Литмир - Электронная Библиотека

Это требовало огромных усилий. Еще труднее было удержаться от плевка в каждую рожу, вытягивающуюся при взгляде на Нерис. Рож тут была целая уйма, и коней, и палаток. Все надсадно скрипело и гудело, как рой. Даже звон цепей раздражал Нерис меньше.

Ее привели в центр лагеря, где на телеге, как давеча жутко добрый старик, сидела по-походному одетая женщина в окружении хохочущих мужчин. Она ела серебряной ложкой суп и облизывала тонкие губы, чтобы продолжить рассказ. Мужчины внимательно слушали и смеялись искренне – все, кроме юнца с пятном крови и дохлым комаром под ухом. Юнец вообще не смеялся, только на всех смотрел. Он же и отвлек женщину, указав на прибывших.

Берстонка к ним повернулась, сощурилась, протянула миску стоявшему рядом толстяку. Нерис заметила, что суп почти кончился. Даже отсюда чувствовалось, как остро в нем не хватает специй.

– Вы задержались, – строго сказала женщина.

Она была едва ли намного старше Нерис, тоже черноволосая и невысокая – только худая и бледная, как поганка. Впрочем, чего удивительного, на таких-то харчах.

Ухер извинился и грубо толкнул Нерис в спину. Она шагнула вперед. Стмелик настойчиво надавил на плечо.

«Да подавитесь», – подумала Нерис, встав на колени. Она бы сплясала голая и все что угодно сделала, если бы это гарантировало выживание. Но раз уж оно зависит от берстонской поганки, пусть поганка будет – пока что – довольна.

Нерис опустила взгляд и плечи. Поганка торжествующе хмыкнула.

– Рябой, кажется, больше ценит блондинок. Но нам и эта сойдет.

Кто-то из мужчин усмехнулся. Стмелик представил пленницу и опять больно сжал плечо. Поганка слезла с телеги и подошла поближе. От нее пахло костром и лошадью.

– Она же вроде замужем?

– Ага, – подхватил горбоносый дедок. – Единственная из сестер.

– Интересно, – протянула поганка и вцепилась пальцами Нерис в подбородок, заставив смотреть наверх, – ну и где же твой муж? Неужели у хаггедцев принято бросать своих женщин на произвол судьбы? Вот полукровка бежал, оставив в замке любовницу, и потом обижался, что ее сожгли. Как же еще поступать с изменниками? – Ее голос стал тише и вкрадчивее. – Ты должна понимать это. Вы тоже казните предателей, разве не так?

«Точно, – сказала бы Нерис, поменяйся они местами. – Мне особенно нравится яма с ядовитыми змеями».

Она качнулась назад, облизалась и плюнула поганке в руку. Та повелительным жестом запретила Ухеру ее за это бить и с разочарованным видом вытерла пальцы о штаны.

– Знаешь, мой отец когда-то возил у седла головы ваших воительниц. – Поганка потянула Нерис за волосы и поддела ногтем амулет на шее. – Твоя слюнявая башка побудет пока на плечах, но трофей я себе возьму. Он такой же, как ваши заверения в дружбе – фальшивый и пустой.

Она повязала шнурок вокруг рукояти висящего на поясе кинжала и что-то забормотала на ухо горбоносому, пока Нерис уводили прочь.

– Постойте, – проквакали сзади чуть погодя.

Их догнал юнец с комариным пятном. Стмелик усмехнулся.

– Вам, господин, походная жизнь к лицу.

Тот пропустил замечание мимо ушей.

– Я знаю, у вас свои методы, но ошейник снимите. Она не собака.

Ухер прокашлялся. Юнец коротко махнул рукой кому-то в глубине лагеря. Стмелик осторожно протянул:

– Господин…

– Кузнец в той стороне, – перебил он. – Радек вас проводит.

Это, видимо, был примчавшийся на зов косолапый.

– Как прикажете, – безрадостно произнес Ухер.

Юнец только теперь прямо взглянул на Нерис, и она потерла плечом щеку. Он не понял. Она, уже вынужденная шагнуть вслед за Стмеликом, повторила. Потом Нерис обернулась и видела, как юнец стряхнул с пальцев дохлое насекомое.

Радек почти перестал хромать на утоптанной в тропинку траве. Люди сновали туда-сюда и все были чем-то заняты, так что на Нерис уже мало кто смотрел. Она, наоборот, разглядывала их, подмечая, как каждый вооружен и одет, и человек без оружия, в обычной нестеганой куртке, сразу привлек ее внимание к себе.

