И с этой истиной она достаточно легко научилась жить.

Но вот с данностью в лице Олеси, которая по собственным заверениям относиться к Васе как к любимому младшему братишке, смириться было тяжелее. И даже придуманное для собственного успокоения оправдание:

«Для неё Васька навсегда остался пухлощёким малышом, бегающим за ней и Ларчиком любопытным хвостиком, вот она и тискает его по старой памяти», — срабатывало через раз, и всё чаще Дарье приходилось успокаивать себя по другому:

«Хорош накручиваться! — говорила она себе. — С твоей наследственностью ревность и собственнические замашки противопоказаны!»

Не то чтобы девушка презирала эти чувства, считая их низменными и недостойными, скорее опасалась, с детства видя дурной пример. Родители вырастили её и выучили, давали всё, что нужно, чтобы она не чувствовала себя обделённой, но на первом месте у них были их чувства к друг другу, а не забота о единственной дочери. Точнее, их взаимный вулкан страстей, с эмоциональными ссорами по поводу беспричинной ревности, проверок пришедших на телефон смс, чаще всего оказывающихся рекламными рассылками, и настолько страстными примирениями, что в первом классе маленькая Даша стала обладательницей плеера и больших наушников, которыми спасалась от звуков «родительской любви». И приводила гостей девочка только в периоды затишья, случавшегося после ссор с обвинениями в нелюбви и угрозами развода. Повзрослев, девушка поняла, что для отца это всё было потаканием жене, что-то вроде профилактики от скуки, а вот для мамы всё было серьёзно и по-настоящему, поэтому она опасалась, что и в ней может проснуться патологическая ревнивица.

Вот такая осторожная и способная идти на компромиссы наша Даша. И как можно не радоваться такой невестке?

Этот раз был не исключением, Васю пригласили в квартиру, и пофыркать и мысленно позлословить об этом с чистой совестью Дарья не могла, ведь предлог был вполне достойным. К тому же с просьбой солировала не Олеся, как бывало обычно, а обе девушки заговорили о сразу трёх почти одновременно перегоревших лампочках, встроенных в натяжной потолок, который они сами боятся трогать.

Вернулся муж быстро, не прошло и десяти минут.

— Спас от темноты? — для порядка спросила Даша.

— Они лампочки ни те купили, теперь часть горит жёлтым, а часть белым.

— Едем за другими? — сморщила нос она.

— Когда сами купят — заеду и заменю, — ответил Вася, порадовав жену.

В итоге домой Даша вернулась довольной и не стала прогонять мужа, когда спустя полчаса её отмокания в горячей воде он появился в ванной, чтобы спросить что-то малозначительное, а на самом деле просто поглазеть на жену в пене. А ещё она не стала отталкивать его загребущие руки, когда тот вызвался потереть ей спинку с продолжением.

Следующие шесть дней прошли спокойно, а потом снова наступила суббота с семейным обедом в укороченном составе, ведь Лариса и Олеся его пропустили по причине свадьбы их общей знакомой.

Сидя за столом и размешивая в тарелке со свекольником ложку сметаны, Даша думала о том, как удивительно спокойно свекровь переносит отсутствие дочери.

«Когда Вася из-за приёма у зубного прийти не мог, обед на воскресение перенесли, — припомнила она. — А когда я грипповала, мать уговаривала его прийти одного, а лучше на время болезни переехать к ним, пока я не перестану быть заразной. Или не умру… Ладно, допустим, смерти мне не желали, — признала она, что возможно утрирует. — Меня не жалко, я переживу, но вот Ларчик в детстве чувствовала, что мама любит брата больше?»

Конечно, спрашивать о таком Дарья ни у кого не собиралась и считала, что это в принципе не её дело. С одной стороны, так оно и было, а с другой — узнай она подробности, это бы многое объяснило в поведении свекрови.

Всё началось двадцать семь лет назад, когда Наталья Васильевна узнала, что муж, уехав с партнёром в командировку, ей изменил.

