Но нужно признать, эта причина была не основной, ведь всегда можно было общаться в кругу своих коллег или завести приятельские отношения с обслуживающим персоналом из ещё более низкой социальной группы. Но и этого общения Марк сторонился. Отнюдь не потому, что мнил себя выше и умнее остальных – эти понятия не имели значения в Обществе, регулируемом указами бесстрастного искусственного интеллекта, но потому, что считал себя самодостаточным гражданином, не нуждающимся в общении с другими индивидами. Нельзя сказать, что он был совсем отшельником – в школе он иногда перебрасывался дежурными фразами с коллегами, через нейроинтерфейс участвовал в обсуждениях новых научных статей и электронных книг, которые были доступны в виртуальном пространстве. У него даже имелись знакомые в соседних помещениях жилого блока, в котором он временно располагался. Однако общения как такового не получалось. Родители? Их он уже почти не помнил. Когда он достиг совершеннолетия и перешёл во вторую возрастную группу, решением Оракула родители были отселены в другой город, и общение с ними стало более редким, а затем и вовсе сошло на нет.

«Таково было решение Оракула, и, значит, так тому и быть. В любом случае, высшему проявлению Общества, коим является Оракул, виднее, куда и в какой момент времени определить того или иного индивида. Общество нуждается в постоянном движении, ротация в жилых секторах очень большая – индивиды приезжают и уезжают, меняют места работы, круг знакомых и маршруты от работы до дома и обратно. Остаётся неизменным только образ их жизни», – мысленно подвёл черту Марк.

Большинство жилых секторов как две капли воды похожи, как похожи и индивиды, живущие там, их помыслы и чувства, их заботы и убеждения. Одинаковыми были жилые помещения и места работы и отдыха. Все говорили одни слова, читали одни электронные книги и просматривали одни новости, услужливо предлагаемые нейроинтерфейсом.

«Можно ли сказать, что я доволен такой жизнью? Пожалуй, да. У меня есть право выбора – я могу ни с кем не общаться или завести сотню знакомств за день, я могу идти с работы пешком, а могу поехать на автобусе. Могу вечером отправиться в центр досуга и смотреть фильм про Общество вместе с остальными, а могу читать научную статью о регуляции численности жилых секторов в своём „Eye“. Я могу пойти на обед, а могу и пропустить его, если не голоден. Что ещё нужно для нормальной жизни? Никто не может отнять у меня мою свободу выбирать! – убеждал себя Марк.

По крайней мере, я уверен, что в случае чего медицинская служба будет на месте в считаные минуты, я всегда смогу получить положенный по закону бесплатный завтрак, обед или ужин. Мне никогда не придётся голодать, умирать от жажды или холода на улице, нищенствуя и попрошайничая. Не придётся рыться по помойкам в поисках одежды, ведь Общество всегда оденет меня, накормит и обеспечит всем необходимым бесплатно, по справедливым нормам, записанным в регламентах Общества. И, что самое главное, никто и никогда не заставит меня проявить насилие по отношению к другим. Общество сделает так, что никто не проявит агрессию и ко мне самому. Я никогда не возьму в руки оружие и не направлюсь убивать других индивидов, не стану мучеником концлагеря, потеряв все свои свободы и честь, как это было с людьми на фотографиях из моих лекций. Меня не обманут, не предадут, не посадят в тюрьму за высокие заборы и колючую проволоку – моя жизнь никогда не превратится в кошмар», – размышлял Марк.

Есть лишь одно правило, высеченное в голове каждого члена Общества. Правило, которое звучало из каждого динамика и смотрело на Марка и других индивидов с сотен тысяч экранов и билбордов по всему городу.

Это был постулат № 1: «Оракул действует во имя порядка. Порядок гарантирует безопасность и стабильность, делает каждого члена Общества счастливым и свободным. Следуй своему предназначению – будь частью великого Общества!»

