— Может быть, — сдержанно кивнул Роман Алексеевич.

— Мы тоже опасались… Подобного. Поэтому провели расследование. Оно показалось, что ночью Кутузов действительно сперва поднял свою личную гвардию, а затем, с помощью сфабрикованного указа взял командование над третьим московским гвардейским полком. Всё это показывает, что сообщение из поместья Трубецких было верным… Что ему можно доверять, — сдержанно объяснил мужчина.

Масодова самую малость прищурилась, при этом продолжая улыбаться.

— В скором времени мы должны получить доклад с поля боя… Но уже сейчас есть предположение, что за всеми этими событиями… Что все они связаны, и за ними может стоять Британская Империя. Мы не нашли в развалинах дворца следов ни премьер-министра Роберта Эдварда, ни английского принца…

— Кроме этого… — мужчина собирался ещё что-то сказать, как вдруг осёкся на полуслове и посмотрел на дверь. Спустя секунду раздался стук, она открылась, и в зал быстрым шагом вошёл взволнованный молодой офицер. В руках у него была бумажка. Не говоря ни слова, и стараясь ни смотреть ни на кого из присутствующих, юноша прошёлся к Роману Алексеевичу и, кланяясь, передал записку ему в руки.

Мужчина её принял, просмотрел содержимое и немедленно переменился в лице. Спустя несколько секунд он приоткрыл свои сухие губы и проговорил:

— Согласно… Согласно последним донесениям… Наш северный флот был атакован неизвестным противником прямо в гавани Петрограда. Порт был обстрелян. Мы потеряли связь с четвёртой и шестой Петроградскими гвардейскими бригадами… Прямо сейчас… — не успел мужчина договорить, как в железную дверь снова постучали. Снова в неё вошёл тот же самый офицер. Теперь и он был бледным. Его лицо блестела от пота. В руках он держал ещё четыре такие же бумажки.

Когда Роман Алексеевич начал их просматривать, его нижняя губа затрепетала. Ушла едва ли не целая минута, прежде чем он смог взять в себя в руки и заговорить:

— Наш военный контингент в восточной Пруссии сообщает о серьёзных потерях, противник атаковал…

И снова стук. И снова открылась дверь. И снова вошёл тот самый офицер. Теперь он нёс целую стопку бумажек. Мужчина осторожно и немного неловко поставил их возле стула Романа Алексеевича — потому что в руках и на коленях у него больше не было места, — и удалился.

После этого в зале воцарилась гробовая тишина. Никто не шевелился и не смел проронить ни единого слова. Всё это продолжалось почти целую минуту, а потом…

Снова раздался стук.

«В 4.00 часа утра, без объявления войны…» — эта фраза, гремящим голосом, как из радио, пронеслась в голове Игоря, пока он слушал как Великий Князь Роман Алексеевич со стеклянными глазами зачитывает, — судя по всему сам не вникая в читаемые строки, — один за другим доклады.

Нападение на Петроград!

Потеря Черноморского флота!

Пожар в Севастополе!

Все воют, ничего непонятно, страшный беспорядок…

Впору было подумать, что в этом и заключался план противника, — завалить верховное командование донесениями, чтобы оно потонуло в них, как в зыбучих песках. Впрочем, оно и понятно. Если тебе удалось зайти врагу за спину, будь уж добр и вонзи в него столько кинжалов, сколько сможешь.

Юноша на своём опыте знал, что если что-то такое случилось, в первую очередь нужно сохранять спокойствие. Этим он и занимался, внимательно слушая и ожидая нужную конкретно ему информацию.

Прошло двадцать минут. Роман Алексеевич прочитал последнюю бумажку и положил её на свои колени. Игорь в свою очередь посмотрел на железную дверцу, и убедившись, что в ближайшее время никто в неё стучать не собирается, задумчиво закатил глаза.

Ни в одном из донесений не говорилось про Японию. С одной стороны, это было странно, ведь именно там находилась единственная британская военная база в регионе. Англичане наверняка собирались использовать её как плацдарм для нападения на Порт-Артур и Владивосток. Перед этим же они, даже просто по санитарным причинам, наверняка бы захотели выбить русский гарнизон их Хоккайдо.

