– Колоброды.

Уже через десять минут Мудрец бросил Христину на большую, неправильной формы, пахнущую рыбой кровать. Он с треском сорвал с Детки то, что она называла одеждой. Схватил за блестящие волосы, доходившие почти до ягодиц. Заставил хрипеть, извиваться, стал кусать её уши и шею, сжимать её белые груди и лупить их офицерским ремнём. Эта сучка очень громко кричала, и мне доподлинно об этом известно, поскольку в момент их соития я был двумя этажами ниже. В течение ночи они делали кратковременные перерывы на сигареты и дешёвое вино, а после третьего захода Христине даже удалось ненадолго уснуть.

И лишь когда рассветное солнце осветило скомканные простыни, Мудрец резко отстранил Христину и сказал, глядя сверху вниз:

– У тебя 90 секунд, чтобы убраться из моей мансарды.

– Ты спятил, – пролепетала Детка высохшими губами.

– Возможно, но это не улучшит положение твоих дел через… 80 секунд.

– Дай мне хотя бы одеться, мой бюстгальтер где-то на кухне.

– Боюсь, через минуту с лишним тебя это волновать не будет.

– Ты что, угрожать мне вздумал?

– Узнаешь через минуту.

– Чёрт, прекрати это делать! Это дурацкая шутка!

– Если я хоть немного похож на шутника, Детка, тебе не о чем волноваться.

Христина вскочила с постели, сгребла свою одежду в охапку и выбежала в подъезд. Мудрец, закурив сигарету, вышел за нею следом и громко крикнул вдогонку, наслаждаясь раскатами эха:

– Помнишь, вчера мы с тобой разговаривали про пошлость?

Детка надевала туфли, стоя пролетом ниже.

– И что? – сказала она.

– Знаешь, пожалуй, я всё же не согласен с твоим определением. Я склонен считать, что пошлость – это то, о чём тебе лично в данный момент времени и в этом конкретном месте просто не нужно знать.

В ответ Христина скривилась, показала Мудрецу средний палец и зацокала каблуками, торопливо спускаясь вниз. Мудрец вернулся в квартиру, а примерно через тридцать секунд у него зазвонил телефон.

– Доброе утро, Платон Игоревич, – сказал женский голос в трубке.

– Здравствуй, Суицидарья.

– Зовите меня Чокнутой Дарьей. Готов ли мой новый шедевр?

– «Цветок ванили в помойке» расцвёл приблизительно десять… или двенадцать раз за ночь.

– Вы отвратительный вымесок. Я крайне вами горжусь.

– Поэтому мы и сотрудничаем. Отныне можешь считать, что за аренду студии в этом месяце ты со мной расплатилась.

– Отец этой сучки не платит ни гроша за мои картины.

– Не оправдывайся, я на твоей стороне. И рад, что мы нашли выгодное для всех решение.

– Действенное и непошлое.

– Действенное и непошлое.

Чокнутая Дарья сказала:

– А если приведу вам племянницу декана кафедры мифологии, это будет считаться оплатой за два месяца аренды?

– Как зовут? Мнемозина?

– Нет.

– Персефона?

– Не угадали.

– А как?

– Афина.

Платон тут же повесил трубку и почувствовал, что у него немного болит голова. Тогда он отправился на кухню, достал из шкафчика упаковку аспирина, принял четыре таблетки и запил их большим количеством воды.

Помните, я искал работу? Ходил по собеседованиям, надевал рубашку, чтобы выглядеть учтиво, сверху натягивал свитер, чтобы не казаться подхалимом, а потом взял и написал об этом рассказ «Собеседование», неожиданно ставший вирусным. Это было два с половиной года назад. Тогда я не ведал, что сотворил. Вернее, нет уж, не я сотворил, а мы с вами.

Хотя рассказ и был написан в ироническом ключе, мне тогда было не до смеха. Поиски работы длились уже около полугода. Соль жизни скрипела на зубах. Я познал нищету и долги, разжился парой кредитов, едва способен был расплатиться за жильё. Фриланс помогал худо-бедно зарабатывать на еду и проезд до мест новых и новых собеседований, заканчивающихся всегда одинаково. Один раз меня взяли на работу, но от этого стало только хуже.

