— Не нужно со мной драться, прошу, Ирина…
Девушка пожала плечами.
— Я и не собираюсь.
А затем она ударила обеими руками по Великому Осколку.
Меня оглушило. Удар был странным — он словно сотрясал и разрывал меня изнутри. У меня перехватило дыхание, словно в оранжерее резко выжгли весь кислород. Выпучив глаза и бессильно ловя ртом воздух, я видел, как Петропольский артефакт раскололся. И когда это случилось, начался настоящий ад.
— Ира! — прохрипел я, но она меня не услышала.
Ударная волна отбросила меня в стену. Зазвенели, раскалываясь, стекла — потолок обвалился, осыпав все пространство смертоносным дождем. Я пролетел через кроны лимонных деревьев и врезался в мраморный портик, в последний момент успев поставить слабый щит. «Берегиня» не защитила меня от удара, и спина взорвалась невыносимой болью.
Я рухнул на развороченный пол, выронив андомский клинок.
Кто-то закричал. Это был даже не крик — вопль. Вопль боли, отчаяния и ужаса.
Ира уничтожила Петропольский Великий Осколок. Но как? Как это было возможно? Или сила Константинопольского его перевешивала?
— Ира! — снова прохрипел я и закашлялся. В рот набилась мелкая крошка вперемешку с листьями и землей из кадок.
В оранжерее стало устрашающе тихо — лишь вода из разбитой фонтанной чаши продолжала весело журчать. Правда, теперь она вытекала на пол, и вскоре лужа добралась до меня.
Кое-как я поднялся, заметил торчавший из бока кусок стекла. Хреново, но лучше пока не вынимать. Пошатываясь, огляделся в поисках кинжала. Болела не только спина. Кажется, крепко приложился головой. На загривок капнуло что-то теплое. Я провел рукой по голове — кровь.
«Ира!» — позвал я ментально. — «Ответь, если слышишь! Пожалуйста!»
Андомский клинок тускло блестел в груде камня и стекла под уничтоженной фруктовой рощицей. Несколько шагов до него показались мне ужасно трудными, словно я взбирался на гору, но я все же наклонился и сжал окровавленные пальцы на рукояти кинжала.
«Ира!»
Она не отвечала. Голова гудела, и я уже даже не понимал, поставила ли она блок, была ли в отключке или это я хреново пробросил ментальный канал.
Выпрямившись, я раздвинул свободной рукой остатки зарослей. В плече тоже застряло стекло. Кажется, еще несколько мелких стекляшек впились в щеки. Да наплевать. Мной можно пренебречь. Лишь бы у Иры получилось то, что она задумала. Лишь бы она понимала, что делала. Лишь бы не стало еще хуже.
Ирки я не увидел. Зато мог наблюдать, как Великая княгиня ползла к постаменту, на котором еще с минуту назад покоился поражая своей величественностью, имперский артефакт. За Ксенией тянулся кровавый след. Каким-то чудом часть пола уцелела, и эта алая полоса на белом мраморе казалась особенно жуткой. Словно фрагмент картины какого-нибудь из мастеров эпохи Ренессанса. Одна туфелька слетела с ноги Великой княгини и сиротливо дополняла этот жуткий образ.
Она ползла, цепляясь руками за обломки каменных плит. Даже сейчас Ксения тянулась лишь к Великому Осколку. Не к наследнице, которую выбрала для государства и которую намеревалась опекать. Не к брату, которого хотела убить. К Осколку. К власти, до которой дорвалась, принеся столько жертв, которую вкусила, но ненадолго. И которую даже сейчас не желала отдавать.
Теперь я увидел достаточно, чтобы согласиться с Радамантом. Он был прав. Ксенией двигала лишь месть, лишь жалость к себе, неутолимая жажда заполнить пустоту в душе. А все, что она сделала параллельно с этим… Лишь удачная декорация, которой просто повезло вписаться в обстоятельства.
Я выискивал Ирину, но нигде ее не видел. Сколько ни звал, не мог к ней пробиться. Лишь бы ее не завалило!
Добравшись до постамента, Ксения Константиновна принялась сгребать в охапку обломки артефакта. Великий Осколок взорвался на десятки крупных камней и сотню мелких. Рыдая, Великая княгиня дрожащими руками пыталась собрать их в кучу. Снова и снова сгребала их, словно надеялась, что они вновь соединятся в Великий Осколок.
— Нет… Нет… Нет!
Я крепче перехватил рукоять кинжала.
