— Э, нет. Сперва расскажешь мне, что происходит, потом дальше пойдешь.

Ду Чиме дернулась, но страх привлечь чье-то внимание, кажется, был сильнее, чем нежелание разговаривать со мной.

— Пусти, Менге Унэг. Это важное дело, — тихо шипела девушка, словно и не понимала, что привлекает этим еще больше внимание, чем если бы просто прошла туда, куа ей бело нужно, не опуская головы, как это бывало раньше.

— Я и не спорю. Но, сперва, мне расскажешь. Если повториться все, как в прошлый раз, твоя мать на самом деле прикажет кого-то выпороть, — перестала улыбаться я, вспомнив выходку степнячки декаду назад, когда под ноги к сватам, пересекшим половину степи, внезапно посыпались черные ядовитые ягоды. Я не сразу поняла, что к чему, а вот гости, увидав подобное, тут же развернули лошадей и покинули улус, недовольно поджимая губы. — Что у тебя в руках?

Зайдя внутрь юрта, я дернула полог, не позволяя чужим ушам или глаза проникнуть внутрь шатра. Ду Чимэ недовольно поджимала губы и явно была против того, чтобы показывать мне что-то, но и я была непреклонна. Хатагтай после того случая грозилась выгнать дочь в степь, а не самом деле вовсе запретила девушке покидать улус, даже с охраной, справедливо полагая, что такую ценную но строптивую невесту все же могут решиться украсть. Хотябы для того, чтобы ответить на оскорбление.

Видя несогласие на лице девушки, упрямо вздернувшей нос, я попробовала зайти с другой стороны.

— Не проще ли поговорить с матерью прямо? Хатагтай Галуу очень умна женщина. Она все поймет.

— Мать не станет идти против традиций, — покачала головой Ду Чимэ. Печаль затянула лицо девушки, но уже через несколько мгновении темные глаз блеснули в полумраке юрта. — Но вот бабушка может. Если брат согласится.

— Как все сложно, — посетовала я, тут же раздумывая как убедить старую женщину, которая большую часть времени сидела у своем шатре, создавая большое войлочное одеяло, с одной ей понятным узором.

— Но все это будет не важно, если завтра мать сговориться со сватами, — вновь мрачно произнесла Ду Чимэ.

— А ты точно знаешь, что они будут завтра?

— Вся степь гудит, что Орда побила Куруча и идет домой. Сваты будут завтра. Или на следующий день. Пока брат не вернулся.

— Почему? С Эргетом не трудно договориться, — вспомнила я свои попытки отдать себя в рабство этому мужчине, и что из этого получилось

— Потому, Лисица, — хохотнула Ду Чимэ, — что нормальные люди степи боятся моего брата, а не влюбляются в него.

Я не успела ничего ответить, так как эта взрослая, но ведущая себя по-детски, девушка выскочила вон из юрта, оставив меня с пылающими щеками. Не смотря на все мои попытки не показывать чувств, видно, она все же знала, от чего я раз в четыре дня хожу на край улуса, всматриваясь в небо. Надежда увидеть пыльное облако, поднимаемое копытами орды, с каждым днем становилась все крепче.

Фыркнув, сердясь, что так глупо отвлеклась и позволила степнячке сбежать, я упала на кровать. Нужно было немного времени, чтобы подумать и успокоиться. А потом можно вновь отправляться на поиски Ду Чимэ. Было бы хорошо, если бы удалось предотвратить трагедию, и при этом уберечь девушку от свадьбы до приезда Эргета. Но хатагтай Галуу, кажется, с каждым разом была настроена все более решительно, намереваясь выдать дочь замуж до снегов.

Лежа на кровати, привычно проснувшись еще до восхода солнца, я тихо подкармливала своего хвостатого приятеля, который, кажется, скоро должен был стать размером с ягненка. Легкое сомнение, что степные мыши не бывают такими огромными, все же иногда меня посещало, но не останавливало в моменты, когда зверька было необходимо покормить.

— Цадах, ты и правда слишком много ешь, — бормотала я едва слышно, опасаясь разбудить Ду Чимэ. Зверек же, вполне заслуженно получив кличку «обжора», только пряднул ушами, заталкивая за щеки еще несколько кусков лепешки. Размерами он уже превосходил кувшин, что стоял не столе, и, мне кажется, скоро прятать его появление в юрте будет просто невозможно. — Тушканчики столько не едят. Это просто невозможно.

