После довольно-таки сытного завтрака, молодой воин уснул, так же быстро, как съел свой завтрак. Проснулся же он уже когда солнце стало клониться к закату. Ощутив дикую усталость после столь продолжительного сна, юноша с трудом поднялся и сел на кровати. Тут же, как с помощью некой магии, дверь в комнатку открылась, и в неё зашёл трактирщик. Оглядев комнату, он одобрительно хмыкнул и, подойдя к стоящему в углу стулу, по-хозяйски уселся в него.

— Привет, воин. Я вчера поступил несколько не дружелюбно, не представился. — улыбнувшись, начал трактирщик. — Меня зовут Колин, бывший ассасин тёмной гвардии.

— Очень приятно, — ответил молодой воин. — я — Олловин, воин-страж Первого Храма Аорты. А что значит — ассасин?

— Всё же ты и правда ничего не знаешь о мире. Ну ладно, так уж и быть, немного расскажу тебе о себе. — серьезным голосом произнёс Колин. — Как я и сказал, я — ассасин тёмной гвардии. Так же, как и мой отец, моя задача была попадать в стан противника и уничтожать командование. Меня с детства обучали владению холодным оружием, преимущественно кинжалами, так хорошо, что с ними я стал просто непобедимым. С обычным кинжалом я мог противостоять целой роте стражей любого города, не получая ни одной раны, а начальные знания магии позволяли мне использовать Силу тени, благодаря которой мог исчезать от противников, используя их же силуэты на земле или стенах. Ассасинов тренировали специально для того, чтобы проникать в арьергард противников, для нейтрализации или пленения командования. Из всех детей обучение проходили единицы, поэтому, мы и считались элитой войск Тревора. Мой отец тоже был ассасином… и он провалил задание на захват главного жреца в храме Аорта, за что и был казнен…

— То есть, твой отец был в той армии, что напала на наш храм? — удивленно спросил Олловин.

— Получается, что так. — ответил трактирщик. — Теперь твоя очередь рассказать мне всё. Иначе, прости, но мне придётся тебя убить. Воин Аорта не должен жить без веской причины. И запомни, я чувствую ложь.

— Д…да, хорошо, — произнес молодой воин. — Как я и говорил, я из Первого Храма Бога Света. Попал я туда, как младший сын знатной семьи. Меня именно к этому и готовили с самого рождения. По рассказам моего отца, меня именно для этого и родили, потому что мой старший брат был наследником, а сестра была способом для связи с другой знатью через замужество. Но, не смотря на такой вот поворот Судьбы, я не унывал. Меня с младенчества приучали к этикету и бою на копьях. Когда мне исполнилось тринадцать, меня отправили в храм, где меня начали обучать битве на мечах и святой магии. Наравне с остальными двенадцатью учениками, я тренировался от рассвета до заката. Тренировки включали в себя и боевую практику, и магическую. До полудня Капитан стражи учил нас фехтованию и бою на различном оружии, а после один из жрецов храма обучал нас ощущать Святую магию и использовать её. Спустя три года меня назначили на пост, отвечающий за охрану молебельной во время служб, как самого усердного и преуспевающего ученика…

Олловин сделал перерыв в рассказе, потому что у него стало сушить горло. Он не привык так много говорить. Трактирщик по малейшему движению понял, что гложет парня и жестом указал на графин с вином, что стоял перед ним на столе. Молодой воин дотянулся до графина и сделал глубокий глоток прямо из него. После чего сделал медленный выдох и, глубоко вздохнув, продолжил:

— Так вот, я был охранником молебельной, и в мои прямые обязанности входило подчиняться жрецам и храмовым служащим. Так прошло полгода, прежде чем армия некроманта напала на храм. До этого нападения до нашего храма доходили слухи, что армия Тьмы уничтожает один храм за другим, которым мы не верили, однако, каждый раз отправляя гонцов в другие храмы, наш глава, Шепчущий, говорил, что ни один из них не возвращался обратно. Когда же армия некроманта напала, я был в своей келье, отдыхал после ночной службы. Капитан разбудил весь храм, дабы противостоять силам Тьмы, однако, мне был отдан приказ охранять его преосвященство. Когда я зашёл в молебельню, Шепчущий позвал меня с собой по секретному проходу, который открылся под полом.

