— Но если эта правда нам поможет, какой бы страшной она ни была, ее стоит знать. Стоит знать тем, кто идет на смерть за тех, кого считают непорочными, — ответила Ирина и взглянула на нас. — Я оказалась замешана в эту историю против своей воли, как и все, кто здесь присутствует. Но нам нужно нести этот крест, нужно остановить Великую княгиню. Так помогите, Николай Федорович. Скажите, что вам известно. Почему вам запретили копать под Ксению Константиновну? Что вы выяснили?

Вероятно, Корф был далеко не так прост, каким его считал бывший начальник. Может и правда не зря он отправил Иришку именно к Козлянинову, да еще и тайно. Рассчитывал, что Ира что-нибудь выяснит, пока будет у него гостить? Значит, тоже до чего-то докопался, пока работал над делом с покойным Великим князем. Не зря же Александр Константинович не сдавался…

Да и, если подумать, удивительно, что генерал-адъютанта не тронули. Могли ведь убрать, выслать или лишить Осколка, а то и все вместе. Реши Ксения, что он представлял для нее угрозу, она бы так и сделала. Но раз этого не произошло, она не считала Козлянинова опасным для себя. А вот почему — вопрос хороший…

Старик выглядел напуганным, причем собственная судьба его не так волновала. Нет, было что-то другое. Не зря же он завел речь о пороках непорочных. Значит, тайна была связана с какой-то грязью.

— Ладно. Того, кому я давал клятву, в живых уже нет, — устало вздохнул Николай Федорович и обратил на Ирину слезящиеся глаза. — Я расскажу то, что помню. Документы и все свидетельства, все результаты моей работы уничтожили. Никаких вещественных доказательств не осталось. Так что верить ли мне на слово, решать вам.

Матильда кивнула.

— Конечно, ваше благородие.

— Примерно двадцать лет назад это было. Еще при прежнем государе, — начал рассказ генерал-адъютант и занялся трубкой. Очистил ту, что курил, затем взял другую и набил ее табаком. Едва он раскурил ее, комната наполнилась фруктовым ароматом. — Я тогда о пенсии даже не помышлял. Мы с Катериной Васильевной только сыновей поженили, дочерей пристроили… Можно было наконец-то и о себе подумать. И только собрались месяцок отдохнуть в Таганроге, как ко мне заявился Великий князь. Молодой он тогда был, четвертый десяток еще не разменял. Форму носил, подкову голыми руками разгибал. Словом, совсем не был похож на того себя, каким его знали в последние годы.

Мы слушали, затаив дыхание. Голос предающегося воспоминаниям старика казался глубоким, бархатным, и струился, как дымок из его трубки. Ира придвинулась ко мне поближе, воспользовавшись тем, что остальные были сосредоточены на рассказе Козлянинова.

— Александр Константинович принес кое-какие бумаги. Был обеспокоен сверх меры, выдержка то и дело его подводила. Беспокоился о сестре. Говорил, что Ксения Константиновна сильно переменилась в характере и поведении. В чем заключалась причина, Великий князь не знал. Это беспокоило его как брата, но был и другой повод для визита ко мне. Бумаги, что он принес, оказались выписками со счетов Великой княгини. Тут стоит уточнить, что счета царской семьи, да и все личные активы традиционно обслуживаются в Имперском банке. Что логично.

— Логично, — кивнула Матильда.

— А вот Ксения Константиновна с некоторых пор начала понемногу выводить средства на счета зарубежных банков. Формально она имела права это делать, поскольку достигла совершеннолетия — таков закон. Однако традиционно женщины семьи Романовых берегли средства на своих счетах и не выводили их до замужества, поскольку это было частью их приданого при вступлении в брак. Кого-то выдавали заграницу, иные девушки оставались в Империи. Разумно хранить все до того момента, пока не определится судьба девушки.

— Но Ксения Константиновна никогда не была замужем, — сказала Аня Грасс.

Козлянинов кивнул.

— Именно. Замужем не была, даже помолвки ни с кем не объявили. А деньги начала выводить.

— Куда?

— В Австро-Венгрию. Венский банк.

Я покосился на Матильду. Значит, корни австро-венгерской истории тянулись совсем уж из далеких времен.