Ламановы старшие женились по большой любви, и чтобы никто не смел предположить другого, Наташа ещё до свадьбы предупредила Ваню, что первые полгода никакой беременности. Оба были полны сил и задора, работали, дважды переезжали в поисках лучшей доли, поэтому полгода растянулись почти на пять лет, и Лариса родилась, когда родители отпраздновали первый юбилей их небольшой семьи.

К этому моменту Иван с компаньоном Павлом пошёл в бизнес. Выкупив здание уже лет десять как закрытого заводика, они организовали на его основе крохотную фабрику по изготовлению деревянной мебели. А Наташа подружилась с женой Павла Оксаной, к тому же связывала их не только работа мужей, но и дочери, родившиеся с разницей в полтора месяца.

Иногда было сложно, но они справлялись со всеми трудностями. Мужчины работали, женщины сидели дома с грудными детьми и всячески поддерживали своих добытчиков. Наташа чувствовала вину перед подругой за то, что Ваня находил время для жены и маленькой доченьки, а Паша, взяв на себя всё, связанное с переговорами и поездками, не мог быть с семьёй так часто, как бы хотелось его молодой жене, на которой он ни так давно женился.

Девочки росли и развивались быстрее, чем предприятие их отцов. Когда им было по два года, Иван и Павел только-только расплатились с долгами, в которые влезли, начав бизнес, всё также были сильно заняты, и однажды вместе уехали в командировку на четыре дня, чтобы заключить большой контракт и, как шутил о своих рабочих поездках муж Оксаны, понюхать воздух и навести мосты.

Ваня звонил своей жене каждый вечер с телефона в фае гостиницы, выспрашивая, как поживают его девочки, и рассказывая о том, как продвигаются его дела, о виде из окна, и что есть в его персональном номере, ведь они с партнёром шиканули, не став селиться в двухместный, а, заказав себе отдельные апартаменты и оказавшись на разных этажах. Никаких эксцессов не было, всё запланированное получилось, мужчины вернулись точно в срок, и Иван снова каждый вечер проводил с женой и дочкой. И всё было как всегда, точнее почти как всегда, ведь Наташа удостоверилась, что беременна.

Нельзя сказать, что Ламановы планировали стать родителями ещё раз именно сейчас, Ларису получилось зачать только на третий год попыток, из-за чего супруги предполагали, что следующая беременность случится, когда дочка станет более-менее самостоятельной, но никаких вариантов, кроме как рожать и любить второго ребёнка, они не рассматривали. Пока счастливый Иван, убеждённый, что у них родится сын, рассказывал Ларчику, как ей понравится быть старшей сестрой, его жена, осознав, что скоро забот и хлопот станет вдвое больше, вдруг поняла, насколько идеально налажена её жизнь сейчас, когда на руках всего один ребёнок.

Однако интересное положение не помешало Наташе заметить молчаливость подруги. С учётом того, что они говорили через день, либо вместе гуляя с детьми, либо созваниваясь, странное поведение Оксаны было трудно не заметить. Сначала Наталья обратилась с вопросом к мужу, но тот даже не дал ей договорить, сразу заявив, что в личную жизнь Павла не лезет, и, напомнив, что ей нужно думать о себе и своём здоровье, а не о чужой семье.

На третью неделю этой непонятной отстранённости, начавшейся, вот совпадение, сразу после командировки их мужей, на тот момент молодая тридцатиоднолетняя женщина прямо спросила подругу, что с ней происходит:

— …если у тебя проблемы, ты не должна справляться с этим сама. Чтобы не произошло, вместе мы с этим разберёмся, — пообещала она, пока их дочери в одинаковых сапожках бродили по разлившейся у детской площадки луже.

— Когда они уезжали, — дрожащим голосом сказала Оксана. — Ночь перед возвращением домой Иван провёл с женщиной.

С каждым словом её голос становился всё тише. А может, это нарастающее напряжение внутри самой Натальи мешала слышать? Но путаное объяснение она уловила, поняв, что «другой женщиной» стала работница фирмы, с которой Паша с Иванов заключили контракт. Оксана знала немного, но в сравнении с тем, что сама обманутая жена не задавалась вопросом с кем и как проходят переговоры о сотрудничестве и поставках, подруга была проинформирована достаточно.