Дима Дима был бодр, свеж, весел, разве только отяжелевшие мешки под глазами выдавали недавние его кутежи, усы, чуть вздёрнутые с краёв, придавали лицу выражение расположения и на этот раз блестели не глянцево, а матово. Борода была чуть короче обычного и слегка – как если бы накинули на неё тончайшую паутинку – посвёркивала светоотражающими частицами укладочного средства. То же наблюдалось и на бакенбардах. Одет он был в бледно-розовую рубашку, которая едва не хрустела, до того была свежей, мелкий крапчатый рисунок, который при ближайшем рассмотрении оказывался крошечными единорожками, вызывал желание потискать их обладателя и даже немного посюсюкать с ним. Впрочем, волшебные лошадки паслись лишь на треугольнике, поверх тёмно-коричневой жилетки, да на манжетах, выглядывающих из-под вельветовых рукавов густо-песочного пиджака, который составлял весьма благородное сочетание с темно-синими со стрелкой брюками. Что и говорить, образ Димы Димы не имел ничего общего ни с бразильской фазендой, ни – Боже упаси – с викингом, на этот раз он представлял из себя замысловатую комбинацию русского монархиста и британского хипстера, где 97,6 % принадлежали монархисту, а оставшиеся 2,4 % – хипстеру, коего атрибуты были единорожки и укладочное средство. Говорил Дима Дима на чистом русском, если не считать время от времени повторяющегося «оке», что в массе от общей речи и должно соответствовать 2,4 %, если бы кто-то взялся вывести такое соотношение.

– БА! – воскликнул Дима Дима, завидев Зарину и Полину с сыновьями у раздевалки. – Кого вижу! – Он кинулся целовать обеих по традиции три раза, смачно чмокая своими мясистыми, как у молодого телёнка, губами. Отцеловав барышень в щечки, он нежно притянул к сердцу их запястья, посылая при этом что-то вроде воздушного поцелуя, и, покончив с приветствиями, принялся помогать с верхней одеждой.

– И мальчишек взяла? Оке, оке, – приговаривал он, ловко подхватывая пальто и отвешивая сыновьям Полины дружеские подзатыльники, – ну-ка, бегом к приятелям!

Мальчишки ускакали в игровую.

– Дима Дима, до чего хорош! – воскликнула Полина, оборачиваясь к подруге.

Зарина охотно кивнула, её широкая улыбка адресовалась хозяину праздника, но взгляд уже скользил по гостям: Завьялова с мужем, Шаховская, два брата-акробата Хавкины, Борисовы, Кошечкина, Рапанов – почему-то один, Гуськовы, Гребенёва… уффф. Пассии не видно, и – к великому облегчению – её ближайших подруг. Ан нет! Всё-таки припёрлась – Рындина, надо полагать, вся в обновках, в волосах её поблёскивала изящная диадема.

Госпожа, в расклешённых бордовых брюках с высокой талией, блузке с крупным цветочным орнаментом и пышным бантом, с замшевой сумкой, отороченной длинной бахромой, вошла в охотничий каминный зал, приспособленный для мероприятий, и увидела ещё большее количество людей, всех с наскока и не разберёшь, но в основном лица знакомые. У фуршетного стола то и дела мелькали фигуры, которые, впрочем, наполнив тарелки, рассыпались каждый по своим местам – кто-то спешил к большому дивану у камина, кто-то занимал угловые зоны с креслами и столиками, некоторые предпочитали общаться стоя, они же первыми замечали вновь входящих, едва те вырисовывались из арочного проёма.

– Зарина! – от фуршетной группы отделилась Кошечкина и направилась к подругам, игриво подёргивая плечами под еврейский квартет, исполнявший на баллюстраде свои народные хиты. – Какие загоревшие! Откуда? – Кошечкина выставила губы для поцелуев.

– Дубай, – приветливо ответила Госпожа, расцеловываясь с Кошечкиной, – на восточном фронте без перемен. А тебя где носило? – Зарина поспешила задать встречный вопрос, чтобы избежать дальнейшего любопытства насчёт Дубая.

– А мы на этот раз на Мальдивы, и, представь себе – попали в дожди!

В этот момент подтянулась Полина в сопровождении Димы Димы. Последний, вручив дамам шампанское и изобразив несколько шуточных кульбитов под плясовую, поспешил ко вновь пришедшим, топтавшимся у гардероба.

– Она была на Мальдивах, – Зарина указала на Кошечкину, – и попала в дожди!

– Ливни! – подтвердила та.

