– За деревней следят, – сообщил гость. – Каратели, человек двадцать, рассредоточены по всей границе. Ночью пытались войти в деревню, но не смогли – кровь на кустах осталась и видно, как тело волокли.

– Спасибо, Трор, – поблагодарил его Остикус. – Я отправлю ребят другим путем.

Мужчина кивнул.

– Да, там должно быть безопасно.

Когда тот ушел, Онере похлопала Рейна по плечу.

– А ты не безнадежен. Хоть что-то учуял, поздравляю, – и пояснила в ответ на недоуменный взгляд: – Не зря ты защиту ночью проверять ходил.

– Мне просто не спалось.

– Ну да, так я и поверила.

Рейн уже понял, что переубедить Онере невозможно, поэтому спорить не стал.

– Ну что ж, – произнес Остикус, – пожалуй, вам пора выходить.

– А как же слежка? – спросил Рейн, совершенно не понимая спокойствия старейшины, которому, казалось, нет никакого дела до засевших в лесу людей Кремкриха.

– А, – тот махнул рукой, – пусть следят, пока не надоест. Дорог на свете много.

Онере просияла, уловив то, что осталось для Рейна скрытым.

– Видишь ли, Ранмар, – пояснил старейшина, – у лесного народа есть свои тайные тропы. Сегодня вы уйдете одной из них.

– А если каратели снова нападут на деревню? – оставлять людей в опасности Рейну не хотелось.

– Не смогут.

– Защиту отца удалось сломать, а моя…

– Твоя – иная. Ты и сам иной. Ты зря сомневаешься в своих силах, Ранмар. Ты сделал очень много, со временем ты сам это поймешь. А пока просто не сомневайся. И не сравнивай себя с отцом. Ты – это ты, и в этом твоя сила. Идемте, вам пора повидаться с Мейю.

* * *

Казалось, что тоннель никогда не кончится. Никогда темнота подземного хода не сменится светом дня, а узкий невысокий свод – открытым пространством, где можно потянуться и раскинуть руки. Рейн почувствовал, что этот бесконечный путь начинает его угнетать. Хотелось поскорее выбраться и глотнуть свежего воздуха.

Сестрица, напротив, была очень рада оказаться здесь, под землей. Она двигалась бодро, чуть ли не вприпрыжку, и болтала о всякой ерунде, до которой Рейну не было никакого дела, поэтому слова ее пролетали мимо ушей.

Когда Рейн уже почти уверился, что в этой темной дыре ему предстоит провести весь остаток жизни, впереди забрезжил свет. Вскоре светящаяся точка превратилась в пятно, затем – в средних размеров лаз, замаскированный ветками растущего рядом куста.

– А вы не боитесь, что через этот вход кто-нибудь попадет в деревню? – спросил Рейн, когда они подошли ближе.

– Не-а, геффы сюда не сунутся. Сейчас сам поймешь почему, – и Онере первой выглянула наружу. – Все в порядке, идем.

И Рейн, щурясь от полуденного солнца, выбрался наконец на свободу.

– Привет, Онере, – послышался женский голос, заставивший Рейна напрячься. Привычное покалывание в ладонях – и светящийся шар уже готов бить на поражение.

– Привет, Мейю, – радостно отозвалась Онере, – а ты все такая же красавица! Рада тебя видеть!

– Спасибо, милая. Кто это с тобой?

– Представь себе, это мой брат. Знакомься, Рейн, это Мейю.

Глаза Рейна наконец-то привыкли к свету, и он смог разглядеть собеседницу. Девушка действительно оказалась невероятно хороша собой – большие глаза и длинные светлые волосы, которые она расчесывала, сидя на каменной плите. Сквозь тонкую хрупкую фигурку просвечивали древние, поросшие мхом надгробия.

Рейн слегка склонил голову в приветствии.

– Не знала, что у тебя есть брат, Онере, – девушка вернула Рейну поклон и улыбнулась.

– Да я и сама не знала.

– Я слышала, на деревню напали. Есть жертвы? – вместе с любопытством в голосе призрака промелькнула надежда.

– Есть, – вздохнула Онере.

– Как жаль, что вы больше здесь не хороните, – Мейю окинула взглядом окрестность, – я бы не отказалась увидеться с кем-нибудь еще. Как там мой внучек?

– Жив-здоров, передавал тебе привет.

Девушка вздохнула, гребень в ее руке ненадолго замер, а затем вновь продолжил движение.