Вакансия агентства «Польза» сулила зарплату от 50 000 рублей, что меня вполне устраивало. Поэтому, когда на следующий день после интервью мне позвонили и сказали, что завтра я могу выходить на работу, я тут же согласился. Там нужно было писать концепции для мероприятий в торговых центрах.

В чуть обжитом офисе на улице Некрасова меня тепло встретил обаятельный, на сто процентов женский коллектив, в частности стройная татарка Динара – моя кудрявая наставница, работавшая там второй месяц. Я выразил желание пообщаться о деталях работы с начальством. Динара сказала, что главная Кристина скоро подойдёт.

Мы с Динарой сели за компьютеры (на первое время меня попросили захватить свой ноутбук), и она стала посвящать меня в таинства ремесла. Мы поладили. Главная Кристина действительно скоро подошла. Это была гламурной наружности платиновая блондинка в золотом ошейнике и белом пиджаке – из тех, что умудряются одновременно быть и донельзя сексуальными, и в той же степени отталкивающими. Смотришь на такую и не можешь понять, чего тебе больше хочется – застрять с ней в лифте или сбросить её в шахту. Приковать её к батарее или насильно отправить на перевоспитание волонтёркой в Камерун. Свысока и вскользь познакомившись со мной, Кристина тут же удаляется обсуждать что-то с коллегами.

– Деловая, а? – говорю Динаре.

– А то! – улыбается она. – Так вот, значит, делаем презентацию и рассылаем потенциальным клиентам.

– И это всё?

– Ну да.

– И за это я буду получать от 50 000 рублей?

– Ну… при хорошем раскладе, наверное, да.

– Что значит «при хорошем раскладе, наверное, да»? На HeadHunter не было ни слова про хороший расклад. Там в графе «заработная плата» чёрным по белому было написано «от 50 000 рублей».

– Я не знаю, это не я писала.

– Динара, сколько ты получила за прошлый месяц?

– Точно не помню.

– Примерно.

– Тысяч пятнадцать… нет, двенадцать. Всё зависит от того, сколько мероприятий закажут клиенты…

– Ах вот оно что. Я бы всё-таки хотел поговорить с главной Кристиной. Как это сделать?

– Давай я ей скажу…

Динара с озадаченным видом удаляется. Возвращается через минуту со словами:

– Она очень занята. Пока никак. Давай разберёмся с форматом презентации…

– Нет, – говорю. – Подождём мать.

Ждём долго, где-то с полчаса. Динара рассказывает мне о своём детстве в Мензелинске и о том, как переехала в Питер, а я ей – о том, как долго ищу работу и почему. Когда моя история упирается в текущий момент, не остаётся ничего, как встать и пойти к главной Кристине самому. Застаю её в одном из трёх помещений офиса созерцающей айфон. Вхожу в приоткрытую дверь и говорю:

– Кристина, прошу прощения, вы не могли бы мне уделить…

В ответ раздаётся довольно грубое:

– Если что-то не нравится, уходите!

Главная Кристина начинает кому-то звонить.

– Почему вы так разговариваете? Я только хотел кое-что уточнить.

– Я что, заикаюсь?! Если что-то не нравится – уходите! Я занята!

И я ушёл. В тот день я дважды проехал на маршрутке – считай, лишился булки хлеба. По тем временам это было для меня чудовищной растратой. «Польза» оказалась во вред. Всё-таки в Камерун.

Ещё была среди моих работодателей красавица Фёкла – дородная, румяная, с толстой светлой косой, постоянно очаровательно хохотавшая, так что и я невольно расплывался в улыбке.

Ознакомившись с моими работами, Фёкла с большим воодушевлением наняла меня вести проект «Военные Радости». Ей с партнёрами каким-то образом достался парк списанной военной техники, и они решили сделать из него загородное развлечение для масс. Мы с Фёклой договорились, что я буду получать 15 000 рублей каждые две недели.

– А какой объём работы я должен выполнять за эти две недели? – спросил я.

– Ой, да ладно, там разберёмся! – со смехом отмахнулась Фёкла. – Работай спокойно!