— Великого князя беспокоило, что сестра растрачивала состояние? — уточнил я. — Но почему он обратился именно к вам?

— Хороший вопрос, — отозвался генерал-адъютант — Полагаю, дело было в том, что он знал моих сыновей. Служили вместе, квартировались в Риге какое-то время. Возможно, я просто показался его высочеству надежным человеком. Быть может, сыграла роль и моя репутация — Булатом меня уже тогда величали за спиной. Со мной всегда было трудно договориться. Словом, я взялся изучать эти бумаги и выписки. Связался с парочкой надежных людей в банках, попросил осторожно выяснить, сколько и куда ушло. Параллельно с этим организовал ненавязчивую слежку за Великой княгиней. Она и сейчас дама видная, а уж тогда и вовсе была прелестницей. От знатных ухажеров отбоя не было.

Забавно. Нет, Ксения Константиновна действительно была женщиной эффектной. Но замужества явно сторонилась. Мне раньше казалось, что ей просто это не было интересно. Ну не всем же видеть смысл жизни в походе под венец. Но неужели она не могла выбрать среди множества поклонников того, кто был бы ей симпатичен и удобен? Того, кто смог бы поддержать ее деятельность. Глядишь, тогда бы вся энергия пошла бы в другое русло…

— И что вы нашли? — спросила Ира.

Старик дернулся, словно она вытащила его из полудремы.

— Не что — кого. Поклонника ее мы нашли. Гостил у нас тогда австрийский кронпринц со свитой — весь Петрополь выл и на ушах стоял, но приходилось улыбаться и спины гнуть. Государь решил во что бы то ни стало отношения наладить, потому и принимал со всеми почестяими. Как по мне, так с излишними, ибо не друзья нам австрияки. А вот Ксения Константиновна оказалась иного мнения. И если бы внимание ее привлек сам кронпринц, не было бы никакой беды — организовали бы все по первому разряду да спровадили бы их в Вену. Но Ксения выбрала какого-то мелкого баронишку. Служил в личной охране кронпринца.

Я невольно взглянул на Аню. Больно уж похожей была завязка у этой истории. И, видимо, ничем хорошим она тоже не закончилась.

— Красавцем был паренек — спору нет, — продолжал генерал-адьютант. — Нрав имел приятный, боевые отличия, а что с огнестрельным оружием творил… Словом, ясно, чем он красавицу нашу зацепил. Ей бы выйти за того кронпринца да спокойно гулять налево, благо Благодать позволила бы супружнику глаза отводить. Я подобное не поощряю, но тут это было бы наилучшим вариантом. А Ксения оказалась девушкой честной. Ну, когда я передал находки да записи Александру Константиновичу, отпираться ей было поздно. Как я понял, застукали их на горячем — там уж было бы сложно объяснить все как-то иначе.

— И что было дальше?

— А это я уже со слов дворцовых агентов знаю. Я же перестраховался, даже все мои бумаги писал секретарь. Я же как понял, что влез в грязные дела царской семьи, решил, что нужно отстраниться от этого. Так что даже психометрист бы ничего не нашел. А сломать голову Александру Константиновичу сестрица бы не смогла — сильнее он был ментально. Наверное, лишь благодаря этой своей хитрости я все еще живой здесь сижу. Знай я, во что все это выльется, бежал бы от Великого князя со всех ног.

— Так что случилось? — переспросила Ирина.

— Кара случилась. Государь, отец Ксении Константиновны, рвал и метал. Она ж возьми и признайся, что да, любовь. Что уже и дитя зачали, что в Вене поселятся. Она же даже дом там тайно купила, обои выбирала… Как вы понимаете, ничего этого не случилось.

— Что с ней сделали? — упавшим голосом спросила Грасс. — Что?

Николай Федорович опустил глаза.

— Ну, активы конфисковали, ясное дело. Их потом только новый государь ей вернул. А так, пока отец ее не умер, жила она под полным контролем целого штата слуг. Но не в этом беда — клетка-то золотая была, а отец не вечен. Беда была в том, что он заставил ее от дитя избавиться. Работал через Осколок, и что-то там пошло не так. Ксению вытащили, живой осталась. Но… Замуж ее бы уже никто не взял. Девки комнатные говорили, что кровь у нее после этого идти перестала.