Зрачки его глаз расширились так, что вся радужка оказалась черной.

— Потом будет делирий. Тело перестанет тебя слушаться, ты ослепнешь и будешь видеть самые ужасные и мучительные глюки в своей жизни. Самые мрачные воспоминания, самые дикие страхи — все это будет крутиться в твоей голове раз за разом, пока тело будет пытаться не погибнуть. Ты будешь бредить, но и сказать толком ничего не сможешь. Ты окажешься заперт в клетке собственного тела и не сможешь выбраться оттуда. И, поверь, уж я прослежу, чтобы ты не выбрался.

Воронцов забился крупной дрожью, и я крепче его перехватил. Все, теперь он беспомощен — сконцентрироваться не сможет даже для того, чтобы отправить ментальное сообщение. На то и был расчет. Этот неназванный Хайзенберг, приятель нашей Аннушки, действительно сотворил шедевр.

Но расслабляться было рано.

Меньше чем через минуту Воронцов затих, лишь слегка подрагивал. Все мышцы в его теле были напряжены и казались стальными — до того сильно подействовал яд. Я молился, чтобы не промахнуться с дозировкой: для одаренных требовалось снадобье посильнее, но и убивать его было нельзя.

Опустив бывшего товарища на пол, я огляделся по сторонам. Ни шороха. Ни звука. Судя по тому, что мне спокойно дали совершить задуманное, Радамант все же пришел на помощь.

— Не жалеешь, что попросил именно меня?

Я обернулся на голос косоликого. Неприятный, скрипучий. Но сейчас я был рад его слышать.

— Думаю, поздновато для сожалений, — пожал плечами я.

— Действительно, — усмехнулся Радамант. — Я свою часть сделки выполнил. Твой путь свободен.

Я кивнул и с кряхтением взвалил Воронцова на плечо. Пусть он все еще не отличался шириной плеч и ростом того же Малыша Рахманинова, но все равно был тяжелым. Был соблазн использовать «Берегиню» — все же здесь и так уже наследили использованием Благодати. Но сейчас следовало соблюдать особую осторожность.

— Я про свой долг помню, — сказал я. — Говори, что нужно сделать.

Радамант криво улыбнулся.

— Пока рано, Михаил. Когда настанет время, я найду тебя и скажу, как отплатить.

— Удобно.

— Никто и не говорил, что я потребую от тебя выполнить свою часть договора сию же минуту. Так что, пардон, придется какое-то время пожить с дамокловым мечом над головой. Советую тебе убираться отсюда поскорее. Я, скажем так, не был аккуратен.

Переводя на русский, Радамант вообще не заморачивался с сокрытием своей силы. Хреново, учитывая, что у него был полноценный Второй ранг. Ладненько, намек понятен. Ухожу.

Он посторонился, когда я прошел мимо него к выходу из красивого зала. Он сверлил мою спину тяжелым взглядом, и я обернулся.

— Зачем ты так с Анной, а? — тихо спросил я. — Она тебе доверяла.

— Знаю.

— Тогда мог хотя бы ей все объяснить.

Радамант криво усмехнулся.

— Анне? Объяснить? Нет, Михаил, это бы не сработало. Я знаю Аннушку получше тебя, и, поверь, никакой аргумент бы ее не убедил. Ее беда в том, что она действительно мне верила. Верила всему, что я говорил и делал. Не подвергала сомнению приказы. Она пошла бы за мной до конца и… наверняка бы сложила голову. Я этого не хотел и не хочу.

Значит, хоть в чем-то я оказался прав. Он просто решил ее уберечь, а заодно и остальных. Каким бы чудовищем ни был Радамант, у него иногда проскальзывали остатки человечности.

— Бережешь ее, значит.

— А ты бы не стал? Девушка выросла, посмотрела с разных сторон на все, что происходит. Наконец-то забыла о том, чья смерть привела ее ко мне, стала жить дальше и даже нашла нового спутника… Я бы и так ее отпустил. Собирался после Букурешта. Но решил, что будет проще ничего не говорить. Теперь она меня зла. Это к лучшему. Меньше шансов, что полезет на рожон.

— Она все равно решила сражаться, — ответил я.

— И пусть. Главное — сторону она выбрала правильную.

— Императора? — я удивленно приподнял брови.

— Твою, Михаил. Твою сторону. А теперь уходи, если не хочешь, чтобы тебя взяли.

