Так, а это ещё что за хрень?!

Яркие дальнобойные фары моего «танка» выхватили что-то чужеродное на родном заборе. Стоп! Сдаю назад и освещаю свежую надпись на красном кирпиче: «Стефания, я тебя люблю! БуТь моей!»

Кто ты, падло?! Ох, буТь ты сейчас тут!..

С рычащим бессильным стоном бью по рулю.

Года не прошло, как Стешка переехала ко мне, а на месте моего драгоценного забора образовалась стена плача! Моего плача! Нет, этот очередной вандал – вовсе не влюблённый Ромео! – это мой злейший вражина! И наше с ним счастье, что я не застала его на месте преступления. Черт! Но нашей Стешке уже восемнадцать… А сколько же годков её воздыхателю?! Глядя на подобное художество, напрашивается вывод, что либо ему нет восьми, либо сильно за восемьдесят.

Вот уродец! Но главное, когда успел-то?! Время же – пять утра! И пару часов назад этой идиотской писульки здесь не было! Или… Не-эт, не могла я такое не заметить! И вот как теперь?!. Чем я буду это оттирать?! Хотя нет, почему я? Стешка!

Я вдруг живо представила её расстроенную и виноватую мордашку и Алекс, безжалостно плещущую ядом на младшенькую… Ярость понемногу отступила. Но до полного спокойствия мне нужен мой забор в первозданном виде. Рука сама тянется к бардачку… Достаю пачку и несколько раз тупо пересчитываю сигареты – их по-прежнему четыре. Пусть так и будет. Забрасываю обратно и жму на газ, возвращаясь в наше «бабье царство».

На втором этаже светится Сашкино окно – опять таращится в монитор на бесчисленные буковки и цифры в поисках нужной комбинации. У меня даже при беглом взгляде на это безобразие голова пухнет. И когда я вижу, как ловко бегают по клавиатуре пальцы сестры, начинаю испытывать что-то похожее на благоговение… Но я с этим быстро справляюсь.

Из прогретого салона я бесстрашно выпрыгиваю в промозглое февральское утро. Тихо-то как… А, нет – Август меня почуял и из прихожей настойчиво скребёт лапой по входной двери, тихо поскуливая. Но сейчас он мне только помешает. Я закрываю машину и направляюсь к дубу, под которым нашёл свой последний приют мой верный и мудрый ворон. Боль уже давно притупилась, но мне по-прежнему очень его не хватает.

– Привет, Ричи! – поглаживаю холодный влажный ствол деревца и прислоняюсь щекой.

В высоту дубочек уже обогнал меня, но ещё не дотянулся до Сашки. Ничего, мой хороший, мы только на старте.

– Если бы ты знал, Ричи, как сильно я скучаю… Ты единственный меня понимал и всегда был на моей стороне… И ты никогда не называл меня эгоисткой.

Я расстёгиваю курточку и достаю нунчаки. Сна сегодня все равно уже не будет.

Каждый мой танец для тебя, Ричард!

Разглядываю свежие царапины на входной двери – Вот гадство! сплошные убытки! Сейчас просто зверское желание врезать псу в лобешник! Но этот добродушный дурень так радостно подпрыгивает и колотит хвостом, что мне приходится обойтись укоризненным взглядом.

В кухне другая картина – Бегемот (это мой оборзевший кот) лежит на столе у окна и, вытянув шею, жрёт цветы. Лёжа! Ленивая сволочь! Сдёрнуть бы его за хвост… Но там лишь короткий обрубок, что едва прикрывает его задницу. Эти зверюги здесь специально для того, чтобы разрушать мой любимый дом.

Не церемонясь, я хватаю Бегемота за шкирку и сбрасываю со стола. И вот тут надо слышать интонацию, с которой он возмутился. Кажется, кот с самого начала уверен в том, что это я живу у него дома.

Я тщательно отмываю стол, переключаюсь на плиту… И с нарастающим азартом втягиваюсь в уборку. Спустя час кухня и ванная комната сияют стерильной чистотой, а выкупанные звери ожидают перед сверкающими мисками свой завтрак.

Душ меня не сильно взбодрил и, уже взбираясь на второй этаж, я начинаю ощущать усталую сонливость. Зато у Алекс совершенно точно сна ни в одном глазу – из её комнаты отчётливо слышится какая-то движуха. На стук сестра не реагирует, и я приоткрываю дверь… Класс! Это я не про бардак в Сашкиной комнате – моя сестрёнка танцует. И в этом деле у неё наблюдается явный прогресс.

На столе рядом с ноутбуком весело подпрыгивает тарелка с печенюшками, а наша «ночная жрица», напялив наушники и прикрыв глаза, очень интенсивно и завлекательно дрыгает пятой точкой. Похоже на изгнание калорий. Во всяком случае это здорово напоминает какие-то ритуальные африканские танцы. И, кажется, у меня есть серьёзный повод для беспокойства – если подобные телодвижения Алекс демонстрирует на танцполе в «Трясогузке», то как теперь её туда отпускать? Это же страшная провокация!

Удивительно, почему наши родители никогда не обращали внимания, насколько пластичная и гибкая их старшая дочь? Хотя… о чём это я? Было бы удивительно, обрати они внимание на подобные глупости.

Так и оставшись незамеченной, я прикрываю дверь и торопливо направляюсь в свою спальню.

Приглушенный свет настольной лампы освещает моё родное уютное гнёздышко… Вот где мне по-настоящему хорошо!..

Стефания, словно почувствовав мой взгляд, пошевелилась, распахнула глаза и вздрогнула. Вот я дура, застыла тут, как памятник самой себе – напугала ребёнка!

– Айчик, т-ты уже вернулась? – она потёрла сонные глаза и просительно зашептала: – А можно я не п-пойду к себе?

– Конечно, оставайся, – улыбаюсь и надеюсь, что это прозвучало достаточно искренне. Хотя вряд ли сестрёнка забыла, что я предпочитаю спать одна.

Ныряю под тёплое одеяло и прикрываю глаза… Там, за сомкнутыми веками, не бывает спокойно…

В огромном многолюдном здании аэропорта я и Кир сразу находим друг друга. Между нами зона контроля, снующие туда-сюда люди, режущие слух посторонние звуки… Но всё исчезает, когда я вижу его глаза… полные отчаяния и немого крика:

«Я найду тебя, Айка! И снова верну в наше лето! Обещаю тебе!..»

Умоляю, Кирилл, не забудь!..

Я ещё долго не могу уснуть, вспоминая наше безумное лето. Лучшее в моей жизни!

Аика

Там, в больнице, Кир так и не понял, что я была рядом, а моё сердце колотилось, как безумное… И подушечки пальцев покалывало от нестерпимого желания прикоснуться к нему… Прижаться губами к груди… там, где бьётся израненное сердце. Он бы не почувствовал, не смог бы проснуться… Но я не посмела. Просто смотрела…

Как же ты позволил сделать с собой такое, глупый? И всё равно ты мой Кир… по-прежнему только мой. Я обязательно скажу тебе об этом… много всего расскажу… Только найду правильные слова… А сейчас… Спасибо, что ты жив!

Привстаю с постели и протягиваю руку, чтобы погасить свет ночника, и мой взгляд падает на распечатанный фотопортрет… Мне бы хотелось никогда больше не видеть эту рожу, которая, к слову, сроду не была настолько симпатичной. Стешка очень сильно приукрасила унылую действительность, но разве можно её винить? Этот портрет – подарок ко дню рождения дорогого ей человека.

Это совсем не то, что я хочу вспоминать… Не сейчас!.. Но едва прикасаюсь к подушке… и проваливаюсь на шесть лет назад – в день, когда моя жизнь сотворила судьбоносный кульбит…

Мне 13 лет

Сегодня особенный день. И его главная особенность в том, что вся наша семья собралась вместе за большим столом. Все счастливые – трындец! Чему, спрашивается, радуются? Когда-то, лет сто назад, между зимой и весной втиснулось двадцать девятое февраля. Не каждый год такая фигня происходит! И именно в этот лишний зимний день случилось досадное недоразумение, однако бабка и не собирается о нём забывать. Вот поэтому мы здесь и расселись, чтобы отпраздновать событие, которого нет – день рождения бабки Вали. Так-то сегодня уже первое марта – весна на дворе!.. Но бабка ведёт себя так, словно ничего подобного. Сшибая огромным задом мебель, она носится туда-сюда вся из себя весёлая и нарядная… Как дура!

Ли непременно наказал бы меня за такие недостойные мысли. Если бы слышал! У него непреложное правило: «Не осуждай, не злись и не завидуй!» А как я могу не злиться?! Через час у нас с Ли тренировка, а я должна изображать присутствие на этом дурацком празднике!.. Причём, оно, моё присутствие, на фиг никому здесь не нужно. И в первую очередь самой имениннице! Она ведь терпеть меня не может! Впрочем, это давно ни для кого не новость. Но мне же проще – меньше внимания и контроля.