Я совсем не знаю ни тебя, ни себя, ни свой мир. Впору с ума сойти, а как раз это в ближайшее время и запрещено.

В ожидании Анаклета нельзя уж было ничего сделать, кроме как сесть и еще немного поработать, посмотреть цифры. Раненые и погибшие. Как много, о боги! Нет речи о том, чтобы принести соболезнования семьям лично. Она не знала, какой на флоте принят протокол, но точно понимала, что люди не должны догадываться о гибели близких из алгоритмически сменившихся статусов в своей «персона публика» или сгенерированных автоматически извещений. Может быть, нужно попросить сотрудников Антония, чтобы они подготовили письма? Или с семьями свяжутся непосредственные командиры погибших? Нет, им сейчас точно не до того. А на «Цефее» не выжил никто, значит, это падает на нее? Нет, слава богам, есть же вице-адмирал. Однако посмотреть в глаза капитанам кораблей, понесших такие потери, она должна.

«Светоносный» выгрузил ей списки по Второму объединенному. Несколько десятков «орок», сгоревших или расплющенных гравитационными импульсами в непосредственном столкновении с кораблями противника. Каждый нес команду от пятнадцати человек. Беспощадная, стремительная арифметика войны. «Ариадна», быстрый и легкий корвет-наводчик, гордость верфей Агона, сумел близко подобраться к несущему кораблю эриниев и разломился под их ударом на части. Экипаж — двадцать два человека, есть погибшие, но, слава богам, не все; очевидно, герметизация отсеков по большей части сработала или же люди успели влезть в скафандры. Сгоревший «Криос», как и всякий малый крейсер, был оснащен системами быстрой эвакуации, и команда почти не пострадала. Кабиры продолжали планомерно выуживать из каши кружившихся вокруг Земли обломков спасательные капсулы, выживших в скафандрах, тела. Выручали чипы, человека с чипом можно отыскать даже в черноте космоса, даже без сознания, даже мертвого.

Без человеческих потерь чудом обошлись «Хирон», которому при столкновении с другим корветом только снесло все щиты с левого борта, а также «Пифон», «Кронос», «Фемида» и «Немезида», отмеченные как понесшие восполнимый человеческий ущерб. Это означало, что там были раненые. Откуда, интересно? Ладно, эти подождут. Так быстро сползает планка — после мгновенной гибели «Персефоны» и катастрофы на «Цефее» раненые как будто не в счет.

Что же там случилось, на «Цефее»? Электра с ужасной ясностью вспомнила бой. Если война продлится, то прекрасная память скоро станет для нее настоящим проклятием.

«Дискордия» ворочалась как огромная панцирная рыба, вздрагивала под ударами чужих и, уловленная в гравитационную сеть, теряла маневр; «Цефей» и «Церера» прикрыли ее щитами от прямых выстрелов, и тогда эринии пустили в ход десант. «Церера» с катастрофической быстротой истощила запасы энергии и вынужденно отошла, чтобы не врезаться в своих же. «Цефей», цель для эриниев не основная, оказался на пути роя десантных ботов. Его буквально изрешетили, так термиты прогрызают ветхую деревянную обшивку. Часть роя отделилась, облепила борта линкора, это зафиксировали внешние приборы наблюдения. Одновременно с корабля перестали доходить прямые передачи и о том, что происходило, можно было судить только по косвенным признакам. Надо запросить данные с «Дискордии», без этого не восстановить картины полностью.

Я не хочу. Не хочу ничего восстанавливать. Не хочу знать.

Потому что запомню все очень хорошо.

Электра без особой надежды — кто ее пустит — запросила сводку боя и потерь Первого и, о чудо, доступа хватило: очевидно, командование сумело наладить открытый информационный обмен внутри обоих флотов.

Начался захват — обоих судов разом. Связь с «Цефеем» так и не восстановилась и о дальнейшем приходилось делать выводы по тем кадрам, что Электра выкачивала сейчас с «Дискордии». Обрушились сотни картинок, сухие цифры, видео с камер, сообщения очевидцев и бесконечные записи с десантных шлемов. Штурма не ждали. Вот кто-то поспешно защелкивает броню, вот расхватывают оружие из подставок, топот магнитных подошв. Кровь, широким алым веером брызжущая на стену.

