Как-то фатально.

– Я могу увидеть Сару? Мне хочется понимать, что она в порядке.

– Да что с ней будет, – отмахнулась Лора, – Девчонка стала лучшей версией себя.

– Что же в этом лучшего?

Я стою за спиной вампира, пока та разглядывает себя в зеркало.

– Жизнь без грязи и страхов, – блондинка оборачивается ко мне, смерив презрительным взглядом, – Не всем повезло сразу лечь в постель к любимому мужчине.

– Она правда обращена? – я старательно игнорирую грязные насмешки Лоры, – Сара не могла попросить о таком.

– И тем не менее попросила. Обидно, правда? Не все хотят вычесывать блох и жить в сарае с гнилым полом. Ты видимо конченная идиотка, раз в голову не приходит мысль о том, что мир давно изменился. Нужно учится под него подстраиваться.

– Вы же вроде не принимаете новеньких в свои ряды. Так как подстроится людям? Стать пищей?

Лора практически взвывает, выказывая свое недовольство.

– Вы же даже на компромиссы не идете. И, если потребуется, быть пищей лучше, чем консервироваться в яме. Я смогла перестроится, твой любимый Крис смог, а ты что? Никто не пытается тебя убить, но ты и тут не довольна. Наверное, таким суждено прятаться по норам, лишь бы отсрочить неизбежное. Вы ведь все равно передохните. Не от нас, так от болезней. Какой в этом толк?

– Если умрем мы, умрете и вы. Хотите умереть от голода? У меня к логике зараженных не меньше вопросов.

Я смотрю ей в глаза и вижу, как бледное лицо загорается яростью. Щеки Лоры горят румянцем, а губы искажает маска гримаса презрения. Наверняка она мечтает дать мне пощечину или сломать пальцы, как грозилась. Но вместо этого зараженная остывает, показав мне улыбку наподобие оскала.

– Хочешь показаться смелой? Да мне плевать вообще, что ты считаешь. – девушка садится на кровать, забросив ногу на ногу, – Все умрут. Только жалкая кучка людей пораньше. А за нас не беспокойся. Мы найдем способ доить вас, как коров. В конечном счете выживет новое, сильное поколение. Перерастет всех и создадим его мы! Вампиры привнесут в человеческое ДНК все самое лучшее, что у нас есть. Эти дети станут великими, точно Боги. Без жажды крови и паршивой человеческой немощи.

– Но вы не можете этого знать!

– Проверишь на себе, дорогуша. Как ты запляшешь, когда ненавистное поколение окажется твоим кровным ребенком?

– Я могу отказаться от этого?

– Да, – вскидывает руками Лора, – Тогда я первая перережу тебе горло. Ничего личного.

Блондинка побеждает. У меня не находится ответов. Все просто до банальности и единственное, что сейчас важно – Крис знает? Что он думает об этом?

Стук в дверь нарушает воцарившуюся тишину. Я поднимаюсь с кровати, но Лора буквально осаждает меня одним жестом, напоминая о моем положении заключенной. Дверь открывается раньше.

– Эмили?

Холодный голос, но такой знакомый. Я замираю, увидев Кристофера в дверном проеме. Все слова застряли комом в горле.

Лора и Крис переглядываются. Вампир ничего не говорит зараженной, но она почти сразу начинает суетится. Хватает с трюмо зеркало и направляется в сторону, выхода.

– Решился? Не ожидала тебя так рано. Что ж, хорошо, оставлю вас, – резюмирует зараженная, добавив, – ненадолго.

Дверь закрывается, подарив долгожданную тишину. Мы остаемся вдвоем с совершенно новым для меня человеком. И человеком ли? Впервые я испытываю неловкость и волнение рядом с ним, не зная, что делать и о чем говорить. До этого момента даже с прежним Кристофером мы никогда не были наедине. Теперь он и вовсе чужой.

– Как ты себя чувствуешь?

– Не очень. Я почти ничего не помню о вчерашнем дне. Ты чем-то усыпил меня?

– Мы не даем людям запоминать дорогу к особняку. Это вынужденная мера. От этого лекарства у тебя может побаливать голова.

– Есть немного, – признаюсь я. Общение выходит скованным. Кристофер переживает, это заметно. Нужно было смолчать, но я не выдерживаю.