«И вот в мой идеально сбалансированный внутренний мир врывается откровенный раздражитель. – Марк поморщился. – Девчонка. Ещё толком ничего не видевшая в этой жизни. Ничего не понимающая и не знающая. Она решила, что её точка обзора лучше. Что ей, только что достигшей девятнадцати биологических лет, виднее, чем Оракулу, который заставил Общество мгновенно очнуться от кошмара прошлого и направил его на истинный путь».

Марк сел в кресло и, поставив локти на стол, в задумчивости упёрся подбородком в скрещенные пальцы.

Раздражённый мозг продолжал упорно зудеть, и Марк прикрыл глаза, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей, которые доставляли почти физическое неудобство.

«И всё-таки, признаться, немного жаль, что её не было сегодня в школе. Я бы с удовольствием посмотрел на неё во время сегодняшнего урока, посвящённого порядку и хаосу в окружающем мире. Я был бы ещё более красноречив, чтобы она поняла, насколько важен порядок. И неважно какой: порядок атомов в кристаллической решётке алмаза или порядок в Обществе. Любая система стремится к гармонии и порядку. Хаос нестабилен и деструктивен. Жаль, что она не присутствовала на лекции. Было бы интересно услышать, что она сказала бы на это. – Айзен рассеянно посмотрел на дисплей перед собой. – Вероятно, она из тех индивидов, которые пытаются всё отрицать в силу нестабильного возраста. Возможно, она считает, что уже достаточно образована, чтобы давать оценку миру взрослых. Остаётся лишь надеяться, что она не совершила чего-то ужасного и эти сотрудники особого отдела не забрали её насовсем. Было бы очень жаль потерять такого интересного оппонента. Девушка явно обладает информацией, отличающейся от общепринятой базы, уж очень это большая редкость в наши дни».

Марк слегка поморщился, глубоко вздохнул, собираясь с мыслями и силами. Поняв, что он всё равно так и не будет психологически готов выходить в эту морось, он предпринял волевое усилие, поднялся со стула и решительным шагом направился к выходу из школы.

Анна с неприкрытым интересом наблюдала за действиями оператора, который быстрыми движениями закреплял датчики на её теле, калибруя многоканальный цифровой осциллограф, соединённый с маленьким переносным компьютерным блоком.

Она прибыла на проверку в строго указанное время и уже успела осмотреть помещение, в которое её незамедлительно сопроводили. Осматривать было особо нечего – в кабинете был лишь большой невысокий белый стол, два белых пластиковых стула, несколько записывающих камер в углах и переносное оборудование, над которым сейчас трудился оператор. Стены кабинета представляли собой затемнённые зеркальные поверхности. Анна отчётливо ощущала на себе взгляды с другой стороны зеркал и от того глубоко внутри чувствовала себя крайне неуютно, хотя и пыталась выглядеть уверенной и беззаботной. Глядя со стороны, никто не смог бы сказать, страшно ли ей, волнуется ли она. Лицо её не выражало никаких эмоций. Она была сосредоточена и внешне очень спокойна, и лишь в глазах её горел тот самый переливающийся жемчужный озорной блеск, который даже в этой ситуации не угас.

Тем временем оператор уже завершил подключение и калибровку прибора и подал знак, чтобы дверь разблокировали и он смог выйти из помещения.

Прошли мучительные пять минут бесцельного ожидания. Анне они показались вечностью, время как будто замерло в комнате, где не было ни звука. Даже тихий шёпот процессора компьютера замолк, оставив её один на один с гнетущим безмолвием. Каждая секунда тянулась, словно клейстер. Тяжёлая, отупляющая, сухая тишина беспощадным прессом сдавила беспомощно вжавшуюся в стул девушку. Анна мечтала хотя бы о единственном звуке, пусть даже им окажется выстрел или душераздирающий крик.

Затем дверь едва слышно открылась, хотя для Анны звук этот был подобен удару грома, и в комнату вошёл R-0, облачённый в форму офицера особого отдела, с небольшим интерактивным планшетом в руках.

В этот момент Анна облегчённо выдохнула. Она смогла чуть-чуть расслабиться, холодный страх отступил, и девушка испытала чувство глубокого облегчения от того, что общаться ей предстояло с этим индивидом, а не с личностью. По крайней мере, сейчас.