Марго покачала головой. Такой сумасшедшей девочки в их семействе еще ни разу не водилось. Одно не могла понять Марго: почему именно у нее родился такой странный ребенок? Ведь всем девочкам в их клане прививались семейные ценности, чтобы потом рано выдать замуж. Такой должна быть жизнь у нормальной корейской женщины. Незачем девочкам много учиться и строить карьеру. От этого одни проблемы. Но что делать, если процесс уже был запущен? Марго пришлось согласиться.
Итак, Камила начала свои занятия по генетике. Теперь после школы библиотека, где она занималась химией. А после она бежала к Наталье Геннадьевне, жившей, к счастью, недалеко от библиотеки. На своем пути ей приходилось преодолевать огромные лужи, разлившиеся на всю дорогу. Обойти же их не представлялось возможности. В такие дни Камилу спасали резиновые сапожки, и было не так страшно, но когда наступили морозы, она в полной мере ощутила все жертву, которую она принесла ради занятий по генетике. Тонкие изношенные сапоги расклеивались то тут, то там, придавая не просто унизительный вид Камиле, но и нанося огромный вред здоровью. Стопы ее коченели, и под конец дня она уже не ощущала своих пальцев и пяток. Суровый мороз не щадит никого. Порой, выходя из библиотеки, Камила смотрела на заледенелые сугробы, блестящую, как зеркало, дорогу и все нашептывала себе как молитву: «Не переживай, – говорила она себе, – тут совсем близко. Ноги твои уже и так окоченели, и ты даже не почувствуешь, как они начнут замерзать. Ты дойдешь до Натальи Геннадьевны, а у нее очень тепло. Так что ног ты точно не лишишься». Так говорила она себе и ступала на обледенелую дорогу. Колючий мороз пробивался через старую куртку и слабые швы ее старых сапожек. Стопы промерзали так сильно, что острая боль сковывала даже ее внутренности. Боль от обморожения была похожа на то, как если бы ее кости на ногах были переломаны, но она продолжала идти. Пожаловаться кому-либо она, конечно же, не могла. Тем более маме Камила бы ни за что это не рассказала: начался бы скандал, который закончился бы тем, что ей купили бы новые сапоги. Тогда бы ей пришлось забыть о занятиях с Натальей Геннадьевной. Поэтому по ночам, когда никто не видел, Камила делала сотую попытку склеить подошву, которая через два дня снова отклеивалась. Зима, как назло, была свирепой и тянулась целую вечность. Держаться Камиле было с каждым днем все сложнее. По вечерам она сидела в бане и, погрузив свои распухшие от мороза ноги в таз с горячей водой, пыталась себя подбодрить и утешить. Вскоре Камила стала замечать, что ее большие пальцы приобрели странный мраморный оттенок, который усиливался с каждым днем. Покалывание, онемение в стопах вскоре ушли. Мраморность кожи сменилась покраснением, а покраснение сменилось синюшностью. Однажды она надавила на ноготь и вдруг обнаружила, что больше не чувствует своих пальцев. Страх и ужас обуяли ее. Неужели она лишится пальцев? Неужели эта ее мечта стоит таких мучений? Может, просто прекратить всю эту ерунду и стать журналистом? Вот с литературой у нее никогда не было проблем. Писать она любила еще с детства. Ее стихи часто выигрывали в школьных конкурсах, а статьи, которые она писала, обязательно печатали в местных газетах. Может быть, просто стать тем, кем легче стать? Вопросы эти начали мучить ее каждый вечер, но на следующий день все повторялось. Камила как заколдованная шла в школу, потом в библиотеку, а потом к репетитору. Ноги отказывались ей служить, и она из последних сил балансировала, чтобы не сорваться в истерике из-за всей этой безвыходности. Порой Камила шла по дороге и чувствовала, как ее словно электричеством било по ногам, отчего все тело кидало в дрожь. Боль была настолько нестерпимой, что слезы, помимо ее воли, брызгали из глаз и тут же от трескучего мороза застывали на ее щеках. «Скоро зима закончится, – шептала она себе сквозь слезы. – Все наладится. Вот уже и паспорт есть. Неужели я не выдержу какого-то мороза? Разве это сломает меня? Я вытерплю. Весной Наталья Геннадьевна снова уедет в город, поэтому мне нужно заниматься усердно, пока она здесь. Что там эти пальцы? Зато потом мне будет легче. Мне непременно станет легче. Непременно. Все будет хорошо. Ты справишься. Завтра будет легче. Завтра обязательно станет легче. Дотерпи только до завтра». Каждый день Камила вела вот такой утешительный разговор с собой, ступая своими обмороженными ногами и плача от боли. За такими рассуждениями и прошла вся зима, но весна все еще не торопилась. До середины марта, как назло, стоял мороз. Каждую ночь Камилу мучила сильная боль в стопах, и она беззвучно плакала в темноте.
