В среду Ева наконец-то получила свои долгожданные от родителей вещи! Это был огромный сундук одежды и духов, где грозным судьёй для них выступал именно Винсент. Он помогал ей раскладывать вещи и говорил напрямую, что ему нравится, а что бы он хотел видеть на Еве почаще.

С профессором Ридмусом Ева старалась не пересекаться, и даже пропустила его занятия на неделе, зато направила все свои силы на то, чтобы привести себя в хорошую физическую форму, что, между прочим, скрывала от Винса. Но так как он всегда был рядом с ней и не упускал извиду, то пару раз натыкался на любимую на спортивной площадке. Молчал, чтобы не смутить её и не отбить желание и рвение к этому, но был с ней осторожен. Ева скрывала от всех (но он всё видел), как болело её тело.

Ева и Винсент не рисковали часто делить кровать, но пару раз они всё же запирали комнату Евы, когда были уверены, что их точно никто не застукает. Генриха оба пытались подколоть насчет его странного поведения с Медной (а Ева даже напрямую говорила, какая это дурная идея), но разве он слушал? Генри отмалчивался, не говорил о том, что на самом деле творится в его душе.

А сказать было что! Принц был оскорблён! Зол! И был близок, чтобы на ком-нибудь сорваться. Хотелось сделать это только на одной особе — Медной. А дело в том, что она его… избегала! Стоило завидеть принца где-то вдалеке, она тут же пользовалась его советом и убегала в толпу, где он сам уже не мог её найти. На совместных уроках прямо во время занятия просила пересесть от вездесущего Генриха.

— Простите, меня мигрень мучает… Позвольте пересесть в тёмное место? — просила она.

И Генрих абсолютно не понимал причины её поведения. Он её защищал, назвал своей девушкой, совершенно не отрицал слухи, и так она ему отплачивала?! Она обязана была объясниться! И приближалось время, когда Риз просто не сможет от него убежать!

Вот она вышла в новенькой форме, купленной на наконец-то присланные деньги родителей, на сырую от недавнего дождя площадку, разминая руки. Наконец-то людей было меньше: без магов всё-таки спокойнее. Хотя Риз знала, что принц часто менял практику магии на практику фехтования, сейчас она была настроена лишь на то, чтобы потренироваться. Дождавшись, когда все ученики возьмут подходящее для них оружие, Риз вошла в кладовую (туда всё-таки разрешили ученикам заходить, потому что за вторую неделю ничего не нашли!), чтобы взять себе лук.

Проверив тетиву, Медная разочарованно цокнула. Нужно будет поднять тему с Симносом, чтобы ей позволил стрелять настоящими стрелами из настоящего лука воина, а не из этого охотничего, где тетиву уже раз двадцать нужно было поменять.

Генрих все ещё старался держаться подальше от кладовой, но увидев, как Риз туда входит, посчитал, что лучшего шанса может не представиться. Да и долго ждать он никогда не любил. Ему нужны ответы здесь и сейчас! Поэтому он уверенно шагнул в комнату, из которой все ещё веяло злом.

— Мисс Риз, не желаете объясниться? — строго спросил он, сверля ее глазами, в которых горел праведный гнев.

И чем дольше она молчала, тем сильнее он злился. На него ещё влияла маленькая комнатушка, крохотные остатки темной магии в которой будто хотели, чтобы здесь снова случилось что-то нехорошее. А Генри сейчас был не в состоянии, чтобы противиться этому. Дверь громко хлопнула, движимая его магией.

— Я не выпущу тебя отсюда, пока не расскажешь, что происходит!

Риз испуганно обернулась и выронила тот злосчастный лук из руки. Генрих шел на неё, а ей отступать было некуда, она прижалась ногами к сундуку, но если продолжит напирать, просто упадёт.

— Я… я не понимаю, о чем ты, — прошептала Медная, скосив глаза к выходу, но вот двери захлопнулись, а Генрих уже стоял передней.

— Не строй из себя дуру. Решила в игру со мной поиграть? — ответ был быстрым.

Он, да и, честно признать, Риз сама понимала, зачем он сюда пришел. За ответами. Она и не скрывала (попыталась, но поняла, что без толку), что избегает его. А что ей еще делать? Она чувствовала, как начинает влюбляться в принца. И всё чаще хотелось мимолетно взглянуть на него! Перед сном каждую ночь она видела и чувствовала их первый и последний поцелуй, стыдливо думая о том, куда бы это зашло дальше. Краснея, мечтая о том, чтобы повторить.

