— Не трогай ее, — предупредила Ира. — Это может ей навредить.

— Не бойся. Мне не она нужна, а ее талисманчик.

Кулон с маленьким ножичком, которым Грасс пользовалась в ритуалах и для работы над артефактами. У меня возникла идея, как сэкономить время на привязке, но для этого требовалось что-нибудь острое. Просто Анькина подвеска первой пришла на ум.

Под пристальным взглядом Иры я осторожно открутил часть кулона и вытащил тонкое лезвие. Штофф приподняла брови.

— Интересно…

— Анька полна сюрпризов и находчивости, — я полоснул ножичком по ладони. Немного не рассчитал, и порез вышел глубоким и болезненным. Зато кровь проступила мгновенно, даже слишком много. — Даже сейчас, в беспамятстве, она нам помогает.

Я вытянул руку над Осколками так, чтобы на каждый камушек пролилась моя кровь. Только сейчас я заметил, что артефакты, хотя и были частью Великого Осколка, здорово друг от друга отличались. Почти как снежинки — каждый кусочек был уникальным, и их невозможно было перепутать.

На старом покрывале сияли, искрились и излучали свет разноцветные полупрозрачные камни неправильной формы — янтарный, рубиновый, изумрудный, хрустальный, сапфировый… Но когда на них пролилась моя кровь, все они разом вспыхнули ярким алым светом.

За моей спиной ахнул Воронцов, но Ира тут же на него шикнула.

А я завороженно наблюдал за тем, как все эти камни срастались в один. Они словно теряли твердую форму, вплавлялись один в другой, перетекали друг в друга, и внутри этой странной породы конфигурировалось нечто совершенно новое. Всего несколько мгновений — и на покрывале очутился крупный фиолетовый с белыми прожилками осколок, источавший бледно-сиреневое сияние.

— Ничего себе… — с благоговением выдохнул Воронцов. — Не знал, что подобное вообще возможно!

Я не ответил. Теперь оставалось самое главное.

Осторожно, даже с опаской я протянул руки к новорожденному артефакту и дотронулся кончиками пальцев до его неправильных граней. Рану на ладони начало жечь, словно моя кровь превратилась в жидкий огонь, и я с трудом заставил себя не отдернуть руки.

А затем крепко схватил камень, пропустил всю его силу через рану в себя. Тело словно пронзило тысячей игл — так больно, что я даже не смог закричать. Горло сдавило, из меня вышел весь воздух, а ноги пригвоздило к полу. Потенциал всех осколков обрушился на меня разом и едва не размазал по полу. Наверное, если бы не опыт с родовой силой, я бы не выдержал.

Но я справился.

Дрожащими руками я опустил новый Осколок на покрывало. Следов крови на нем не было, да и рана больше не зудела.

— Миша! — удивленно воскликнула Ира. — Твоя рука…

Я взглянул на раненую кисть — ничего. Но когда повернул ее ладонью вверх, не поверил своим глазам.

На месте раны зиял тонкой полосой шрам светло-аметистового цвета.

— Что это такое? — я поднял глаза на Иру. — Видела подобное когда-нибудь?

Девушка растерянно замотала головой.

— Впервые вижу. Но… Ты его чувствуешь?

Нет. Я ничего не чувствовал — никакого инородного тела, никакой боли. Ладонь как ладонь, только слишком уж быстро зажила. Воронцов поднял оброненный мною кулон-ножичек.

— Ну, от этого я вряд ли умру…

Он принялся доставать остальные шкатулки и повторять то, что делал я. Ира тем временем внимательно глядела на созданный мной артефакт.

— Он какой-то странный, Миш. Ты знал, что делал?

Я пожал плечами.

— Нет. Как обычно, положился на интуицию. Я же видел, как ты связывала себя с Константинопольским Осколком. Решил сделать примерно то же самое…

— А что с силой? Что чувствуешь?

Я прислушался к ощущениям. Голова была немного пьяной от мощного потока Благодати, еще недавно опустошенное тело заново привыкало к обилию энергии. Я чувствовал себя севшим после стирки шерстяным свитером, в который пытался втиснуться кто-то очень тучный. Но сила была, она распирала меня, и ее было много. Уже почти забытое ощущение, и оно вселяло надежду.