Он шагал навстречу, погруженный в свои мысли, но среагировал на звон цепей. Увидев Нерис, нахмурился. Она его тут же узнала. Он ее тоже, по-видимому.

Тот постоялый двор, жаркое, река, котята. Есть на свете хорошие люди. Берстонь получила тогда второй шанс. А теперь его, может быть, получила и Нерис.

Глава 4. Предательства

В последнее время Алеш частенько задавался вопросом: «А что эта женщина, собственно, здесь делает?»

Сначала это была госпожа Альда Шилга, с которой он совершенно внезапно оказался знаком.

Тогда, давным-давно, мастер Матей как раз взял его в подмастерья, а мама только что снова родила. Алеш был чересчур увлечен, метаясь между ними, чтобы замечать каких-то там господских гостей. Потому он и врезался на лету во владычью невестку, коротко извинился и убежал.

Альда тут же напомнила об этой истории, как только Алеш вынужденно представился, и внимательно наблюдала, дрогнет ли отмеряющая капли рука.

«Что ж, госпожа Шилга может похвастать отличной памятью, а я – богатым опытом общения с такими, как она».

Потом тот же вопрос Алеш задал себе, увидев сестрицу Ивко посреди сааргетского хаоса. Вильма постарела и явно натерпелась разного за эти годы – так явно, что ее с трудом можно было узнать. Она провожала хорунжего Мартина Венжегу – муж, с которым Вильма когда-то покинула Тарду, по всей вероятности, тоже остался в прошлом. Алеш не стал бы расспрашивать ее, даже будь у него на это время.

«Почему случайные встречи с бывшими любовницами вызывают тревогу и оторопь?»

К своему удивлению, нечто среднее Алеш почувствовал, когда встретил в военном лагере еще одну смутно знакомую женщину. Ее лицо возникло в памяти рядом с довольной харей Рутуса из Залесья и кислой миной лютниста по имени Кирилек. Уже тогда было ясно, что эта женщина – хаггедка, но вряд ли Алеш мог без подсказки угадать в ней царевну. Впрочем, в цепях и грязи она тоже выглядела не слишком царственной.

И все-таки он оборачивался к ней так часто, что Фабек спросил наконец:

– Вы чего это, мастер?

«Да как тебе объяснить, дружок. Я очень сомневаюсь, что эта пленница – та, за кого Фретки ее выдают».

Или, может быть, принимают – если учесть, как пылко и без оглядки на разницу в положениях здесь все друг друга обманывают.

Хотя госпожа Ортрун давеча дала слово, и Алеш теперь мог даже взять его в руки: складной перочинный нож с узорчатой рукояткой, который Венцель проспорил ему три года назад. Лисенок был тогда навеселе, естественно, и тыкал пальцами в конторский инвентарь.

На привале Алеш, протянув ноги к огню, без особой цели выдвигал раз за разом лезвие и опять убирал. У стряпчих ножи попроще. Этот прямо визжит о том, что резал подушечки господских пальцев. Ему бы такой пригодился тогда, в тридцать седьмом, в Рольне.

Еще ему пригодился бы мешок-другой лекарства от чумы.

Алеш ночевал рядом с телегами, в которых везли уцелевшие остатки порошка, и всегда держал руку глубоко в кармане. Охрана охраной, конечно, но она состоит из людей Гоздавы, а один из людей Гоздавы – хорунжий, погибший в пожаре – этим средством явно злоупотреблял.

«Как и рольненский счетовод Любек. Он звал порошок “серебряным” из-за цвета емкости? Как странно работают привыкшие к числам умы».

Чья бы мычала, впрочем. Еще три года назад ответ буквально был у Алеша под носом. Если бы ему тогда удалось во всем разобраться, он бы провел больше времени подле старого мастера.

«И тебе, моя милая, не пришлось бы так долго ждать».

Из чумной лечебницы весточек не шлют. Алеш вернулся в Кирту без предупреждения, и его тут же затянуло в водоворот пропущенных событий. Все на том же дорожном запале он коротко отчитался владыке, передав заодно устное сообщение от наместника.

– «…в связи с весенними празднествами и похоронными расходами»? – переспросил Отто. – Так и сказал?

– Не совсем. Он картавит.

Господин Тильбе помял пальцем висок.

18
{"b":"780363","o":1}