Радамант шагнул еще ближе, но я вскинул руку.

— Не приближайся.

— Прислушайся к своим ощущениям, когда в следующий раз увидишься с императорской семьей. Если увидишься… С самого начала тебе поставили мощный даже не блок — тебе сконфигурировали сознание особым образом. Сформировали твою личность с учетом того, что им было нужно. Как собакам блокируют агрессию, так и тебе вшили в подкорку безоговорочную преданность правящей семье, принципиальность по ряду вопросов, обостренное чувство верности, желание служить и рыть носом землю ради того, что казалось тебе важным. Но этого больше нет. В нашу первую встречу, да и даже в Базилике я видел твое видоизмененное сознание. Но не теперь.

Я растерянно хлопал глазами, не зная, как переварить услышанное. Значит, все это время я был… Не собой? И ничего не почувствовал, и не удивлялся? Ведь все казалось таким естественным, на уровне рефлексов. Даже то, что я отказывал тем же девчонкам в ухаживаниях, предпочитая сосредоточенность на работе.

А оно вот как, Миха…

Мне почему-то сразу вспомнилась та комната с надвигающимися стенами, которая потом начала обрушаться. Сияющая рука, что вырвала меня оттуда в последний момент, когда я думал, что уже все… Ира ведь вскользь упомянула, что она снимала какой-то неучтенный блок. Может это был как раз тот самый?

Черт, Радамант ломал мне мозг, даже не используя силу. В голове творилась каша, мне требовалось время, чтобы все обдумать и сложить мозаику. И чуйка подсказывала — к этим словам стоило прислушаться, попытаться проверить, найти доказательства. Пусть верилось далеко не всему, но… Что-то в этом было.

— Прости, что вываливаю все и сразу. — Вой сирен становился громче, и Радамант занервничал. — Не уверен, что мы сможем встретиться в ближайшее время, поэтому решил сразу все рассказать честно, чтобы ты учитывал правду и знал, кому доверять нельзя.

— Значит, Ира не только изменилась сама, но и меня изменила, — шепнул я.

— Да. Она тебя освободила, Михаил. Она сделала тебя самим собой. И теперь ты можешь убивать даже императоров, ибо никто из этой семейки не достоин твоей верности, кроме Ирины. Встреться с Ксенией. Приблизься к ней, стань ее тенью, завоюй ее доверие — и ты поймешь, очень быстро поймешь, что она куда опаснее, чем я, а весь их род проклят пороками. Сейчас я ухожу — а ты обдумай все и реши, сдавать меня сразу или подождать более удобного момента. Ибо если подождешь, клянусь, у тебя откроются глаза. Ты увидишь, что они творили. Ты поймешь, что они не заслуживают того, чем обладали. А я помогу тебе их уничтожить и отдать все той, кого ты любишь.

Тревожный вой сирен нестерпимо бил по ушам. Судя по шуму, сразу несколько автомобилей свернули в заводской квартал, и меня замутило от этой истеричной полифонии.

— Подумай хорошенько, Михаил, — предупредил Радамант. — И внимательно выбирай друзей. Не все, кого ты считаешь таковыми, ими и остались.

— А конкретнее?

Он не ответил. Радамант отошел в сторону, на узкий тротуар, и шмыгнул в какой-то переулок. Он мгновенно скрылся в тенях — должно быть, решил уйти через заводские корпуса, оставив меня в полном недоумении.

Да какое, блин, недоумение? Я охреневал, и охреневал бесконечно.

Так, Миха, нет времени на рефлексию. А ну собрался! Нужно вытащить Серегу. Нужно придумать объяснение, что мы забыли в районе этих заводов — и так, чтобы моей семье это не аукнулось.

Я тряхнул головой. Нос и затылок мгновенно отозвались болью. Хрен с ним, и не такое на ногах переносил. Я обошел автомобиль и попытался вытащить Воронцова. Серега тихо застонал, разлепил сперва украшенный наливающимся бланшем глаз, а затем второй — здоровый. Под глазами проявлялась характерная для перелома носа синева. Да, не повезло тебе, дружище. Хотя все могло закончиться куда хуже.

— Дерьмо… — хрипло выдохнул Серега, осознав степень повреждения своей машины.