– Вот! – обрадовалась Полина. – Всё-таки я правильно сделала, что туда не полетела. Девочки, на Маврикии хорошо, отелей только нормальных нет, но ради мальчиков… пробовали сёрфинг…

– Нет-нет-нет, не моё точно, – Зарина припомнила картину, когда, чтобы угодить Любимому, снова и снова залезала на доску, бухаясь то и дело в воду, и ветер утюжил парусник, не давая ему подняться, долго потом Любимый потешался над нею за дружескими ужинами.

К девушкам присоединились другие собеседницы, так что их стало шестеро, решено было разместиться на креслах. Обсуждали новости, из которых номером один была покупка Рапановым автомобиля для любовницы. Рядовой вышел бы случай, если бы его не запалила жена. Дело в том, что машина, украшенная лентами, бантами и плюшевыми зайцами, по ошибке была доставлена супруге, а та, увидев документы на другую женщину, потребовала развода с дележом имущества. Полина с Кошечкиной горячо вступились за супругу, тогда как Зарина сочувствовала любовнице, но под натиском настоящих и бывших жён вынуждена была придержать своё мнение. Перешли к Ляховским, те организуют масштабную вечеринку на своей итальянской вилле, Госпожа отметила про себя, что все, по-видимому, уже приглашены и она, Зарина, не в их числе. Далее шли новости по списку: Челихин продаёт бизнес, сёстры Тоговы, напротив, начинают свой, модельер BDG777, диджей по совместительству, открывает именной бутик в Дубай-молле (наконец-то), хахаль Рындиной заигрывает с юной моделькой, которая встречается с теннисистом, который в свою очередь даёт уроки тенниса хахалю. Услышав новость про Рындину, Зарина так и эдак пыталась выяснить что-то про Пассию и Любимого, но как ни осторожно подходила она к теме, узнать ничего не удалось. Её интересовало, будут ли они на вечеринке в Италии, иначе почему она, Госпожа, даже не слышала о готовящемся мероприятии, но подруги, сообразив, что Зарина не в списках, замялись.

Надо отметить, что почти все герои сплетен, включая, Рындину, находились тут же, на соседних диванчиках и периодически слали компании Зарины приветствия. Сама же Госпожа стала несколько рассеянной – она находилась во власти печальных дум относительно Италии и, как ни старалась демонстрировать заинтересованность в различного рода новостях, в голове её то и дело крутились образы с вечеринки, как если бы она уже состоялась. В какой-то момент Госпожа и вовсе отстранилась от беседы, она снова принялась рассматривать гостей, а те в свою очередь рисовались ей не в пространстве гольф-клуба, а в интерьерах итальянской виллы: вот они на вилле выпивают, вот на вилле танцуют, смеются на вилле, и смеются не просто так, а над ней, Зариной, и Госпожа чувствовала, как неприязнь ко всем этим людям разливается в ней соком недоспелого лимона, так что на лице её появилось почти страдальческое и в то же время брезгливое выражение. Между тем Дима Дима снова скрылся за арочным проёмом и, хотя вечеринка была в самом разгаре, вышел оттуда с новым гостем, на этот раз новым во всех отношениях – это был абсолютно не знакомый мужчина, одетый в узкий питоновый жакет, и, несмотря на большое количество модников среди приглашённых, жакет этот выделялся своим нарочитым змеиным принтом и какой-то кричащей остромодностью, нелепой в сочетании с его интеллигентной физиономией. К тому моменту, как этот странный человек появился, лицо Зарины, так бесхитростно отображающее мучительные душевные процессы, приняло почти свирепое выражение, и теперь взгляд её, подобно японскому ножу магурокири, вонзился в незнакомца, вырезал его по контуру и вставил всё в тот же средиземноморский интерьер. В её фантазиях этот нелепый питоновый гость заявился на итальянскую вечеринку в числе избранных, тогда как она, Зарина, вынуждена довольствоваться днём рождения гольф-клуба. К ужасу своему, Госпожа обнаружила, что под жакетом этого пижона скрывается тёмная рубашка с нарисованными на ней лимонами, и эти пупырчатые светофорные цитрусы будто сигналили ей: «Приготовься!» К чему – Зарина не знала, но уже чувствовала в себе силы совершить что-то демонстративное: либо громко покинуть клуб, оставив их всех на вилле, – пусть радуются! Либо разбить пустой фужер от шампанского, так чтобы осколки взлетели до потолка и обсыпали всех вместо конфетти, либо плюнуть в смеющиеся лица, при этом кандидатурой на разовый залп назначалась Рындина в своей диадеме, но утереться должен был весь бомонд…