Когда же физическая боль все же сломила Камилу и она решила, что уже больше никуда ходить не будет, вдруг будто бы по велению небес стремительно в деревню ворвалась оттепель. Солнце стало пригревать так сильно, что уже за неделю сошел снег с дорог и даже кое-где начала просыхать земля. На весну у Камилы уже имелась хорошая обувь, доставшаяся ей от двоюродной сестры. На этом, казалось, ее мучения должны были прекратиться. Но боль не отступила. Камила все равно не могла ступать по твердой земле, не искажая лицо от пронзительных мучений. Последствия дали о себе знать в короткие сроки. На большом пальце левой ноги разрослось воспаление. Чувствительность вернулась, но не полностью, а самое ужасное было то, что под ногтем начал скапливаться гной. Пряча от всех свой безобразный палец, Камила пыталась лечиться дома, но все было безуспешно. Пульсирующая боль начала переходить на всю стопу. Не в силах больше терпеть эти мучения, Камила отправилась в больницу, соврав родителям, будто у нее загноился палец из-за того, что она выдернула неосторожно заусенец. В больнице ее тут же направили в хирургическое отделение. Там под местным наркозом ей полностью удалили омертвевший ноготь и промыли от гноя мягкие ткани. На этом все мучения закончились, а Камила осталась без ногтя и с деформированным пальцем. Но даже эта потеря не была воспринята Камилой слишком серьезно. Радость от хороших оценок и успешная сдача всех контрольных перекрыли все то отчаяние, через которое она прошла. Ситуация не менялась только с математикой. Вера Геннадьевна упорно продолжала выводить ей четвертные тройки. Всего одна тройка могла снизить ее общий балл, а это сыграет с ней злую шутку во время общего конкурса при поступлении в университет. Каждый балл был на счету.
Время близилось к экзаменам. В этот год выпускники должны были сдавать государственный экзамен по математике в обязательном порядке. Экзамены были пугающими. Задания, которые они решали на пробных тестах, казались инопланетными иероглифами. Но было в системе единого экзамена кое-что хорошее: если учащийся за все время учебы имел шаткую тройку, но, по единому государственному экзамену получал хорошую отметку, то в аттестат выставлялся бал в пользу ученика.
Как-то раз Вера Геннадьевна снова вызвала Камилу к доске решить уравнение. Подобные уравнения Камила решала дома много раз. Выйдя к доске, она переписала начальное условие и приступила к решению. Как обычно, она начала с раскрытия скобок и подсчетов в уме. Когда же она приступила в уме складывать одно трехзначное число с другим, над ней, как и ожидалось, разразился целый поток:
– Что ты там возишься?! Долго я еще буду ждать? Открыла скобки, а дальше что?
Камила продолжала решать, не обращая внимания на ее крики. Она решала это уравнение привычным для нее путем.
– И что дальше? Куда ты дела третье число?! – кричала Вера Геннадьевна ей прямо в ухо.
Сосредоточиться было сложно, но Камила за год привыкла к ее постоянно визглявому голосу, и все же в этот раз она решила сделать по-своему. Она добьет это уравнение, даже если Фрекен Бок будет специально ее отвлекать. Камила закончила подсчет в уме и вписала число, которое у нее получилось.
– Неверно! – словно даже ликуя, вскрикнула Вера Геннадьевна.
Камила тут же стерла число и начала подсчет заново. Не прошло и пяти секунд, как снова на уши начала давить унизительнын слова о том, что она даже такое простое уравнение решить не может, что она собирается дальше делать с такими знаниями, и так далее. Камила весь год по настоянию Марго старалась молчать и не спорить, хотя ей давалось это очень сложно. Но именно сегодня Камила решила снова стать собой. Она со всей злостью нацарапала на доске правильный ответ, поставила точку и, повернувшись к Вере Геннадьевне, гневно вскричала:
