— Говорят, что трезвый был, но разве трезвые с балкона падают? — поддержала смену беседы за обедом его жена.

На десерт женщина подала сладкие оладьи, а до этого были уха, винегрет и бутерброды с паштетом. Олесе досталась кружка с рыбным бульоном, кусок отваренной рыбы и рис, а остальным полноценный суп с зажаркой и картошкой. Так что к концу почти трёхчасового застолья Дашин гастрит напомнил о себе тошнотой и головной болью.

Она могла бы прижаться к мужу в поиске утешения или отправить его в машину за таблетками, но сегодня свекровь не задела её ни словом, ни взглядом, и подставляться жалобами на здоровье она не захотела.

«Если беременная терпит, то и я смогу».

Когда семейные посиделки подошли к концу, и четвёрка гостей оказалась в лифте, Даша была вынуждена признать, что переоценила себя. На улице она опустилась на корточки и, прижавшись лбом к коленям, старалась побороть приступ тошноты, делая глубокие вдохи. Удобные ботинки и короткий пуховик не мешали ей держать равновесие, и в таком положении она могла просидеть минут десять, пока бы ей не стало лучше, но рядом был не только муж, а ещё Лариса с Олесей. И если Василий легко переживёт, что жену вывернет у подъезда его родителей, успокоит и, лишь когда ей станет легче, толкнёт воспитательную речь, что нужно снова идти к врачу, и если бы не он, Даша так бы и снимала квартирку рядом с точкой KFC и заработала себя страшную язву, обедая острыми крылышками, то две другие свидетельницы Дашиной слабости на такое не подписывались. А так как обед для Васи был безалкогольный и подразумевал, что он доставит сестру и подругу до дома, девушки направились в сторону припаркованного автомобиля.

— В машине меня точно укачает. Вези девчонок, а я к перекрёстку выйду и по правой стороне дороги пойду. Мне на воздухе полегчает, а ты меня по пути домой подберёшь, — встав и выпрямившись, обратилась к остановившемуся рядом с ней мужу Дарья.

— Давай их на такси посадим, а в машине все окна откроем и медленно покатим? — предложил Вася, взяв жену за руку и с заботой заглянув ей в глаза.

Если её ладони успели замёрзнуть, то его нет. Тепло было приятным, но из-за головной боли девушке хотелось прижаться лбом или виском к чему-нибудь холодному.

— Вась, разблокируй двери, а то стоять холодно, — не позволил Даша задуматься над его вариантом окрик Олеси.

— Лучше прогуляюсь, — сказала она и, помахав топчущимся у машины, побрела в другую сторону.

А когда Дарья наконец-таки добралась до дома, то многое отдала бы, чтобы тошнота была единственной проблемой.

Неторопливо пройдя сквозь двор, и не забывая медленно дышать морозным воздухом, Даша смогла почувствовать себя лучше. А когда увидела кормушку, то совсем забыла об изжоге и, достав телефон, начала снимать, как на одном дереве чирикают сразу одиннадцать воробьёв и две синички. Это было мгновение безмятежности, когда её ничего не тревожило. Дойдя до перекрёстка, Дарья просмотрела снятое видео и побрела в сторону дома.

Девушка дважды успела вытащить из кармана телефон, подсчитывая, через сколько времени Вася должен появиться, прежде чем он пиликнул о малом заряде и почти сразу отключился.

«Глупо было на холоде снимать, — признала она. — И кому я это показывать собралась?»

Даша представила, что в этот момент её муж, должно быть, прощается с сестрой и подругой, а Олеся как обычно пытается заманить его в квартиру. Но в этот раз она задумалась не о Лесе, жаждущей всеобщего внимания и заботы, а о том, как может измениться жизнь отца её будущей дочери.

Если семья с детьми, то известие об измене и ребёнке на стороне может привести к суду и делёжке детей и имущества. Да и при просто сожительстве будет не легче. Если женщина не работает и живёт в его квартире? А даже если работает, не факт, что у неё хватит денег, чтобы сразу снять жильё или быстро найти того, к кому можно переехать с вещами? Они живут вместе, строят планы на будущее, а потом БАЦ! — приходит беременная Олеся, и всё меняется.

Так как позвонить мужу у неё возможности не было, Даша периодически оборачивалась, высматривая его машину, и сочувствовала незнакомке, чей мужчина переспал с распрекрасной подругой Ламановых. Чем дольше она шла, тем больше портилось её настроение. У неё были деньги, она могла сесть в автобус или попытаться поймать свободное такси, но она продолжала шагать вперёд и злиться. Она злилась на себя за то, что посадила желудок и не позаботилась зарядить телефон, злилась на свекровь, обожающую всё жарить и приучившую сына холить женскую часть семьи, в которую включила дочку старой подруги, злилась на Олесю, которая этим пользуется, и злилась на своего безотказного мужа, похоже, опять двигающего мебель в квартире Леси, раз он всё ещё не подобрал жену, и она пешком преодолела уже большую часть пути.

И то, что Дарья сама предпочла прогулку поездке на авто, уже не играло роли. С каждым пройденным метром она накручивала себя всё больше, припоминая каждую мелочь, которую можно интерпретировать как то, что ей пренебрегли, незаслуженно задели или не дали высказаться.

«А сегодня я почти весь день молчала, пока другие не затыкались. Вася со своей одой многожёнству, и Олеся с дочкой… Как там она сказала? Василиса? Нет, это Васька придумал, а она сказала про отчество. Васильевна. Васильевна? Отчество ведь даётся по имени отца. С какого ляда?»

И тут на неё обрушились все звоночки, которые она не замечала и списывала на то, что у Васи комплекс джентльмена, обязанного мчаться на помощь, а Олеся типичная «девица в беде». И это внезапная беременность от человека Х — случайного любовника, о котором не знала даже делящая с ней квартиру Ларчик.

«Бред, это полный бред! У Васи нет любовницы, ты знаешь обо всех его передвижениях и задержках на работе, — привела веский довод её рациональная половина. — Вы друг друга любите, уважаете и, в конце концов, хотите! Ему незачем спать с подругой детства».

Пусть ревновать себе Даша не разрешала, сразу обрывая необоснованные подозрения, но и наивной дурёхой не была, и уж если бы муж жил, что называется на две семьи, то она бы это точно заметила.

Наверное, появись Вася прямо сейчас и начни извиняться, рассказывать из-за чего задержался, а потом снова извиняться, спрашивать, как её самочувствие и ворчать, что из-за копуш Ларисы и Леси его жена успела устать и замёрзнуть, Дарья бы выкинула все дурные мысли из головы. Но сколько девушка не вглядывалась в поток транспорта, машины мужа не находила, поэтому голос разума счастливой и уверенной в себе женщины, доверяющей своему мужчине, становился тише, уступая место обиженной и потерянной девочке.

«Им и не нужно быть любовниками, хватит одного раза. Например, та ночь после свадьбы, когда он остался с ней до возвращения сестры и якобы следил, чтобы она не захлебнулась. Если он мне волосы и голову держит, когда меня на изнанку выворачивает, потом умывает, относит в постель и обнимает, уверяя, что перетягивает боль на себя, то и её он мог также лечить. Прилёг рядом, задремал, а она трезвая не прочь его потискать, а пьяная могла и сверху залезть. Он привык, что наше воскресное утро начинается с занятия любовью. То есть любовью они не занимались, а спросонья и спьяну трахнулись разок. Потом поняли, что произошло и договорились забыть об этой ошибке, но теперь Олеся ждёт ребёнка».

Наконец, преодолев на своих двоих весь путь домой, пройдя лишние, чтобы следовать маршруту машины, и обнаружив, что Вася всё ещё не вернулся, Даша поставила телефон на зарядку, но не включила его, чтобы проверить пропущенные и узнать, где муж, а продолжила свои грустные рассуждения.

«А ведь Лариска мне сказала, что Леся забеременела от занятого мужчины, который после этого не ушёл из семьи. Он её брат, Олеся подруга с пелёнок, понятно, что она будет покрывать их. Но чувствуя вину, она попыталась мне намекнуть? Что она тогда говорила? Что подозревает, кто папаша, или знает наверняка? Вася с Олесей были наедине той ночью, допустим, что когда Лариса вернулась, оба выглядели как после бурной ночки, и никаких других кандидатов в авторы беременности рядом с ней не было и нет».