Тем не менее конкретно на этом фронте были тишь да благодать.

Почему так?

Игорь задумался…

Ах, вот почему!

Похоже, что причиной было восстание Красных Повязок, которое прямо сейчас бушевало в северной Японии. Просто провести войска по этим землям уже было проблематично. Сделать это в тайне — нереально. Британцы, наверное, подумали, что оно просто того не стоит, и что жалкий северный русский гарнизон всё равно не представляет для них никакой угрозы

Что ж, в таком случае это было чрезвычайно удобно. Игорь улыбнулся и вот уже было начал планировать дальнейшие свои действие, как вдруг гробовую тишину, которая царила в зале, нарушил ясный голос:

— Если позволите… — заговорил Павел Рюрикович, поднимаясь со своего стула.

— Полагаю, мы находимся в состоянии войны, дамы и господа, — сказал он, после чего сухо улыбнулся и посмотрел на Романа Алексеевича. Глаза Рюриковича горели как звёзды. Великий Князь вздрогнул от его взгляда, пришёл в себя и сказал:

— Так, так и есть…

— В таком случае, — продолжал Павел, — необходимо наделить наше Верховное армейское командование всеми полномочиями военного времени.

Мужчина обвёл взглядом всех собравшихся в зале.

— Ну а нам же, согласно указу от 1603 года о правах дворянства, необходимо оказать посильную помощь нашему государю и его государству.

Игорь и все остальные медленно кивнули. Сам Павел Рюрикович повторил этот жест.

— В таком случае, — он продолжал, — прошу позволить мне заняться чисткой военного министерства. Я немного чужак в делах военных, но именно такой человек нам сейчас и нужен, не правда ли? Предательство Кутузова показало, что там завелись предатели. Позвольте мне с ними разобраться… «Регент»…

— Регент? — Роман Алексеевич сперва растерялся, а затем, спустя пару секунд понял, что за неимением на месте Императора именно он сейчас был его заместителем, то бишь регентом. Вместе с этим пониманием к молодому человеку пришла уверенность.

— Да, я позволяю, — сказал он.

После этого Роман Алексеевич совсем оправился. Каждое новое слово он произносил всё более уверенным и твёрдым голосом. Он действительно был регентом, а значит и верховным главнокомандующим и главным государственным законодателем.

Первой и наиважнейшей задачей регента было позаботиться о сохранности царской семьи. С этим не должно было возникнуть проблем, ибо почти все дети Императора находились за пределами летнего дворца во время нападения, и при этом достаточно близко, чтобы их можно было в срочном порядке эвакуировать.

Единственным исключением была его старшая дочь, принцесса Татьяна, навещавшая Пекин.

Роман Алексеевич дал распоряжение, чтобы её как можно скорее перевезли во Владивосток.

Следующей темой для обсуждения были дела военные. Война намечалась масштабная, а потому решено было объявить мобилизацию. Одновременно с этим учредили верховное командование, задачей которого было стабилизировать обстановку на всех участках фронта…

Дело это было непростое, сам по себе фронт или даже фронта, если их было несколько, ещё не обозначился, но и военные обладали каким-никаким опытом… Оставалось только положиться на них и надеется на лучшее.

Кстати говоря, нельзя было забывать и про фронт дипломатический. Срочные телеграммы были оправлены во французское, итальянское и немецкое посольства. Не забыли поговорить и со шведами, которые всё ещё имели некоторое влияние в Северном море, и с китайцами.

На всякий случай попытались связаться даже с британцами, не питая, однако, надежд на успех.

И вот так, постепенно, русское командование оправилось от удара и приготовилось встречать противника.

Между делом Игоря оправдали. У регента были полномочия вынести приговор почти в любом судебном разбирательстве, и он не побрезговал им воспользоваться, тем паче, что все присяжные были на месте и единогласно, — почти, — поддерживали данное решение.