал ощущаться под слоями одежды, когда в зале заиграла безликая застольная музыка. Госпожа Шилга, как выяснилось, была в Сааргете проездом: она собиралась оставить здесь отряд своих людей под командованием любимого сына и направиться дальше на север, к старой столице, в сопровождении скромной охраны и целой труппы артистов. Разодетые пестро, как летние бабочки, они все были такие худющие, словно Альда их вообще ничем не кормила.

Зато Густав Кавенга, пышущий здоровьем мужчина лет тридцати, аж подрагивал большими щеками, когда хохотал. Они с гетманом дрались когда-то не то вместе, не то друг против друга, и теперь душевно вспоминали об этом, перебивая музыку. Даже через полстола, где сидел Модвин, иногда долетали брызги льющегося рекой вина.

И, конечно же, прямо напротив трапезничали господин Хорева с сестрой.

Внешне Ирма казалась немного старше своих четырнадцати и очень старалась всячески это подчеркнуть. Когда кто-нибудь из мужчин пересекался с ней взглядом, она улыбалась, делая вид, будто оценила только что произнесенную шутку. Порой она смелела достаточно, чтобы вставить свое замечание – впрочем, весьма осторожное и принадлежащее чаще всего не ей, а кому-нибудь из известных авторов. Когда она чувствовала на себе внимание Модвина, то поправляла прическу из длинных темных волос и опять улыбалась той самой улыбкой с портрета – но не ему в лицо, а куда-то в сторону. У Ирмы был низковатый голос, и она намеренно сделала его чуточку выше, когда брат представлял ее господину Фретке.