— Что ты говоришь? — сонное ворчание Ду Чимэ заставило зверька прижаться к ковру, от чего тот стал похож на меховую кочку с ушами, вдруг выросшую почти посреди юрта. Не смотря на полумрак и слабое тление оной единственной масляной лампы. Это все же смотрелось комично. Хихикнув, прикрыв рот рукой, я только покачала головой. Цадах был очень умным зверем. Точно определяя, когда я в шатре, и когда ему безопасно явиться. Но в некоторые моменты все же заставлял смеяться.

— Ничего. Это я так. Во сне, — фыркнула я, видя, что степнячка начинает ворочаться в постели, явно выспавшись.

Цадах медленно, почти не поднимая головы от пола, короткими прыжками двинулся к стене юрта, намереваясь проскользнуть под приподнятым пологом. Меня, кроме всего остального, удивляло и то, что это большой тушканчик оказался единственным существом, привлеченным в наш шатер. У женщин, в большом юрте, жили и кошки, и птицы в клетках, а у нас, единственная птичка, что принесла Ду Чимэ две луны назад, неожиданно исчезла из закрытой клетки, оставив только пару длинных перьев на полу.

Время от времени, поглядывая на этого ушастого зверя, что немного неуклюже спешил наружу, я думала, а не мог ли вот такой вредный и страшно голодный обитатель степей слопать птичку? Это казалось нелепым. Ровно до того момента, пока не вспоминалось, каких именно размеров вообще-то тушканчикам полагается быть.

— Пора просыпаться? — Ду Чимэ явно не выспалась, очень поздно вернувшись вчера в юрт. Сквозь сон я слышала, кажется, ближе к середине ночи, как она шуршит одеждой и тяжело вздыхает, словно вновь чем-то расстроена, как тогда, на краю пустыни.

— Да, соня, уже утро пришло. Слышишь, как пахнет воздух? — Фыркнула я, поднимаясь с постели. По ногам прошлась волна прохладного ветерка, в котором присутствовало немного влаги. Стоит солнцу только показаться над горизонтом, как воздух станет сухим и колючим.

— Ох! — Ду Чимэ села на постели, а я едва не заорала от ужаса. Все милое, с тонкими чертами, лицо девушки было покрыто красными волдырями, делающими ее похожей на какого-то демона.

— Что с тобой?! — подскочив к девушке, прихватив собой лампу, я рассматривала ее лицо, видя следы укусов. — Ты что, в улей влезла?!

— Я думала, огни всего-то пару раз куснут, а они как налетели, — тихо, глухо, стараясь не шевелить губами, побормотала степнячка, кончиками пальцев касаясь опухшего пятна на щеке.

— Иногда я думаю, что тебе не больше пяти лет, Ду Чимэ. Нужно показать Джай и нанести лекарство, — поднимаясь на ноги, обреченно покачала я головой. Но у степнячки были другие планы. Поймав меня за руку, она покачала головой. Ее чернее глаза смотрели с такой грустью, что я никак не могла ее проигнорировать. — Вот что ты со мной делаешь?

— Подождем еще. Чем позже нанесут мазь, тем дольше опухоль будет сходить.

— И ты не боялась? Знаешь же, что от такого можно и умереть, — покачала я головой, насчитав не менее четырех укусов на лице девушки.

— Знаю. Но я лекарство сразу выпила. Все готово было. — Мало в этом уверенности. Даже шаман не всегда мог вытянуть больного с «тропы духов», а за такие глупости вполне можно было бы поплатиться куда сильнее, чем парой дней с опухшим лицом.

— Правда, думаешь, что сваты приедут сегодня?

— Я чувствую, — кивнула девушка с той уверенностью, что была иногда присуща этим людям.

Покачав головой, я отправилась одеваться, решив оставить все, как есть. Даже если я и поняла часть законов степи, понять, на что способны кочевники ради достижения цели у меня выходило не всегда.

— Мы откочевываем от улуса как только приедет Эргет, — внезапно произнесла Ду Чимэ, осторожно надевая рубаху. Кажется, покусали ее не только за лицо.

Я едва не выронила головной убор, услыхав эти слова.

— Почему? — эта новость пугала, словно мы должны будем покинуть эту местность сами, без колдуна.