Электра безжалостно отмотала назад. Просмотрела снова.

Эринии даже не потрудились достать огнестрельное.

Дальше, дальше. Множество точек входа чужих, рой ботов. Синие потрошат сектор корабля снаружи, как омара, выискивая, где войти; воздух шипит, туман, видимость падает; камеры отключаются одна за одной. Привычные для космоса станнеры противника не берут, начинается резня. Хриплые выкрики легионеров, ужасное молчание противника, промельк синей чешуи, снова кровь, кровь. Как много крови. Наконец кто-то из командиров отдает почти самоубийственный приказ применить тяжелое вооружение. Множественная разгерметизация, обшивку выворачивает наружу, как стальные цветы. Крутящиеся в космосе тела. Шлейфы ледяных кристаллов.

Электра зажмурилась, поняла, что глаза пересохли. Зрелище было таким страшным, что она забывала моргнуть, не могла заплакать. Надо посмотреть последнее. То, что только по цифрам понятно.

Очевидно, что в коридорах «Цефея» творилось то же самое. Моментальный захват, но до тяжелого вооружения даже не дошло, там было меньше легионеров. Их просто убили всех до единого.

Поэтому капитан или пилоты заблокировали все переборки и разогнали реактор до критической мощности. Обломки упали на Землю, и надо еще проверить, куда. На головы гражданским.

Боги. Боги.

Электра проверила — кабиры все еще обшаривали пространство в поисках спасательных капсул «Персефоны». Безнадежно. Эти небольшие одноместные ячейки размерами не сильно превышали медицинские криокапсулы, не имели собственного управления, зато оснащались вечной батареей, неубиваемой антенной и встроенной системой «телесфор», способной при необходимости достаточно долго поддерживать жизнь человека. Если они молчат, значит, их больше нет, одномоментно погибли вместе с кораблем. Запрограммированные кабиры, рабы алгоритмов, этого не понимали и продолжали методично прочесывать квадраты и просеивать обломки. Ни у кого в Первом пока не поднялась рука отключить их, признать погибшим весь экипаж своего флагмана.

Сколько их было? Флагман Второго в полной боевой комплектации несет на себе несколько тысяч человек: для одних легионеров есть пять абордажных палуб, а еще техники, инженеры, медики, пилоты истребителей, шаттлов и вспомогательных судов, командный состав, аналитики, безопасники, пилотная группа самого «Светоносного» и так дальше. Цвет флота, крем де ля крем. Ходить на флагмане — вершина карьеры для выпускника летной академии или легионера, прошедшего пехотные кастры Форпоста. Одна из возможных вершин.

Электра сжалась, представив себе, каково сейчас Гаю Тарквинию. Объявлять Семье и сенату о таких потерях. Это же не только боевые единицы, технические и человеческие, это лично знакомые люди. Родичи, друзья, знакомые. Адмирал Первого, погибшая вместе с «Персефоной» Леда Фуррия, живая легенда, еще заставшая в юности возвращение последних колоний.

А если бы это был «Светоносный»? Если бы разом испарились, распались на атомы — Антоний, Малак? Как, оказывается, хорошо, что он где-то на планете! Чертов упрямец Конрад? Зануда Кастор Мартелл? Как бы я справлялась?

Сейчас мы все будем терять. Терять, терять и терять. Наверное, проще сразу представить себе, что все мы умерли, уже мертвы. Замереть, как глыба льда. Тогда я смогу быть максимально эффективной.

Она с усилием вынырнула из своих мыслей, потерла глаза. Сколько уже она стоит здесь, привалившись к капсуле, расфокусировавшись, забыв моргать, таращась прямо перед собой, как фурия. Надо вернуться к текущим делам.

В почте горели красным запросы Ливия Северина и капитанов остальных трех кораблей, которые она во время боя напрямую себе подчинила. Нет, это она сейчас читать не будет — там нет ни погибших, ни критических повреждений. Это потом. Запрос от Елены Метеллы на личную беседу. Запрос от Децимы Флавии, почти нецензурный — когда уже откроете Крепость, сделайте что-нибудь, у меня тут дети, курсанты, вы же сама мать!