– Когда увидишь его снова, передай малышу Остикусу, пусть как-нибудь заглянет в гости.

– Непременно, – заверила ее Онере, прислушиваясь.

– Да нет здесь никого, ни одной живой души. Только я. Вы не представляете, как здесь скучно.

– Мне очень жаль, но нам надо идти, – с сожалением произнесла Онере.

Мейю вздохнула.

– Что ж, идите. Счастливого пути. И постарайтесь вернуться живыми. Или мертвыми. Но лучше, конечно, живыми. Братец Рейн, пожалуйста, береги Онере, эта девочка мне очень дорога.

Рейн кивнул, подумав о том, что мир определенно заклинило, раз его уже в третий раз просят уберечь сестру, теперь вот уже и призрак.

Лес, по которому они шли, был таким же нескончаемым, как и подземный ход. Пахло прелыми листьями, под ногами похрустывала покрытая инеем трава.

О том, какой дорогой идти до столицы, споров не возникло – если деревня под наблюдением, то и на тракте небезопасно. А потому осталось единственное – кружный путь через Змеиный бор, где вряд ли будут рыскать всадники, поскольку лошади змей не любят, да и люди не особо жалуют.

Рейн тоже не питал любви к ползучим гадам. В отличие от Онере – с первой змеей она чуть ли не расцеловалась (Рейну показалось, что та ей тоже обрадовалась); второй вежливо уступила дорогу (Рейну очень хотелось запустить в устрашающее создание одним из своих шаров, но он сдержался); третья, гигантская зеленая мирта, такого размера, что от ее вида все внутри холодело и сжималось в узел, выползла навстречу специально, чтобы поздороваться со змеелюбивой сестрицей. Онере растаяла от счастья. Чудовище, качнув треугольной головой и попробовав воздух раздвоенным языком, довольное, отбыло восвояси. С этого момента и до конца пути ни одной змеи им больше не попалось.

Не попалось им и людей – весь путь до самого края леса Рейн и Онере проделали, обсуждая план действий. Точнее, пытаясь его обсудить – Онере то и дело находила причину восхититься чахлой растительностью, поэтому разговор постоянно прерывался. В результате, когда показалась крепостная стена, решение, что делать дальше, так и осталось витать в воздухе.

Не спеша покидать лесное убежище, Рейн и Онере сели передохнуть на поваленном дереве, глядя на ленту дороги, которая тянулась к черной точке ворот. По дороге неторопливо двигалось несколько повозок – южный въезд в город не пользовался популярностью.

– Слушай, а что потом? – спросила Онере. – Ну, когда мы найдем отца и разберемся с Кремкрихом? Я вернусь домой, а ты что будешь делать?

Рейн замер, впервые осознав, что нет никакого «потом», что возвращаться ему некуда и незачем – Запретный лес никогда не был ему домом, только местом вынужденного обитания, где приходилось жить по решению отца. Теперь, его, Рейна, жизнью распоряжаться некому, а сам он не представляет, куда двигаться и чего хотеть. Да, сейчас у него есть цель. Когда она будет достигнута (в этом он ни секунды не сомневался), все закончится. Увидев маячащую впереди пустоту, Рейн позавидовал Онере, которая живет и ни о чем не переживает, дружит и с людьми, и с призраками, и со змеями. Когда все закончится, она вернется туда, где ее ждут и любят. А он, Рейн, останется один. И от этого осознания ему вдруг сделалось не по себе.

В комнате с витражным окном мало что изменилось – в разноцветных лучах света все также плясала пыль. На кровати с балдахином по-прежнему лежало тело, окутанное зеленоватым магическим свечением.

Устроившись рядом с ним, с серебряным подносом на коленях, Кремкрих вкушал обед – зубами рвал свежезажаренное мясо, рыча от удовольствия, и шумно запивал его вином из старинного серебряного кубка.

«Хочешь кусочек, Ульрих, – он протянул полуобглоданную кость своему безмолвному соседу. – Ах, да, забыл, мертвые не обедают», – и расхохотался.

Расправившись с остатками обеда, вытер руки о бархатный полог балдахина, и это тоже доставило ему немалое удовольствие. Сыто рыгнув, он отставил поднос подальше на кровать и встал, расправляя затекшие конечности. Взгляд скользнул по стенам с выцветшими гобеленами, на которых юные девы резвились на зеленом лугу в компании овечек.