– Что они с тобой сделали?

– Не спрашивай об этом. Теперь у нас есть только настоящее. Тебе придется с этим смирится.

– Но…

– Тебя не обратят.

Брюнет, как и прежде, заботлив. Он подходит ближе и берет меня за руку. Очень аккуратно, как будто сейчас я выдерну свою ладонь из его руки и презрительно отвернусь. Но это не так. Я не отстраняюсь.

Черные глаза, клыки. Изменилось больше, чем внешний вид парня, поведение и приобретенная жажда. Что-то внутри Кристофера сломалось и сейчас образ прежнего человека приходится собирать по крупицам, испытывая инстинктивный страх перед его новой сущностью.

На бледном лице отражается боль. Я чувствую, ему сложно быть рядом, говорить со мной, стоять так близко.

К глазам подступает пелена слез, но приходится бороться до последнего, стараясь прятать свои эмоции и переживания.

– Не надо меня бояться, я не причиню тебе вреда. И никто в этом доме. Можешь быть спокойна.

– Крис, я хочу вернуться. Отпусти меня в лагерь.

– Это невозможно. Обратного пути нет.

– Почему? Ты теперь один из них?

– И да и нет.

– Что это значит?

– Пока не время говорить об этом.

Мужчина сжимает мою ладонь и слегка потягивает к себе, заставляя сердце биться быстрее.

– Позволишь обнять тебя?

Все происходит быстро. Я не сопротивляюсь и очень скоро расстояние, между нами, сокращается. Крис крепко обнимает меня, коснувшись губами плеча. Все происходит будто случайно. Но от этого по коже бегут предательские мурашки. Когда Кристофер рядом, ничего не страшно, и я с силой зажмуриваю глаза, пытаясь насладиться моментом, и ожидая, что скоро у нас все отнимут. Я могла бы оттолкнуть его, но не делаю этого, подтверждая свои чувства.

Когда Кристофер высвобождает меня из объятий, я замечаю в глазах мужчины что-то не человеческое, хищное. Я думаю о том, что он пережил в прошлом. Как это было? Волнение подступает к горлу, сжимая голос.

– Они обратили тебя в первый же день?

Кристофер кивает, плотно сжав губы.

Я позволяю себе коснуться пальцами его щеки. Белая кожа, но такая теплая. Зрачки парня стали черными, а проступающие клыки невозможно не заметить. У лидера присутствуют все признаки заражения вирусом.

– Столько времени прошло… Ты ведь должен был питаться?

– Конечно, без этого мне не выжить.

– И тебе приходилось убивать?

– Приходилось…

Снова холодный голос. Я облизываю пересохшие губы, пытаясь совладать с эмоциями.

– Как много людей ты убил?

– Эмили, мы регулярно охотимся. Тебе не нужно знать больше.

Кристофер предчувствует мою реакцию и сжимает ладонь крепче, не позволяя вызволить руку. А я понимаю, что не могу находится рядом. Фантазия играет жуткими картинками убийств из прошлого. Мне нередко приходилось это видеть и романтизировать охоту не могу. В насилии нет красоты, только жестокость и цинизм…

Сложно принимать реальность, в которой близкий человек совершал и будет совершать такое.

– Я знаю о чем ты думаешь. Понимаю твои чувства, но ты должна переступить через них. У тебя больше нет выбора. Придется привыкать к новой реальности.

– Принять то, что ты делаешь я не могу, – безжизненно отвечаю я, понимая, что задеваю чувства вампира. – Скажи мне, что случилось с Сарой? Ее правда обратили?

– Не совсем. Процесс занимает несколько дней. Девушка сама попросила об этом.

Ох, снова ложь. Я не могу в это поверить. Сара так кричала, когда ее поймали. Это могло быть только принуждение. Уверенна, девчонку поставили перед выбором: смерть или обращение.

Я виновата перед ней. Потащилась в многоэтажки, хотя могла запретить, остановить.

– Тогда я тоже этого хочу. Обрати меня, как обратили Сару!

– Ты этого не хочешь. Говоришь так, чтобы выместить свою боль.

Я все-таки высвобождаю руку и упрямо отхожу в сторону от вампира, не сводя с него глаз.