— Генри, я не хочу об этом говорить.

Может, он так её отпустит? Почему вновь не сделает вид, что её не существует? Все эти игры, что она его девушка, тот поцелуй… Это неприятно! Не такой жизни Риз хотела для себя. Не этого спектакля! И, да черт возьми, дело даже не в этом. Риз, как Ева, как Лиза, прекрасно видела, кто и на каком месте сидит. Если даже и случилось чудо, и она правда бы понравилась Генриху, то эти отношения лишь на год. Ну, на два — до конца учёбы. А потом? Не будет принц жениться на среднем сословии. Даже не высшем. Среднем! Бриллианту медь не подстать.

Думая об этом, вбивая эти мысли себе в голову, потому что так легче было перестать мечтать, думать о нём, Медная выпрямилась перед Герихом. Хотела поднять голову, но с пониманием, что взгляд держится на его губах, а не на лице, опустила голову вновь, рукой коснувшись груди Генри и надавливая на неё, чтобы он дал ей дорогу.

— Пропусти, пожалуйста, сейчас занятия начнутся…

— Это возмутительно! — не слышал ее Генрих. Сейчас его волновали только свои чувства, своя уязвленная гордость. С чего бы ему, принцу, приходится бегать за какой-то девчонкой?! Ходит за ней, а она хвостом вертит и убегает!

Вне себя от злости, пропитанный аурой этого проклятого места, Генрих схватил руку, которая упиралась в него, и рванул на себя, заставляя Риз врезаться ему в грудь. Она на мгновение подняла голову, и он успел поймать ее испуганный взгляд. Он отпустил руку, но обнял Риз за плечи.

— Прости, — шепнул Генри, опуская голову к ее макушке. — Я не знаю, что на меня нашло. Это место… Мне нельзя сюда спускаться.

Опять его чувствительность к магии сыграла против него. Теперь он злился только на себя. Ему нужно научиться контролировать это в любой ситуации, принцу нельзя поддаваться эмоциям и терять голову.

Еще какое-то время Риз молчала в его объятиях, наконец-то получив то, о чем мечтала всю неделю: вдыхать его запах не исподтишка, а так, когда он рядом. Каждый раз она чувствовала его одеколон рядом, стоило ему на паре подсеть. И вместо того, чтобы отдергивать себя, говорить, что нельзя, Риз отсчитывала секунды, прежде чем попросить пересесть, и в это время жадно вдыхала столь полюбившийся ей аромат, обманывая себя, наказывая себя за это.

Но то, что сейчас случилось… Риз на секунду лишь успела насладиться, а после подняла голову, и вновь остановилась взглядом на губах Генри. Только его слова и испуганное состояние заставили глазки подняться выше.

— О чем ты говоришь? — прошептала она вопрос, вновь, уже не осознавая это, упираясь ладонями в грудь. — Что не так с этим местом?

Хотя слухи о том, что случилось тут с деканом магии, не слышал лишь глухой. И прибавив два к двум, Риз осмотрелась. Точно, Генри же маг! Он чувствовал, что здесь что-то нехорошее произошло? То, как он резко изменился в настроении было тому доказательство.

— Пойдем, — прошептала она, невольно погладил его грудь, когда ладони опустились вниз. В освещенном факелами помещении Риз нащупала его рукав и вновь попыталась его обойти, чтобы уже самой вывести из этого места.

Слабо кивнув, Генрих позволил себя увести. Все правильно, ему нельзя здесь оставаться. Сжав ее теплую ладонь своими похолодевшими пальцами, он держался за нее, как за спасательный круг. И когда они оказались за дверью, в основном помещении, где хранился инвентарь, он все не отпускал.

— Прости, что сорвался, но я правда расстроился, что ты бегаешь от меня, — признался Генрих. Ну, на этот раз хоть плохо не стало. Ему сейчас чуть-чуть подышать, и он спокойно пойдет на тренировку. По крайней мере, злость, которая копилась на протяжении недели, сошла на нет. — Но если продолжишь в том же духе, я за себя не ручаюсь.