Только вот ранг обретенного потенциала я определить не мог.

— Чувствую, что получилось, — ответил я. — А вот что именно, выясним на практике.

Пока Серега складывал Осколки и возился с лезвием, Ира выгребла со дна сумки оставшиеся шкатулки.

— Это для Ани, — пояснила она. — Если добавить ей немного силы, возможно, она протянет подольше или мне понадобится меньше усилий, чтобы ее удерживать. Сделаешь такой сросток для нее?

«Сросток»… Забавное слово. Но Осколки и правда срастались. Что же это была за порода? Не металл, не самоцвет… Что-то настолько непонятное, что от этого становилось не по себе. Мы ведь все это время пользовались силой, толком не понимая, откуда она взялась, кому принадлежала раньше и для чего была предназначена. Сколько бы умов ни бились над разгадкой, никто не преуспел.

Может мы делали все лишь хуже. Может не использовали и одного процента истинных возможностей Осколков. Но все больше я убеждался в одном: возможно, без них миру будет лучше.

Люди, даже, казалось бы, самые достойные, оказались не готовы к владению такой грозной силой. Превратили ее в оружие, в предмет желаний. Топили друг друга в крови за нее и добивались власти.

Впрочем, не Осколки, так что-нибудь другое обязательно станет предметом всеобщего вожделения. Золото, власть, ресурсы — всегда найдется тот, кто будет обладать ими и тот, кто станет завидовать и желать чужих благ.

Самое нелепое убеждение — что люди равны. Ничего подобного. Не равны, не были и не будут. И сколько бы отдельные энтузиасты ни пытались искусственно нас выровнять под одну гребенку, ничего путного не получалось. Гены, среда, родители, статус, образование — все это на нас влияло и разделяло нас. Природе выгодна несправедливость, ибо по закону эволюции выживает сильнейший и хитрейший. Или везучий.

Но идея всеобщей справедливости была слишком уж соблазнительна. Поэтому Радамант так легко набирал соратников. Поэтому за ним в свое время пошла Грасс. И поэтому так разочаровалась, когда убедилась в том, что была лишь очередным инструментом для достижения цели.

Не будь Осколков, история давно пошла бы иным путем. Но какова вероятность, что тогда было бы лучше?

— Миша!

Я вздрогнул и с трудом вырвался из потока мыслей. Странно, что меня унесло в философские дебри в такой ответственный момент. Как-то это на меня было не похоже. Я снова взглянул на свою ладонь, на слабо светящийся шрамик.

Дурацкая идея — но может я начал понимать про эту силу чуть больше? Может она пыталась что-то мне сказать?

Да ну, вряд ли. Если уж кто и мог услышать «голос» Благодати, так наверняка Ира.

— Миш, поспеши, — взмолилась подруга. — Нас легко засекут, привязка дает много выброса энергии. Если рядом «следилка», скоро здесь будет толпа ищеек.

Да какая, собственно, разница, если мы и так собирались в гости к Великой княгине? Впрочем, я бы предпочел войти в Зимний на своих условиях и своими ногами.

Я быстро вывалил оставшиеся Осколки прямиком на грудь Ани. Ира подала мне ее ножичек, и я осторожно надрезал ладонь девушки. Она не вздрогнула, не открыла глаз. Но кровь пошла.

Осколки начали собираться в один. Как-то в музее я видел друзы камней — когда множество малюсеньких кристаллов горной породы красиво вырастали в одном месте. Сейчас Осколки сплавлялись друг с другом более плавно, но этот процесс завораживал. А результат — камень чуть поменьше моего — засиял бледно-голубым свечением.

— А у меня зеленый, — подал голос Воронцов из-за моей спины.

Я обернулся. В руках у бессмертного бледно светился кристалл неправильной формы. Серега глядел на него с ребяческой искренней радостью. Неудивительно. Только что на наших глазах произошли настоящие чудеса.

— Видимо, мы закончили, — сказала Ира. — Осколки нельзя брать с собой. Нужно припрятать.

— Они все равно будут фонить и светиться как рождественская елка, — отозвался я.

— Спрятать нужно, чтобы их от вас не отвязали раньше времени.