— Стоп, стоп. С этого момента поподробнее, — прервал Олловина Колин. — Потому что в донесении моего отца не было ни слова ни о каком скрытом проходе. Его там не было, в этом я уверен.

— Быть не может, я как сейчас помню, как пол под алтарем отъехал, открывая нам проход в туннель. Он нажал на какой-то рычаг, и пол открыл проход, в который мы вошли. Он был тёмный, зловещий, и, если бы не горящие факелы, в нём было бы темнее, чем безлунной ночью на улице. Когда мы шли по этому туннелю, я видел странные и пугающие рисунки на стенах, которые рассказывали о великих битвах и страшных деяниях Богов. Некоторых я узнал, но были и такие, о которых я ничего не знал. Не знаю, сколько мы шли, я не ощущал усталости, и чувство времени было потеряно для меня на тот момент. В один момент я понял, что я отключился, или что-то в этом роде… дальше, я не знаю как, но мы оказались в какой-то долине. Ну а дальше… Дальше Шепчущий учил меня магии Света, пока я не узнал, что он был испорчен Хаосом… И мне пришлось его убить…

— Как ты узнал про Хаос? И как ты, юноша, который не мог ослушаться ни то, что родителей, но и храмовых собак, как ты смог убить того, кого почитал сильнее, чем отца? — подавшись вперед, спросил бывший ассасин. — И запомни, я чую ложь.

«Позволь мне, мой друг», услышал Олловин в голове.

— Это сделал я. — сказал Олловин голосом Аэгрона. — Меня зовут Аэгрон, ты, наверное, слышал обо мне.

— Аэгрон?! Тот самый?! Рассказывай, мне стало ещё интереснее! — заинтересовано произнес Колин.

— Да, я тот самый эльф-полукровка из сказаний, или легенд, не знаю, где я упоминаюсь. Итак, продолжу свой рассказ, если ты не против. — дождавшись утвердительного кивка, Первый Инквизитор продолжил. — Когда я умер, часть моей души и моего разума были сохранены Богом Дааном, который сообщил мне, что даст шанс возродиться мне несколько позже, когда у Мира будет шанс противостоять Хаосу. Тогда я не понял его слов, однако проснувшись в теле этого юнца после многовекового сна, я увидел то, с чем пытался бороться, будучи при жизни. По началу я просто наблюдал, не давая понять юнцу, что в его теле есть ещё и моя душа. Но когда Хаос стал поглощать то светлое, что было в жреце света, я показался Олловину. И именно я был тем, кто убил Шепчущего. Но это разозлило Бога, которого Хаос тоже поглотил. Так я познакомился с Аортой, что явил свой обезображенный аватар нам с юным воином. Примерно так и началось наше с ним путешествие.

— Хм, ясно, ясно, — задумчиво произнес Колин. — Я чувствую, что ты говоришь правду. Вот, что я чувствовал странное в тебе, Олловин. Теперь всё встало на свои места. Конечно, остались ещё вопросы, но они уже не столь важны. Хорошо, отдохните, и, если захотите, продолжим беседу.

— Да, спасибо, — произнёс Олловин уже своим голосом.

«Спроси у него, что находится на востоке. Я больше не в силах контролировать твоё тело», произнес Аэгрон в голове у юноши.

— Господин Колин, — одернул уже поднимающегося с кресла трактирщика. — Позвольте узнать, что находится на востоке отсюда?

— Высочайший вулкан, в котором, по слухам, живёт Древнейший из драконов, Ишшоадерсансандар.

«Значит, Ишшоадерсансандар всё ещё жив», услышал в голове Олловин. «Нам нужно попасть на этот вулкан, там творится что-то, что может помочь ответить на мой вопрос: почему меня призвали именно сейчас и именно к тебе»

Владелец таверны задержался, всматриваясь в замешательство юного воина, осознавая, что сейчас Олловин ведёт внутреннюю беседу сам с собой, вернее с душой героя древности. То, как он застыл, забавляло Колина, но он чувствовал истинную силу души Аэгрона. Бывший ассасин боялся этой силы, потому что Перворожденные были необычайно сильны, ведь их создали Первыми. А те, кто были потомками первой крови и последней считались сильнее даже эльфов, ведь рожденные от союза первородного и человека имели все сильные стороны обоих рас, не обладая не единым их недостатком. Любопытство всё же взяло верх над благоговейным страхом, и Колин всё же задал интересующий его вопрос: