Только интересно, какая роль в таком случае уготована мне?.. От этой мысли мне становится настолько страшно, что я быстренько отправляю ее на задворки разума.

– И так как некоторое время я снова был подселенцем, то успел ощутить состояние Ваана, – продолжает Альд, все так же держа руки разведенными в стороны. – Ему действительно лучше умереть. Думаю, став личем с моей помощью, он и сам это прекрасно понял, но Суртаз так или иначе постоянно наблюдал за ним. А распорядиться своим посмертием сейчас, пока тот занят, Ваан не в состоянии…

– Поэтому ты и предложил мне выбор?..

Лич отвечает не сразу. Он плавно сводит ладони вместе на уровне груди, и парящий перед ним сундучок окутывается мягко сияющим коконом бледно-золотистого цвета.

– Да. И в кои-то веки ты поступила логично.

– Вот это обидно было, между прочим, – бурчу я скорее для приличия, чем действительно обидевшись.

Бывший подселенец хмыкает и плавно поворачивается вокруг себя, похоже, окидывая взглядом комнату. Небрежно машет рукой, и концентрические круги на полу исчезают.

– Вроде бы все взял, – наконец, говорит он, – можно отправляться, – с этими словами Альд первым направляется к выходу в коридор.

– А он так и будет?.. – я кивком указываю на неспешно последовавший за личем сундучок.

– Да. Снадобья внутри лучше не трясти лишний раз.

Ответ раздается уже из глубины коридора, и я, спохватившись, лечу вслед за бывшим подселенцем. Точнее – за сундуком позади него, так как остерегаюсь даже лишний раз приближаться к золотистому сиянию.

Во время спуска по лестнице я поддаюсь приступу любопытства и заглядываю вниз. Но один-единственный взгляд на серебристую пелену, скрывающую за собой нижний пролет и подвал, вызывает настолько отвратительную ломоту в костях, что мне даже в голову не приходит мысль о том, чтобы посмотреть повторно.

Поэтому на улице я оказываюсь быстро. Но Альд все равно меня ждет.

Паря посреди улицы безмолвным темным призраком, он, запрокинув голову, смотрит на темное и пустое здание Зала Совета. Сундук висит в воздухе рядом. На улице – тишина и ни души. Лишь солнце в безоблачном небе раскидывает блики по влажным камням мостовой.

– Альд?

Кажется, он вздрагивает, но ничего не отвечает. Молча разворачивается и летит в нужном направлении, снова заставляя себя догонять. В тишине мы поворачиваем один раз, другой, третий. Альд ведет каким-то не знакомым мне путем, но вроде бы в нужном направлении.

– Как ты собираешься переубеждать Мэба? – неожиданно спрашивает он.

– Ну… Попробую ему объяснить ситуацию, – мой ответ звучит совсем не обнадеживающе, но что поделать, – с учетом открывшихся… подробностей.

Бывший подселенец качает головой. Ну да, я и сама знаю, что у меня и всех-то преимуществ – лишь то, что Мэб меня хотя бы выслушает. И то, не факт. Но если есть возможность решить все миром – нужно ею воспользоваться.

– А если он откажется слушать, придется приказать.

– Ты научилась чарам подчинения?

В голосе Альда слышно неподдельное удивление, которое мне бы наверняка польстило, будь у меня повод утвердительно ответить на его вопрос.

– Нет. Но тетушка Сади – бывшая жрица. И она сейчас – глава рода Суар.

Внезапно мне становится настолько неловко, будто я собираюсь произнести что-то постыдное. Впрочем, альтернатива обычным уговорам действительно не сделает мне чести. И с большой вероятностью лишит меня друга.

– А я… ученица Суртаза, и имею право приказывать его именем.

Повисает молчание. Я ловлю себя на мысли, что ожидаю от Альда какой-нибудь колкости по поводу моей самонадеянности. Или ехидного смеха. Или саркастическо-неопределенного хмыкания. В общем, любых сомнений в том, что я действительно имею право приказывать. Но теперь, оказывается, его очередь меня удивлять – неожиданно сдержанной реакцией.