В какой-то момент промелькнула мысль оставить ее в живых. Предать суду — пусть государь распоряжается ее судьбой. Заточить в монастырь — быть может, в тот самый, суздальский, где она уже проводила кошмарное время…
Соколов-ищейка так бы и поступил. Но сейчас я был не ищейкой. Сейчас я был замученным усталостью человеком, который хотел лишь одного — закончить это раз и навсегда.
А еще я желал мести за семью. За гибель отца и бабушки, за страдания, которые причинили Оле. За разрушенную Ириновку и погубленный Дуб.
Ксения даже не обернулась, когда я, хрустя ботинками по обломкам, подошел к гроту.
— Вы отдали приказ убить моих родных, — я даже не спрашивал, а утверждал.
Ксения кивнула.
— Да. И отправила Воронцова, чтобы он вытащил свою зазнобу.
— Чтобы манипулировать мной, конечно же.
— Не только. Сергей Андреевич тоже имел свой интерес, — женщина обернулась, и я увидел, что почти все ее лицо было залито кровью. Множество мелких порезов. Стекло с крыши или осколки артефакта. Страшно. Особенно страшно видеть такое уродство на некогда прекрасном лице. — Что, он вам не сказал?
— О чем не сказал?
— Я разрешила ему пощадить Ольгу Николаевну в обмен на услугу.
— Что за услуга?
— Дар Воронцова уникален, — выдохнула Ксения. — Сколько ни пытались мои люди воссоздать его, не получалось. Не удалось ни в Аудиториуме, ни в моей лаборатории. Ученая группа пришла к выводу, что этот дар можно лишь унаследовать по крови.
— Допустим, — отозвался я. — И в чем дело? Я в курсе, что он отдавал свои… жидкости на благо науки.
— Вы так и не поняли моего замысла, Михаил Николаевич, — руки Великой княгини перебирали кусочки Осколка, взгляд был отстраненным, а голос — тихим. — Я не просто хочу возвести на трон «чистую» представительницу нашего рода. Я хочу основать новую династию. Династию, которая обладала бы способностью управлять самой неукротимой силой и была бы неуязвима для покушений и случайных смертей…
Клинок едва не выпал у меня из рук.
Она что, собиралась в будущем скрестить Иру и Серегу? Как на конюшне. Племенное разведение, мать вашу. Нет, аристократия всегда обращала внимание на потенциал и происхождение, но до таких крайностей никогда не доходило. Даже для одаренных оставались актуальными вопросы приданого, титулов и прочих атрибутов статуса.
А тут — ну чистой воды заводчица-экспериментаторша, решившая вывести новую породу. Мне стало так противно, что к горлу подкатила тошнота.
— Значит, план и правда давний — о даре Воронцова и потенциале Ирины вы знали давно. Меня-то вы зачем возвысили? — спросил я. — Зачем меня взяли под крыло в Аудиториуме?
— Не могла же я пройти мимо результата работы свиты моего братца. В конце концов, вас создали как оружие, и ваша сила очень интересна. Вы тоже могли пригодиться, Михаил Николаевич. И как видите, кое для чего сгодились. Как минимум для того, чтобы привести сюда Ирину.
— Ясно.
Ксения выгнула окровавленную бровь.
— И все? Никакой реакции?
— А зачем? Все, что хотел, я услышал.
— Что ж, тогда делайте то, что должны, — пожала плечами женщина. — В тюрьму не пойду, и удовольствия лицезреть мою казнь на эшафоте черни не доставлю. Но знайте, Михаил Николаевич, я все равно выиграла. Жива я или нет, уже не имеет значения. У Алексея не останется иного выбора, кроме как объявить Ирину наследницей. И он объявит. Потому что другого способа задержаться на троне у рода нет. Если Алексей хочет сохранить империю, он пойдет на это. А я знаю этого слабака. Он пойдет.
Она повернулась спиной и снова сгребла осколки в ладони, словно не желала принимать участия в собственной казни. Даже сейчас не хотела признать поражения. Впрочем, в какой-то степени она и правда выиграла. Теперь история пойдет по написанному ею сценарию.
— Прощайте, ваше императорское высочество.
Чтобы научиться достойно владеть холодным оружием, требуются годы. У меня был очень краткий курс от профессионалов и много тренировок с такими же профанами. Но андомская сталь облегчала задачу. Рада не заживет, если не начать исцелять как можно скорее. Будет кровоточить, вывернет одаренного наизнанку.