— Воистину. Ты бы выбирал тачки попроще, пока все не уляжется. Чую, это не последняя, с которой тебе придется расстаться, — я попытался дернуть дверь. Не поддалась. — Как ты?

Воронцов вытер рукавом начавшую засыхать кровь под носом и на губах.

— Да что мне сделается? Я же бессмертный.

— Но не неуязвимый. Опусти стекло, — велел я. — Будем тебя вытаскивать. Только сперва кое-что проверю.

Вспомнив, что правила разрешали применение спектра лечебных заклинаний, я прошелся диагностикой вдоль его тела. Для надежности — помнится, когда учили в автошколе блок с медицинской помощью, нам настрого запрещали перемещать пассажиров до приезда спасателей. Стращали переломами позвоночника и прочими увечьями.

— Хребет целый, шея в порядке… — шептал я, осматривая друга. — Позвоночник не задело. Попробуй пошевелиться.

— Да не хрустальный, все со мной в порядке!

Обычно трусоватый Серега на этот раз повел себя по-мальчишески. Отмахнулся и попытался самостоятельно вылезти. А хрен там! Дверь изнутри тоже не поддалась — видимо, примяло так, что механизм заклинило напрочь. Пришлось ему помочь и вытаскивать через окно, благо его выбивать не пришлось. Хорошо, что наш молодой князь не успел раздобреть на люксовых харчах и оставался худым и легким.

Низкое темное небо и серые стены заборов в конце улицы окрасились многоцветными огнями «люстр» автомобилей. Быстро отреагировали, мое уважение.

— Что это было-то? — спросил Серега, усевшись прямо рядом с машиной и привалившись спиной к помятому крылу, пока к нам спешил наряд.

Говорить ему или нет? Он ведь просил не впутывать его. Радамант наговорил много всего, но я не хотел верить ему на слово. Нужны доказательства, хоть какие-то подтверждения. Я со своей родовой силой сейчас был одновременно угрозой и лакомым кусочком для многих: для косоликого с его безумными планами, для Ксении Константиновны, для государя… Вот она, обратная сторона независимости.

— Видимо, меня решили предупредить, — отозвался я, решив не посвящать Серегу в детали. — Думаю, это демонстрация угрозы со стороны тех, кто не заинтересован в том, чтобы я сотрудничал с Великой княгиней.

Друг с надеждой на меня взглянул.

— Видел, кто это сделал?

— Нет. Но раз ударили «Лихом», да еще так мощно… В общем, круг можно сузить. Тебе виднее, кто в городе сейчас на это способен.

Серега кивнул, тут же скривился и схватился за голову.

— Черт! Что ж оно так болит-то… И что дальше? Достаточно тебя напугали?

Я пожал плечами.

— Не-а. Планы не изменились.

— Только я уже не смогу отвезти тебя к твоим, — виновато шепнул друг. — Тайно это сделать теперь не получится. Мы привлекли внимание, и здесь даже мой статус не поможет. Прости, придется отложить.

Жаль, но это стало понятно с самого появления Радаманта. Что ж, придется любить семью на расстоянии. Может и к лучшему. По-хорошему я бы и вовсе попробовал отправить их прочь из губернии. Хоть в Новгород, хоть в Псков — подальше, где поспокойнее.

— Понимаю. Просто позаботься о них, если я не смогу.

— Конечно.

Я обернулся на топот. Как назло, заморосил традиционный питерский дождь — не то водяная пыль, не то мелкие капли. Но хотя бы воздух посвежел, а ясная голова мне сейчас была ох как нужна.

Из остановившихся патрульных машин выскочили два наряда. Первые зачем-то взяли нас на мушку, а вторые осторожно приблизились. Надо же, не просто жезлы да дубинки — у одного я приметил даже автомат. Усилили их, однако. Действительно, все признаки чрезвычайного положения.

— Полиция! — хором крикнули два голоса. В спину им ярко светили фары, и я видел лишь силуэты. Мы с Воронцовым устало повернули к ним головы. Даже шевелиться сил не было. — Оставайтесь на местах!

Эти, в форме, как всегда — бегали, суетились, орали, пушками трясли. Но они угрозы не представляли — по крайней мере, для сколько-нибудь одаренного и грамотно обученного аристократа. Бояться следовало тех, кто шагал позади них. Тех, кто не торопился, шел тихо и помалкивал до поры до времени.