– Что ж, это может сработать, – он кивает, как мне кажется, даже одобрительно. – Но ты же понимаешь, что Мэбу это… м-м-м… мягко говоря, не понравится?

– Понимаю, – печально отвечаю я. – Так что надеюсь, что он меня выслушает, поймет и не будет мешать.

А вот теперь Альд саркастически хмыкает. Хоть он и воздерживается от дальнейших комментариев, мне и самой слабо верится в сказанное.

Вылетев на широкую дорогу за пределами стен, некоторое время мы скользили над землей молча. Дорога выглядела настолько безлюдной, что даже клонящееся к закату солнце не могло скрасить окружающее нас безрадостное запустение. Мало того, ставшие чуть красноватыми лучи только придавали ему толику зловещести. И хотя навстречу нам никто не попадался, то там, то сям в окнах домов мелькали силуэты хозяев. Магическое зрение исправно показывало их ауры. В большинстве своем, наблюдавшие за нами были личами.

Пользуясь тем, что Альд почему-то замедлился, я решаюсь задать вопрос, который уже добрый десяток минут сидит в моем разуме колючей занозой.

– Слушай, вот ты говоришь, что Мэб держит Ваана и не дает ему умереть. А как вообще такое может быть?

– Такое – что? – рассеянно переспрашивает лич, явно думая о чем-то своем.

– Смерть Ваана. Он же лич. Я понимаю, если бы его обработали Последней Милостью или чем-то подобным… Но этого же не было, так?

– Верно. Насколько мне описали ситуацию, Ваан пострадал от искажения при телепортации…

Альд коротко оглядывается, проверяя состояние летящего за ним сундучка. Убедившись, что все в порядке, он продолжает говорить.

– Личи тоже умирают, если ты не знала. Просто они более живучи, если можно так выразиться. Не говоря уже о том, что могущественного мага в принципе сложнее убить. И раз уж сейчас ты скорее всего задашь связанный с этим вопрос, то отвечу сразу – бессмертными их зовут скорее по привычке. Она осталась с тех времен, когда личей действительно считали таковыми. Это было… буквально в первые лет десять-пятнадцать. Может, чуть больше. Потом, правда, выяснилось, что это совсем не так, но прозвище осталось. Звучит гордо, да и оказалось довольно удобно помечать статус в отчетах....

– Каких отчетах?

– Разных… мы много экспериментировали, – ответ Альда звучит уклончиво. – Отмечали смертными – живых участников, мертвыми – любую нежить, в том числе не упокоенную, а бессмертными – личей… – бывший подселенец делает небольшую паузу, а затем добавляет, – и умерцев.

– Но раз уж лич может умереть… То как? И почему? – продолжаю недоумевать я.

– На самом деле это несложно. Особенно – по глупости, – саркастически уточняет мой собеседник. – Достаточно очень сильно повредить тело и лишиться возможности восполнять энергию. В таком случае, лич некоторое время еще проживет на оставшемся запасе сил, но когда связывающие его тело и душу чары исчерпают этот запас, душа отправится к Суртазу, а тело станет грудой обычных костей.

С полминуты я обдумываю услышанное. Не то, чтобы эта правда переворачивала мой мир с ног на голову, но…

– А ты как выжил? Сам же говорил, что Коаттан…

– В том-то и дело, – мрачно прерывает меня Альд, – что Коаттан не собирался меня убивать. Он хотел растянуть мои мучения на столетия… И это ему удалось, в принципе. И чтобы удержать меня на грани упокоения, он использовал мои же целительские приемы, – в голосе бывшего подселенца возникают брезгливым нотки, – грубо, топорно… Но эффективно, как оказалось.

– Тебя поэтому ситуация с Вааном так задела? – тихо спрашиваю я.

Альд смотрит вперед и молча пожимает плечами – не опровергая, но и не подтверждая мою догадку. Но мне этого и не требуется. Очевидно, что Мэб хоть и действует, как ему кажется, из лучших побуждений, но то какой мукой это оборачивается для лича, который хочет, но не может умереть – лично мне остается только догадываться. А бывший подселенец, наверное, понимает его, как никто другой среди знакомых мне людей.

– Не то, чтобы задела… – наконец, отвечает он.

Ну да, ну да, так я и поверила.