Радамант словно растворился в тенях старинного особняка, а я, поудобнее перехватив Воронцова, направился к выходу так быстро, как мог. К счастью, Сергей пребывал в беспамятстве и не сопротивлялся, так что ноша мне досталась спокойная. Но тяжелая. Совсем я забил на свои тренировки…

В саду было тихо. Казалось бы, город был совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. И не просто город, а почти самый его центр. Но здесь, за решеткой в старорусском стиле, словно находился тайный уголок спокойствия. Густая растительность снижала громкость звуков, а птичье чириканье отвлекало от суеты.

Из кустов сирени торчали ноги в добротных берцах. Я подошел ближе, наклонился, придерживая Воронцова — в темной форме, очень похожей на ту, что носил Сергей. Молодой, лет двадцать пять. Вроде бы даже лицо знакомое. Только бледное. Я не сразу заметил здоровенную рану в груди — «Колобок» или что-то похожее ударило точно в цель.

Да уж, Радамант вообще не шифровался.

Я вышел за ограду, предварительно оглядев улицу. На противоположной стороне была припаркована скромная «Цирцея» от «Руссо-Балта». В автомобиле сидели двое, и я их узнал. Фредерикс с безымянным помощником, любители приезжать быстрее ищеек. Увидев меня, Фредерикс тронулся и развернулся, так что мне оставалось пройти всего несколько метров.

Неназванный помощник выскочил с переднего пассажирского, открыл передо мной заднюю дверь.

— Успешно?

— Как видишь.

Я затолкал Воронцова на заднее и сам устроился рядом, держа руку возле кармана на случай, если организм Сергея справится с ядом слишком быстро.

— Везите на Васильевский, — распорядился я.

Фредерикс покачал головой.

— Авария сказала, нужно на Пороховые…

— На Ваську! — рявкнул я. — Живо!

— Да не ори так. Ишь, нервных развелось… Куда на Ваську-то?

— Камская, восемнадцать. Напротив кладбища.

Помощники переглянулись.

— Ты его что, все-таки… Того?

— Живой он, расслабьтесь, — ответил я. — Просто лучше туда. Отсюда как раз недалеко ехать.

Фредерикс с подозрением покосился на меня в зеркале заднего вида.

— Ладно.

И дал по газам. Как раз вовремя: к тому моменту, как мы свернули на Невский, в сторону особняка Сан-Галли уже направлялась вереница спецмашин. Мы успели смешаться с остальными автомобилями, благо ночью их на главном проспекте города было в избытке.

— Фух… Вроде пронесло.

— Пронесло, если вы на камерах не засветились, — проворчал я.

— Слушай, ну хорош уже обижать, а? — безымянный помощник Фредерикса обернулся ко мне и продемонстрировал какие-то маленькие железяки на липучках. — Не первый год замужем.

— К слову, я не расслышал твоего имени.

— А тебе оно зачем?

— Надо же как-то обращаться.

— Тогда зови меня Климом, — пожал плечами он. — Короче, нет тебя на камерах. И нас.

Я откинулся на сидение и устало вздохнул.

— Что ж, рад знакомству, Клим.

Мы проехали Адмиралтейство и Дворцовую, а затем вырулили на мост. Огни Зимнего слегка приглушили. То ли Великая княгиня решила экономить на иллюминации, то ли отсутствовала во дворце — я слышал, иногда так поступали, если правителя не было в резиденции.

Проехав Стрелку со знаменитыми колоннами, мы долго ехали по набережной, пока не уперлись в реку Смоленку. Дальше уже было дело техники: набережная Смоленки плавно перетекала в Камскую улицу.

Я попросил помощников остановиться перед восемнадцатым домом. Бабок-торговок уже не было, зато возле питейного заведения царил аншлаг. Сдавалось мне, среди любителей заложить за воротник были наблюдатели Матильды.

— Свяжитесь с Аней и передайте, чтобы ехала сюда, как только сможет, — сказал я и открыл дверь. — Адрес запомнили?

— Обижаешь, — снова пробурчал Клим.

Я вытащил Воронцова и снова взвалил на плечо подобно мешку с сахаром. «Цирцея» Фредерикса тут же газанула, а я открыл калитку под внимательные взгляды парочки выпивох. Наверняка сейчас доложат баронессе.